Книга Тенор (не) моей мечты, страница 19 – Тереза Тур

— Замечательно, — кивнула я. Все трое вопросительно посмотрели на меня. — Артур в зале, Маша тоже здесь. Общается с Катей.

— Видишь, как хорошо, — улыбнулся Лева с видом человека, у которого сбылась самая заветная мечта. И даже без обычного ехидства в зеленых глазах. Что это с ним?

— Мы не вовремя? — тихо спросил Иван. — Прости.

— Мы просто волновались, извини, — пробасил Сергей. — Вчера Артур выдал, так выдал.

— Ничего.

Иван и Сергей потоптались на пороге, как-то с опаской поглядывая на меня. Вот все же эти двое всегда были и более чуткими, и более адекватными. Ну, или просто чуть более внимательны к окружающим.

— Ты там живой? — уже спрашивал у товарища бойца агитбригады Лева.

— Живой, — недовольно отозвался Артур.

— Прошу, — сделала я приглашающий жест рукой. Иван и Сергей двинулись в гостиную.

«Вот любопытно, — подумалось мне, — как жена Ивана относится ко всему этому беспределу? А теперь и жена Левы? Вот особенно она. Вообще, не представляю себе женщину, которая…»

— Аня, — донесся до меня трагический шепот Артура. — Сделаешь нам чаю?

Я заглянула в гостиную. И вдруг поняла: все неправда. Вот теперь, в окружении своих, с искрой в глазах, с привычной ухмылкой на совершенных губах, подобравшийся и вернувшийся в роль звезды — вот теперь он был настоящий. И такой, каким ему, на самом деле, и надо б быть.

Мгновение слабости пролетело — и кто о нем вспомнит. И думать о том, что этот человек-звезда, привыкший сиять, собирается что-то менять и к кому-то прислушиваться… Глупость какая.

Я тихо отступила назад.

Прошла на кухню, заварила чай, принесла поднос с гостиную. Тихо оделась. И ушла.

А что? Катя занята. Пусть разбираются с Машей. Не случайно же девочка пришла к нам в гости. Думаю, что-то она затеяла. Вот и посмотрим, что. Но мне кажется, что Маша будет убеждать Катю общаться с папой. Возможно, это к лучшему. И кстати, надо запретить моей мегерке прикрываться моим именем, когда она не желает общаться с отцом. Пусть сами разбираются.

Артур. У него своя жизнь. Вот пусть так и остается. Поправится — и вперед на небосклон. Сиять.

А вот интересно, что никому из ворвавшихся в мою жизнь за эти сутки не пришло в голову позвонить. Ну, хоть для приличия, поинтересоваться: готова ли я кого-то принимать? Хочу хоть кого-то видеть.

Забавно.

Я неторопливо шла по Москве, окунувшись в успокаивающую меня суету, чьи-то улыбки, чье-то раздражение. В огонь реклам и новогодние украшения, которые отчего-то еще не сняли. Так что столица сияла по-прежнему как новогодняя елка.

И это успокаивало.

Побродив пару часов, поужинав в любимом ресторанчике, отправив смску дочери о том, что домой не приду, я неожиданно для себя самой оказалась на Большой Дмитровке, около родного театра.

Он, как и всегда, был полон. Все блистало. Вечерний спектакль уже начался. Сегодня, к сожалению, без моего участия.

Зато вот завтра «Летучая мышь», моя самая любимая. Моя самая первая.

Я тихонько вошла через служебный вход, никем не замеченная добралась до гримерки со своей фамилией. Села на родной продавленный диванчик, повздыхала. Поднялась, заварила кофе.

Если муж — звезда, то твоя карьера строится значительно сложнее, чем тебе бы хотелось. Точнее, даже не так. Если ты замужем, изменять не планируешь и к тому же занимаешься ребенком, то твоя карьера строится… Честно говоря — вообще никак. Это только в восемнадцать тебе кажется, что предложений будет море. Что твой талант настолько всеобъемлющ, что тебя не просто заметят один раз. Тебя не забудут и продолжат предлагать роли. И только потом ты понимаешь, что вот лично ты, Анна Половцева — просто кладезь нерастраченного таланта и упущенных возможностей.

Из которых ты смогла воспользоваться только лишь одной.

Одиннадцать лет назад.

Заболела наша прима, звезда и совершенство. Вечером — премьера. А ты — вечный второй состав, потому что начальство хочет видеть на сцене молодежь, но не уточняет, как часто и на каких ролях  О! Как Владлен в то утро дышал огнем и пускал дым из ушей — вспомнить приятно!

«Летучая мышь».

Я улыбнулась, вспоминая, как прыгала от счастья. И мне дали гримерку — личную, пусть и на один вечер. Как я звонила няне. Уговаривала, льстила, обещала. Мысли потребовать, чтобы Артур остался с дочерью — мне просто в голову не пришло. Я позвонила ему после того, как договорилась с няней.

Как сейчас помню его:

— Привет, малыш!

И голос вроде бы радостный, и внимания тщательно отмеряно. Но я понимаю — мешаю. И я тараторю, быстро, чтобы не отвлекать:

— Я сегодня пою Розалинду.

И даже то, что он отвечает буднично, без восторга, как будто я ее пою каждый вечер… Подумать только — даже это мною тогдашней воспринималось как само собой разумеющееся.

А он все-таки приехал. Весь в мыле залетел в гримерку — вот эту самую. Я потом, когда мне собрались выделить собственную, попросила именно эту.

Ворвался как раз перед вторым актом, не человек, торнадо. Подлетел, подхватил, закружил. Охапка роз, что он притащил, отлетела в сторону, рассыпалась.

— Анечка, любимая, прости дурака. Я не сразу понял, что ты говоришь…

Руки, губы. Жадность объятий. И в мире остались только мы с ним. Забыв обо всем. Я выскочила на сцену, подбадриваемая такими взглядами режиссера, что можно было там же и закапываться. Добровольно.

Но…

Как я пела в тот вечер! Как будто в первый и в последний раз. Зал, продюсеры, начальство — все были мне подвластны. Артур не дождался финала, ему надо было куда-то бежать. Поэтому домой я добиралась на такси. Одна.

И сколько надо было приложить усилий, такта и… драматического мастерства, чтобы так послать возжелавшего близости Владлена и еще некоторых высокого полета птиц, чтобы не вылететь со службы в театре и все-таки остаться примой…

Те еще игрища.

Задремала все-таки. Гудение телефона на вибрации показалось оглушительным.

— Да, — ответила я, понимая, что уже первый час. И как-то вопроса, кому не спится — не возникло. Возникло желание позвать его в мою гримерку. И…

— Где тебя носит? — неприятным злым голосом поинтересовался Артур.

Я даже замерла, не зная, как на это реагировать. Уж точно не звать к себе.

М-да. И куда только делась вся моя мечтательная нега.

— Это теперь твой стиль жизни? — продолжил этот… Как бы так выразиться… — Ты бы о дочери подумала.

Меня аж передернуло. От контраста между мечтой и реальным Артуром. И от злости. Ах ты ж! Отец года, а! Издумался он, святоша!