Онлайн книга «Художница из Джайпура»
|
Младенец принялся сосать ее палец. – Ты на него даже не смотришь. Она хотела, чтобы я призналась, что тоже его люблю. Что вижу, как мы похожи. И если я так скажу, то уже не осмелюсь просить ее отдать сына чужим людям. – Я и так его вижу. – Тогда посмотри на него. – Нет. – Я вздернула подбородок. Мы молча глазели друг на друга. – Я никому его не отдам, поняла? Что? – Я согласилась, потому что надеялась: он родится – и ты передумаешь… – Передумаю? Мы не имеем права… – Я вот передумала, – перебила Радха. – Это мой ребенок. Сердце у меня колотилось так сильно, что я даже испугалась, как бы оно не проломило мне ребра. Мы же давным-давно все решили! Канта уверяла меня, что Радха согласилась на усыновление. – Радха, по закону он чужой ребенок. Мы подписали договор. – Это мой сын. И твой племянник. Неужели у тебя хватит духу отдать родную кровь? Уже хватило. – Его будут растить другие люди! Малыш зевнул, показав мягкие розовые десны. Радха переложила его на другую руку и проговорила, прищурясь: – Признайся уже – ты ненавидишь детей! Я моргнула. – Что? – Я же видела, как ты общаешься с малышами – детьми твоих клиенток. Ты всегда вежлива, осыпаешь их комплиментами. «Какая красивая девочка, миссис Сет, ну просто вылитая вы. У вас растет Эйнштейн, миссис Ханна». А потом возвращаешься к работе и больше не обращаешь на детей внимания. Ты никогда не смотришь на мам с колясками на базаре, а я смотрю. Мне интересно, девочка или мальчик. Кудрявые у них волосы или прямые. Ты же просто проходишь мимо. А маленькие попрошайки? Ты протягиваешь им монету, не глядя, точно они привидения. Я вижу их. Я с ними говорю. Они люди, джиджи. И этот ребенок – тоже человек. Наш родной человек. Посмотри на его глаза. У него глаза, как у Маа. И уши Питаджи. Неужели тебе все равно? Ребенок захныкал. – Хаи Рам! Ты так любишь родных, что решила добить единственного родного человека, который у тебя остался? – спросила я. На моем виске билась жилка. – Я твоя единственная родня. И твоя родная кровь. Как же я? Я заботилась о тебе. Устроила в лучшую школу. И чем ты мне отплатила? Забеременела! – Я же не специально! – Тринадцать лет я строила свою жизнь. А теперь блокнот мой пуст. Страница за страницей – ни единой клиентки. Ребенок извивался, сжимал и разжимал кулачки. – Но я любила… и люблю Рави, – сказала Радха, будто это ее оправдывает. – Любила? – крикнула я. – Это тебе не американское кино, в котором героиня поступает, как ей вздумается. А ты не Мэрилин Монро. – Меня несло. – Сколько раз повторять: мы не сможем обеспечить ребенку достойную жизнь! Мы не состоим ни в клубе поло, ни в женском клубе – как бы тебе этого ни хотелось. Мы не можем позволить себе даже один выходной, при том что наши клиентки могут на месяц укатить в Европу. Портные, зеленщики-валлы, сапожники – все они ходят к ним, а не к нам. Мне бы хотелось, чтобы было иначе. Но дела обстоят так. И по-другому никогда не будет. – А дальше я хватила через край. – Говоришь, не хочешь, чтобы тебя обзывали «девчонка-проклятье»? Так пройдись с ребенком по городу – и уже не избавишься от клейма! С вами обоими знаться никто не захочет. Глаза Радхи блеснули, точно стеклянные шарики, которыми играет Малик. – Уходи! Я тебя ненавижу! – завопила она. Младенец заревел. Радха принялась укачивать его трясущимися руками, и ребенок перепугался еще пуще. Личико его покраснело от крика. Дверь открылась, вошел доктор Кумар в сопровождении мрачной сестры милосердия с часиками-брошкой. Посмотрел на меня, на Радху, на ребенка, снова перевел взгляд на меня. – Что случилось? Я вытерла слюну с краешка губ. Мне было стыдно поднять глаза на доктора. Я и не знала, что способна на такую жестокость – обозвать сестру «девчонкой-проклятьем». – Пожалуйста, унесите ребенка. – Нет! – крикнула Радха. – Я хочу его покормить! От крика младенца можно было оглохнуть. Я сделала над собой усилие и проговорила кротко, точно обращаясь к клиентке: – Пожалуйста, доктор. Он вздохнул. Медленно повернулся к сестре милосердия, кивнул. Сестра бросила на Радху неодобрительный взгляд, забрала у нее орущего ребенка и быстро вышла из палаты. Доктор потер глаза. – Радха… – Доктор Кумар, умоляю, пожалуйста, позвольте мне оставить ребенка. Я смутилась: просит, как уличная побирушка! – Это не я решаю, – ответил он. – Честное слово, я буду о нем заботиться! Я справлюсь! – По закону до вашего совершеннолетия за вас отвечает сестра. Вы должны делать, как она говорит. Радха зажала уши ладонями, замотала головой. – Это мой ребенок! Значит, мне и решать! Я посмотрела на доктора Кумара: он потер подбородок, встревоженно взглянул на меня, шагнул ко мне, коснулся моего плеча, на миг задержав руку. Его прикосновение успокаивало: мужайтесь, словно бы говорило оно, в конце концов все будет хорошо. А потом он вышел и закрыл за собой дверь. Заплаканное лицо Радхи исказила ярость. – Вечно ты решаешь за меня! – взорвалась она. – Кормить ли мне ребенка или не кормить. С кем общаться. Как разговаривать. Что есть. Когда это кончится? Хватит мною командовать! Тринадцать лет я обходилась без твоей указки! Тринадцать лет! Я была совершенно одна. Питаджи пьяный. Маме ни до чего нет дела. И я умудрилась добраться до Джайпура, а это сотни миль! Ты хотя бы представляешь, чего мне это стоило? Она окинула взглядом свой больничный халат: на груди расплывались влажные пятна. – Я хочу, чтобы у меня была семья, джиджи. И всегда хотела. Потому и проделала такой путь, чтобы тебя найти. Этот ребенок – моя семья. Ему нужно мое молоко. Ты видела, как он смотрит на меня? Пока он был у меня в животе, я все время разговаривала с ним. Он узнает мой голос. Он узнает меня. Я нужна ему. Ну разумеется, он ее узнает. Восемь месяцев он провел в ее утробе. Я это понимала. И меня удивило, какую нежность пробудил во мне этот младенец. Поэтому-то я и желала им обоим лучшей жизни. Неужели Радха не понимает? Как мне найти слова, чтобы наконец втолковать сестре: все, что я сделала, для ее же блага? Она раздражала меня, а порой и пугала, но я готова на всё, лишь бы ей жилось лучше, проще. Она скрестила руки на груди и тут же пожалела об этом: грудь болела. |