Книга Художница из Джайпура, страница 55 – Алка Джоши

– Так-то вы справляетесь с неприятностями? Отсылаете их с глаз долой? И твой сынок продолжает… и ведь я поначалу не поверила Радхе! А она сказала правду. Я…

– Ты сама это допустила. – Он нахмурился. – Она же твоя сестра.

– А твой сын? Кто за него в ответе?

Он отвернулся, уставился на ковер, затянулся сигаретой.

– Неужели ты не можешь избавиться от ребенка? Ведь за это мы тебе и платим? За то, чтобы ты решала такие вопросы?

Час назад я воображала, будто Самир придет ко мне на помощь. Я надеялась, что мы вместе придумаем, как нам быть. Какая же я дура! Да, я тоже предложила Радхе избавиться от ребенка. Но в устах Самира эти слова прозвучали жестоко. Не так ли и мои слова ранили Радху?

Я взглянула на свои ладони, потерла руки.

– Я предложила ей выпить отвар, она отказалась. Она уверена, что Рави женится на ней.

– Еще не хватало! Он же не дурак.

– Правда? – Я впилась в него суровым взглядом. – Каков король, таковы и подданные? – Едва я произнесла эту пословицу, как мне стало ясно: Самир тоже когда-то крутил шашни с прислугой.

Он отвел глаза. Пепел сигареты упал ему на рубашку, он даже не заметил.

– Значит, вот почему? – Он указал на кровать.

– Что – почему?

– Ты все это устроила!

– Нет! – Я помассировала виски. – Неужели ты думаешь, что я заявилась к твоей любовнице, чтобы… мы с тобой… и ты бы – что? Заставил Рави жениться на моей сестре? Или заплатил мне за молчание?

Самир опустил глаза, судорожно вздохнул.

– Лакшми, я опомниться не могу. Я… о браке не может быть и речи.

Я так и сказала Радхе. Я медленно опустилась на табурет возле туалетного столика.

– Ты говорила с Рави?

Я посмотрела на него.

– По-моему, это твоя забота.

Самир почесал шею.

– И где сейчас твоя сестра?

– У друзей.

Напряженное лицо его чуть смягчилось. Он затушил сигарету о хрустальную пепельницу на тумбочке возле кровати.

– Шармы…

«Шармы». Забавно: я устроила сватовство Шилы и Рави, предложив решение, которое понравилось всем. Самир спроектирует для Шилы и Рави отдельный дом на участке Сингхов, а мистер Шарма построит. А пока я думала-гадала, Рави и моя сестра… так какое я имею право винить Самира, когда сама кругом виновата?

Самир закурил следующую сигарету, глубоко затянулся. Снова присел на кровать, лицом ко мне.

– Ну хорошо. И что ты предлагаешь?

– На аборт Радха не согласится, но, возможно, согласится на усыновление. О приюте речь не идет. Мы с тобой прекрасно знаем, что подобные заведения ничем не лучше тюрем.

Индийцы редко берут детей из приютов: большинство остается там, пока не вырастет. Все могло бы быть иначе, если бы у нас не считалось зазорным признаться в бесплодии.

– Но есть одна семья, для которых усыновление – не пятно на репутации, а возможность ее спасти. – Я сцепила руки в замок, поднесла к губам. – Во дворце ищут наследного принца.

– То есть ты хочешь сказать…

– Махараджа отправил родного сына в Англию, поскольку астролог посоветовал ему усыновить будущего наследника престола. Ребенок Радхи подойдет как нельзя лучше, потому что в жилах сына Рави будет течь королевская кровь – по линии Парвати. О ребенке будут заботиться, пошлют в лучшую школу, дадут ему все, что только можно. А в приюте ему не дадут ничего. Ты ведь не станешь возражать, чтобы ребенок твоего сына рос не в приюте, а во дворце?

Самир скривился.

– Махарани Индира очень тебе доверяет. Она прекрасно к тебе относится. Тебе достаточно шепнуть ей только слово – это даже лучше, чем говорить с махараджей. Она представит все так, будто предложение исходит от нее.

– Рави – мой сын. Если я выполню твою просьбу, все узнают, что он…

– Он отец ребенка Радхи. – Я бросила на Самира гневный взгляд. Сама не ожидала, что осмелюсь повысить на него голос.

Самир раздраженно раздул ноздри. Уж не знаю, на кого он так осерчал – на меня ли, на Рави или на правду.

– Мне бы тоже хотелось, чтобы об этом никто не узнал. Но Рави нужно будет сделать анализ крови, чтобы подтвердить отцовство и родство с королевской семьей. Да и ты наконец поймешь, что Радха сказала правду.

Я повернулась на табурете и, поглядывая в зеркало на Самира, принялась заплетать косу. Он явно думал о Шармах – удастся ли сохранить случившееся в тайне от них, ведь если они узнают, доброе имя Сингхов окажется запятнано.

А контракт на переустройство дворца Рамбагх? Если клиенты (или члены джайпурского клуба) пронюхают о незаконнорожденном ребенке, благополучие и общественное положение Сингхов окажется под угрозой. Десять лет мы дружили и сотрудничали с Самиром. Он всегда был так весел и добродушен. При виде него у меня неизменно поднималось настроение. Но теперь мне казалось, что я совсем его не знаю. Что, если сейчас я вижу в зеркале настоящего Самира, для кого положение в обществе важнее урока, который он преподаст – или не преподаст – сыну?

Он откашлялся.

– Ты говоришь, на аборт она не согласится, так почему ты думаешь, что она согласится на усыновление?

– Может, и не согласится. – Я пожала плечами. – Но я ее законный опекун и сумею настоять на своем. – Я поймала в зеркале его взгляд. – И настою.

Я уложила косу на макушке, принялась втыкать в нее шпильки.

Самир курил.

– Чтобы махараджа усыновил ребенка, нужно выполнить массу формальностей. Обычно законных опекунов просят подписать договор. Придется рассказать обо всем Парвати.

При упоминании о ней я царапнула голову шпилькой.

– Делай как знаешь, – откашлявшись, ответила я.

Самир развел руками.

– Из-за реб… – Он брезгливо поджал губы, точно само слово ему мерзило. – Придется отослать Рави в Англию раньше срока. Чем дальше он окажется от скандала, тем лучше. Не хватало еще, чтобы одна-единственная ошибка испортила ему репутацию.

– А репутация Радхи? – парировала я. – Разве это не сломает ей жизнь? – Кровь кипела во мне – до того противен мне был этот Самир, который плевать хотел на будущее моей сестры.

Он немедленно напустил на себя покаянный вид. Ему хотелось, чтобы женщины любили его, обожали, восхищались им.

– Лакшми, я… Мне очень жаль. До сих пор опомниться не могу. Я понятия не имел, что они… Конечно, она еще так мала, твоя сестра…

Он взял меня за руку – наверное, хотел утешить? Я в ярости отшвырнула его ладонь. Он разинул рот. На лице его было написано такое изумление, точно я влепила ему пощечину.