Примечания книги Москва сталкеров. Автор книги Ольга Чередниченко, Артур Шигапов

1

Мне страшно и стыдно: весь роман – просто работа, но в сносках – претензия.

2

«Главное, чтобы в конце кто-то один был несчастен, тогда книга точно запомнится, – размышлял Тэг, лежа на диване. – Но если вся эта лажа, несмотря на грустный конец, будет продаваться, тогда я всех сделал, что ли?.. Впрочем, даже и в некачественной работе какой-нибудь критик сможет разглядеть мой гений, если он существует».

1

Тэг, наблюдающий за всем происходящим с расстояния в пару метров, хитро прищуривается и улыбается. Будучи старым другом Вороны и Игоря, он успел хорошо изучить их привычки. Например, Тэг прекрасно понимает, почему Игорь сейчас не только не отпустил никакого едкого замечания по поводу столь отчетливого проявления Вороной женственности, но даже старается делать вид, что ничего не заметил. Дело в том, что подобные моменты – одни из самых ценных в отношениях Игоря с Вороной. // «Безусловно, – рассуждает Тэг, – Игорю нравится ее дерзость, и твердость характера, и даже иногда грубость, но только когда она не направлена на него самого. Еще ему нравится то, как Ворона ловко перепрыгивает через заборы, точнее, перепрыгивала, пока не повредила колено. И то, что она – одна из немногих девчонок, не боящихся гопников, и готова, если что, вступить с ними в драку наравне с любым пацаном. И, конечно, то, что она – как все нормальные мужики – может залпом выпить бутылку портвейна или опрокинуть в себя стопку водки, не занюхав даже корочкой хлеба. // Но к тем редким моментам, когда Ворона на секунду забывает (или делает вид, что забывает) о своем образе и в ней проступает естество, Игорь относится с особым трепетом. Каждый раз он боится спугнуть это маленькое неконтролируемое чудо, напомнив Вороне каким-нибудь неловким высказыванием, или даже жестом, о выбранной ею социальной роли. Причем, если бы Ворона только играла в мужика, или, наоборот, только и занималась тем, что проявляла женственность, вряд ли она так сильно нравилась бы Игорю. Только вкупе эти два, как ни странно, взаимодополняющие качества делают Ворону цельным и гармоничным человеком. Вряд ли, конечно, Игорь обо всем этом задумывается. Пока ему 17 лет и он просто наслаждается тем, что у его девушки не только красивая попка, но и крутая татуха». // – Тэг, сделай, пожалуйста, шаг назад, ты влезаешь в кадр, – просит Игорь, бегающий с фотоаппаратом вокруг «Москвича». Его глаза горят, он снимает свою девушку с явным удовольствием. // Тэг, весь в своих мыслях, молча, делает то, о чем его попросили. «Но ведь не может быть, – продолжает размышлять он, – чтобы Ворона осталась такой на всю жизнь. Лет через десять, а может, и пять, она, наверное, уже не будет так самоотверженно драться со шпаной, хамить каждому встречному и испытывать судьбу всякий раз, как представится возможность. Она по-любому станет осторожнее и сдержаннее, но при этом не изменит себе. Какая интересная мысль! Ее характер, на самом деле, останется прежним, просто проявление тех или иных черт примет несколько иную форму. Например, эта «эгегейность» сменится обычной импульсивностью, которой Игорю будет вполне достаточно. Ведь он тоже повзрослеет и изменится, не так ли? Еще, возможно, не только я, но и он начнет, наконец, задумываться о природе их с Вороной отношений. Если, конечно, предположить, что к тому времени они все еще будут вместе». // – Знаете, о чем я подумал? – обращается Тэг к своим занятым друзьям. – Удивительно, насколько гармонично и незаметно исчезает юношеская бравада в человеке по мере взросления. И не менее любопытно, что сокращение количества бравады обратно пропорционально высоте порога чувствительности данного человека к проявлению бравады остальными.

