Онлайн книга «Кувырок через голову»
|
— Нет… — сказала Ася. А чего «нет», она и сама не знает. Но Нина Максимовна уточнять не стала. Прошла по проходу дальше. Гуляет! Все молчат. Тихо. Богданов рядом сопит. Вдруг поднял голову и говорит громко: — Одна… — Что — одна? — Нина Максимовна так к нему и подбежала. — У меня одна линия. Больше нету… — Как? Только одна? — удивилась Нина Максимовна. — Почему же так мало? Богданов молчит. Весь класс к нему обернулся. Ну, этот Богданов! Лучше бы он молчал. Вылез зачем-то со своей линией. Все будут теперь смеяться. — Ну? — пристала Нина Максимовна. — Объясни, я жду. Будто Богданов ей может что-нибудь объяснить со своей одной-единственной линией! — Больше нельзя… — вдруг сказал Богданов. И прямо на Нину Максимовну смотрит. — Если ещё, тогда будут не через «В». Или они тогда не будут параллельны этой… прямой «CD»… Кто-то уже хихикнул. Весь класс задвигался за своими столами. Нина Максимовна молчит почему-то и так на Богданова смотрит… Вдруг говорит: — Вадик Богданов, я тобой горжусь! Вот именно, что только одну такую линию можно провести. Многие уже, наверное, убедились, но сказать вслух никто не решился. А ты решился! Ты первым решился! Это всегда трудно, я знаю. Спасибо. Вот как она сказала! И весь класс, весь третий «А», застыл на своих местах и глядел теперь на Богданова с гордостью. Вот у них, значит, какой Богданов! А они и не знали. Ася почувствовала, что она краснеет, как Светка Малинина, от гордости за своего друга Богданова. И ещё немножко, может быть, оттого, что совсем недавно она — наоборот — за него стыдилась. А Богданов засопел-засопел. И говорит: — Ничего не трудно. Пожалуйста. Тут Нина Максимовна засмеялась. И сразу весь класс, весь третий «А», начал так смеяться! Охать, стонать, хохотать, визжать и извиваться над своими столами. Но не очень, конечно, громко, потому что ещё урок. Но этот прекрасный урок неожиданно кончился. Больше нет сегодня уроков, надо идти домой. Ася выскочила из класса и вдруг увидела свою маму. Вот уж не ожидала, что мама в школу за ней зайдёт! — Ух, как я по тебе соскучилась, Чингисхан, — сказала мама и обняла Асю прямо в коридоре. У мамы через плечо сумка-макраме, которую Кирилл подарила Асе. И вообще такой свеже-праздничный вид, будто мама только что после бессонной ночи в поезде. — Ничего, что я за тобой зашла? Не ничего, а просто прекрасно! Ася сразу же хотела ей рассказать, как сейчас на уроке… Но тут на её маму налетел Богданов собственной персоной. И сообщил ей счастливо: — А меня Нина Максимовна сегодня похвалила! — Ой, как я за тебя рада, — обрадовалась мама. — Я тоже за себя рад, — серьёзно ответил Богданов. Побежал дальше к лестнице, за мальчишками. Всё-таки друзья и в счастъе познаются. Ася где-то читала. Уже зазнался. Даже не спросил, идёт Ася или нет?… Но Ася всё-таки плохо знала еще Богданова, Он сразу вернулся и подошёл: — Ты домой, Ась? — Нет, я с мамой, — суховато сказала Ася. Но ей было приятно, что он всё-таки вернулся. И тогда Богданов побежал за мальчишками с чистой совестью. А если бы кто-нибудь сейчас посмотрел на него со стороны, то ни за что бы не сказал, что это идет одинокий человек. Нет, Богданов — наоборот — лихо скатился вниз по перилам. И что-то лихое при этом орал. И ему тоже орали. А уже внизу его поймала дежурная и стала нудно отчитывать. Это была здоровущая восьмиклассница, прямо — тётка. Но Богданов так бесхитростно смотрел на неё своими разными глазами, одним — коричневым, а другим — синим, что даже эта здоровущая восьмиклассница устыдилась вдруг своего занудства: — Чего тебе говорить? Сам же знаешь! Нельзя по перилам ездить. — А мне очень хотелось, — объяснил Богданов. — Мало ли чего хочется, — вздохнула много уже чего повидавшая в своей жизни и даже в чем-то уже разочаровавшаяся восьмиклассница. — Тем более нельзя. Богданову жалко стало её, что она так вздыхает. И он поделился с ней своим счастьем: — А меня Нина Максимовна сегодня похвалила! — Да ну? — удивилась дежурная. Неизвестно, правда, знала ли она Нину Максимовну, потому что в восьмом классе уже совсем другие учителя. — Ну ты молоток! И они расстались, вполне довольные друг другом. Дежурная осталась под лестницей, на своем посту. А Богданов побежал дальше, весело задевая портфелем всех, кто ему попадался. Неизвестно, кому он ещё рассказывал в этот день, что его похвалила Нина Максимовна. Но уж Богдановой-маме он наверняка рассказал. И, возможно, Богданова-мама будет теперь за него спокойна. Очень может быть. Ведь от доброго слова, вовремя сказанного, иногда вдруг поворачивается человеческая жизнь. Это бывает… Ася с мамой, минуя дежурную, которая, конечно, им никаких замечаний не делала, тоже выбрались, наконец, на улицу. — Мы ведь сразу домой не пойдём? — догадалась Ася. — Ни за что, — подтвердила мама. — Давай просто так пройдёмся. В никуда. — Можно в никуда, — согласилась Ася. И они пошли с мамой рядом, как подруги, которым просто приятно такое избранное общество и они другого не ищут. В сквере было солнце. Бесшумно летели жёлтые листья. И приземлялись бесшумно на жёлтую траву. На скамейках сидели бабушки и кричали своим внукам, чтобы внуки не хватали чёрного терьера Гошу за хвост. Но внуки всё равно хватали. А Гошина хозяйка смеялась, прикрыв лицо газетой, будто она не видит. — Погляди, сколько у этой скамейки ног? — вдруг сказала мама. Ася взглянула. Вообще-то было, без сомненья, четыре, но Ася видела сейчас две и казалось, что больше нету. — Две, — сказала Ася. — Вот именно, — чему-то обрадовалась мама. — Художник может увидеть у лошади две ноги. Или, например, восемнадцать. И всё будет правда. Всё зависит от точки зрения. От собственного глаза. Ася поняла, что мама, вообще-то, не с ней сейчас разговаривает. Может, сама с собой? Но Асе всё равно было приятно вот так равноправно и не спеша беседовать со своей мамой, поэтому она возразила солидно: — А скажут, что у лошади четыре ноги! — Могут сказать, — вздохнула мама, подумав. — Но художников, кстати, это никогда не останавливало… Они пересекли сквер, пошли по улице, за углом свернули и снова оказались на улице, только теперь на другой. Это была уже скорее аллея. Тут стояли липы. И они пошли прямо под липами. И мама не спрашивала, как эта липовая аллея называлась раньше, когда построен высокий дом с башенкой и кто из великих людей в нём когда-то жил. Она, честно говоря, и сама не знала. У мамы был такой недостаток, но с этим её недостатком Ася охотно мирилась. Может, она даже считала его достоинством? |