Книга Хижина дяди Тома, страница 103 – Гарриет Бичер-Стоу

Том стоял в нерешительности.

— Идем! — снова шепотом заговорила она, не сводя с него пристального взгляда своих больших глаз. — Идем! Он крепко спит. Я положила в его виски достаточно этого снадобья, чтобы он проснулся не скоро. Будь у меня его больше, мне не понадобилась бы твоя помощь. Но идем… Дверь, которая выходит на черное крыльцо, открыта. Около дверей лежит топор… Я сама положила его туда. Дверь в его комнату отперта, я проведу тебя. Я бы сделала все сама, но у меня уже нет сил… Идем же, идем скорее!

— Нет, миссис! Ни за какие блага в мире я не сделаю этого, — твердо сказал Том, отступая на шаг, несмотря на все усилия Касси удержать его.

— Том, подумай обо всех этих несчастных! Мы освободим их! Мы отправимся куда-нибудь в саванны, найдем там остров и будем жить независимо. Иногда это удается. Пойми, любая жизнь будет лучше той, которую мы ведем здесь!

— Нет, — сказал Том. — Зло не может породить добра. Я готов лучше отрубить себе собственную руку.

— Хорошо, — промолвила Касси, — тогда я сделаю все сама!

— О миссис Касси! — воскликнул Том. — Во имя всего, что вам дорого, молю вас: не совершайте такого дела! Все это породит одно лишь зло. Нельзя совершать убийства, нужно ждать, терпеть и ждать!

— Ждать? — вскрикнула Касси. — Ждать! Но разве не ждала я столько, что сердце у меня выболело и разум помутился? Каких только страданий он не заставил меня вынести, меня и всех этих несчастных. А ты сам, Том? Разве не высасывает он из тебя всю кровь, капля за каплей? Да, я должна, должна отомстить! Настал и его черед, пусть прольется и его кровь!

— Нет, нет! — сказал Том, хватая ее руки. — Ничего, кроме беды, не получится из этого. Нельзя проливать кровь! Не берите на себя такой грех!

Ласковый голос Тома, слезы, сверкавшие в его глазах словно утренняя роса, успокаивали истерзанную душу несчастной женщины. Том почувствовал, как слабеют ее судорожно сжатые руки.

— Ведь я говорила тебе, Том, — тихо сказала она, — что меня преследуют злые мысли… О дядя Том! Ведь я не могу найти себе покоя, не могу даже плакать. Я не плакала с того самого дня, как продали моих детей. То, что ты говоришь, справедливо. Да, возможно, что справедливо… Но я не могу терпеть и прощать, как ты. Я могу лишь ненавидеть и проклинать!

— Бедная женщина! — с волнением произнес Том, глядя на нее. — А что, если бы вам попробовать бежать отсюда вместе с Эмелиной? Если бы вам удалось это сделать, не совершив убийства? Только так…

— А ты, дядя Том, пойдешь ли ты с нами?

— Нет. Было время, когда я готов был сделать это. Но я не имею права оставить этих несчастных. Я останусь с ними до конца. Вы — другое дело. Слишком страшен для вас здесь соблазн… Вы можете не устоять, для вас лучше уйти… если только это возможно.

— Не знаю я отсюда иного пути, кроме как в могилу! Нет такого живого существа на земле или в воде, которое не имело бы приюта: змея, аллигатор, и те имеют место, где могут спокойно уснуть. Для нас одних нет ни норы, ни берлоги. Там, в самой гуще болотных кустарников, собаки разыщут нас… Все, все против нас, даже животные! Куда мне идти?

Том не находил слов для ответа.

— Попытайтесь… — прошептал он наконец. — А я мысленно буду с вами и всем сердцем буду желать успеха…

Касси долгими часами обдумывала всевозможные планы побега и отбрасывала их один за другим, как неосуществимые. А теперь вдруг в мозгу ее возникла мысль, такая простая и осуществимая, что в душе сразу ожила надежда.

— Я попробую, дядя Том, — сказала она.

— Верю, что вас ждет удача, — проговорил Том.

Чердак в доме Сэймона Легри был, как и большинство чердаков, обширен, пуст, затянут паутиной, запылен и служил складом для всякого хлама. Богатая семья, занимавшая этот дом во времена своего благоденствия, привезла с собой много роскошной мебели. Часть мебели потом увезли, а то, что осталось, забытое и заброшенное, покрывалось плесенью в комнатах или валялось на чердаке, где стояли и два огромных ящика. Сквозь мутное и грязное стекло единственного оконца на чердак еле проникал скудный свет, вырывавший из мрака кресла с высокими спинками и запыленные столы, имевшие когда-то более подходящее назначение.

Чердак невольно вызывал мысли о злых духах и призраках. С ним были связаны и легенды, еще усиливавшие суеверный страх негров.

Несколько лет тому назад на этом чердаке была заперта негритянка, попавшая в немилость к Легри. Она пробыла там несколько недель. Что там произошло? Мы не сумеем этого сказать. Но однажды оттуда вынесли труп этой несчастной и поспешно зарыли в яму. С тех пор стали говорить, что на чердаке слышатся брань, проклятья вперемежку с тяжкими стонами и жалобами.

Слухи эти дошли до Легри. Он рассвирепел, пришел в бешенство и поклялся, что первый же, кто осмелится повторить эти россказни, будет иметь случай сам проверить их правдоподобность. Легри грозил заковать виновного в цепи и на целую неделю посадить на чердак. Угроза не поколебала веру негров в привидения, но заставила их молчать.

Понемногу и лестница, ведущая на чердак, и даже вестибюль, откуда поднималась эта лестница, были всеми заброшены, а о легенде с течением времени забыли.

У Касси возникла мысль воспользоваться этим суеверным страхом и заставить его послужить ее целям.

Комната Касси была расположена под самым чердаком.

В один прекрасный день, не спросив разрешения у Легри, она заставила перенести всю свою мебель и вещи в другую комнату, находившуюся в противоположном конце дома. Негры, занятые переноской, громко разговаривали и шумели. В это время домой вернулся Легри.

— В чем дело, Касси? Что случилось? — спросил он. — Откуда дует ветер?

— Перебираюсь в другую комнату, — сухо ответила Касси.

— Почему, разреши узнать?

— Мне так нравится.

— Черт тебя дери! Я спрашиваю: почему?

— Господи, хочу хоть иногда иметь возможность вздремнуть!

— Вздремнуть? А кто тебе мешает?

— Я готова сказать вам, если вы согласны слушать.

— Говори, дрянь!

— Я знаю, конечно, что вас это не испугало бы… Рыдания какие-то, удары, кто-то падает, катается по полу чердака… И так добрую половину ночи… От полуночи до утра.

— Люди на чердаке? — воскликнул Легри, делано смеясь. — Что же это за люди, Касси?

Касси пристально взглянула на него и ответила тоном, от которого мурашки пробежали по его телу:

— В самом деле, Сэймон, вы спрашиваете, что это за люди? Вы! Вы лучше всех могли бы ответить, какие это люди. Или, может быть, вы не знаете?