2

Тэгу было понятно, что Игорь ревновал Ворону к Рейдену. И небезосновательно. Но ему сейчас было гораздо приятнее наслаждаться окружающими его индустриальными пейзажами, чем думать об этом любовном треугольнике. АЗЛК страшно напоминал Зону. Причем не только ту, которую Тэг воображал себе, читая «Пикник на обочине» Стругацких, но даже ту, что видел в фильме «Сталкер» Тарковского. Этот объект, как и Зона, был полон ловушек, и прямой путь здесь далеко не всегда был самым коротким, а еще одну из опасностей также представляли военные. Здесь каждую минуту все менялось, и не работали никакие теоретические построения. Сталкеры, которые посещали Зону на свой страх и риск, ориентировались в ней благодаря своим чрезвычайно развитым рефлексам, интуиции и, возможно, какой-то сверхчувствительности. По Тарковскому, Сталкеру нельзя входить в Зону с корыстной целью. И еще Зона принимала только потерявших надежду. Похожая ситуация и с АЗЛК. «Мы все, – думал Тэг, – что-то упустили в жизни. Ворона живет только сталкерством, а отбери у нее это, и она не выдержит, протухнет, подобно рыбе в полиэтиленовом пакете. Она, как Редрик Шухарт из «Пикника…» – не может отказаться от забросов в основном из-за магнетического притяжения этого увлечения, понятного только настоящему сталкеру. Лишь на объектах чувствует себя по-настоящему живой, нужной, важной и поступающей правильно. Игорь живет Вороной, причем той крутой Вороной, для которой сталк – сама жизнь. Рейден, которого мы сегодня встретили, – с ним тоже что-то не то, он мечется между обычной жизнью и этой, никак не может решить, что ему выбрать. Сталкинг всех нас выворачивает наизнанку. Так, что становится видным то, что мы категорически не хотим никому показывать. Но мы все равно все здесь – в Зоне».

3

Тэг уставился на мигающий курсор и задумался над словом «кладбище»: «Не слишком ли это? Не собьет ли с толку читателя? Не покажется ли еще одним важным символом, когда на самом деле им не является?» // Тэг с самого детства знал, что у него, в отличие от «всех этих глупых клерков», есть предназначение. Он должен написать Книгу, после прочтения которой все будут в шоке и признают его гениальным писателем – как Достоевского, Фаулза или Фриша. Или снимет Фильм не хуже, чем у Вуди Аллена, Бернардо Бертолуччи или Педро Альмадовара. // Но дни, месяцы, годы шли, а Тэг до сих пор так ничего и не сделал. Все в точности по старой песне Гребенщикова о гениальном музыканте, не сыгравшем и двух нот: // «Но сегодня на редкость задумчивый день, // А вчера был дождь, играть было лень. // Наверное, завтра – да, завтра наверняка, // Во славу музыки сегодня начнем с коньяка! // И коньяк, конечно, присутствовал, и портвейн, и долгие вечера самоедства, когда алкоголь кончается быстрее, чем первая строчка ложится на стандартный «ворд». Все его попытки ограничивались лишь тем, что он иногда записывал сны – как сейчас, или бродил по городу, мечтая о своем ненаписанном романе или неснятом фильме. // «Если бы я писал что-то, например сценарий, то обязательно придавал бы огромное значение сновидениям, – размышлял он, кажется, даже вслух, качаясь на стуле перед компьютером. – В них есть что-то магически притягательное, что-то немного языческое, колдовское. Это всегда привлекает читательский интерес. Ко всему прочему, сны – прекрасный инструмент для любого писателя. Похоже, только в жизни сны не имеют никакого смысла, ну или почти никакого. Во всяком случае, для искусства они – нечто гораздо большее, чем для живого человека. // Литература и кинематограф, пожалуй, даже сильно преувеличили роль сновидений. Но это оправданно, хотя и банально: с помощью снов можно выразить какую-то серьезную мысль, которую просто так ввернуть в текст было бы слишком топорно. // Например, если бы я писал роман о сталкерах, то у меня непременно были бы заготовлены какие-то наброски. Никто не знает, откуда они берутся, ни один писатель этого не расскажет. Они просто есть, и все, есть изначально. В этих черновиках обычно объясняется главная идея романа, неразборчивыми торопливыми закорючками схематично записан сюжет и парой строк отмечены какие-то основные черты характера главных героев – только самые важные. Он с помощью сталкинга пытается вырваться из рутины, для нее сталк – символ свободы и поиска себя; каждый из них иногда задумывается, а не прав ли случайно другой. Ну вот, у меня тоже есть эти наброски, и я понятия не имею, откуда они взялись. // Но совесть ни за что не позволила бы мне написать это в чистовике вот так напрямую – получилось бы слишком нарочито, грубо – как люберецкий ковер на стене или сервиз за стеклом. В таких ситуациях и пригождаются сны-метафоры, а еще притчи, сказки и видео, которые рассказывает, читает или смотрит герой».

4

Но первое, что увидела Ворона, оказавшись на улице, – был… Тэг. Ее моментальной реакцией на данную ситуацию стала не радость, а злость! Казалось, она больше обрадовалась бы даже выброске с объекта прямо в руки человеку в форме. На самом деле, вся эта история спасла ее – еще секунду назад дыхание перехватил ком в горле, и Ворона не могла произнести ни слова. // – Что ты здесь делаешь, Тэг? – с нескрываемым чувством спросила она. – Почему не помог Рейдену выламывать шторы? Как узнал вообще, что мы окажемся именно на этом объекте, именно в это время и выбрасываться будем именно здесь? – не дожидаясь ответа, сыпала Ворона вопросами. // – Ворона, вылезай, дай и мне тоже почувствовать, наконец, воздух свободы и размять конечности, – послышался откуда-то из-под нее голос Рейдена. Она выбралась, приняла у него рюкзаки и, проследив, как он выкарабкается сам, снова обернулась к Тэгу. // – Вообще-то, я живу неподалеку. Просто гулял. Услышал методичные металлические лязги, предположил, что свои, решил посмотреть. Не ошибся, – наконец, невозмутимо ответил тот. // – Кстати, привет, Тэг! – произнес Рейден, который был с ним не очень близко знаком. // – Как говорил, не помню кто, кажется, один театральный критик: «Не верю»! Впрочем, сейчас не собираюсь с тобой рядиться, у меня других дел полно, – заявила Ворона таким голосом, будто у нее и правда было полно дел. // Рейден опять же не вмешивался. Он решил, что разборки «синих буровиков», или «сине-бурых», как их еще назвать-то, прекрасно пройдут без него. Ему хотелось скорее поехать домой. Чтобы вернуться к люку, через который они забрасывались, и, соответственно, к машине, Рейдену нужно было пойти налево. Метро «Октябрьское поле», куда нужно было Вороне, находилось с правой стороны. Рейден рассудил, что не предложит ее подбросить – на сегодня и так достаточно двусмысленных ситуаций и неловких пауз, совершенно ненужных. Он просто сейчас попрощается и уйдет. Пока момент не упущен, пока Тэг и Ворона как бы разбираются. // – Так, ну ладно, я поеду, всем пока! Мне налево… – громко произнес он. // – А мне направо, и я тоже поеду. Всем счастливо! – крикнула Ворона, развернулась и действительно ушла. Не оборачиваясь! // «Похоже, она на самом деле разволновалась, пока мы выбрасывались, и я касался ее», – обеспокоенно подумал Рейден и ушел в направлении своего автомобиля. // Тэг так и остался стоять посреди 3-й Хорошевской улицы, неподалеку от бензоколонки. Ни за кем из своих знакомых ему идти не хотелось, поэтому он решил немного подождать, пока они скроются из вида. Над ним нависала 16-я московская тепловая электростанция. Прямоугольный люк с разломанными металлическими шторками казался крошечной точкой на ее фоне. // На самом деле Тэгу очень нравилось это место, и он даже был рад тому, что вынужден постоять здесь какое-то время. Рядом с огромными дымящимися турбинами ТЭЦ чувствуешь себя ничтожеством, песчинкой. Всякий раз, когда он проходил мимо, это ощущение собственной никчемности накрывало его с головой – внезапно и неожиданно. И всякий раз на смену этому чувству сразу приходил целый рой мыслей. // «Они такие большие, прочные, идеальные, – думал Тэг, – но ведь их создал маленький, хрупкий и несовершенный человек. Наверняка проект этих турбин чертил какой-то архитектор – не только инженеры были задействованы в этом процессе. Жаль, я не знаю и никогда не узнаю его имени. Возможно, он еще жив, и с ним можно даже поговорить. // Интересно, нравилось ли ему создать такую важную штуку, которая будет обеспечивать теплом всю округу? Или не нравилось, но он получил такое задание и просто работал? Скорее всего, нравилось, ведь он считал себя хорошим специалистом и верил в то, что настоящий профессионал не гнушается никакой работой, умеет качественно сделать что угодно, лишь бы это было в его компетенции, и не важно, какая здесь тематика. // А еще можно представить, что дел с этим проектом ТЭЦ-16 было столько, что он устал и в какой-то момент продолжал уже через «не могу». Его не устраивало то, что получается. Ему хотелось, чтобы времени и выдержки у него было больше. «В следующий раз я не буду откладывать все на последний момент, – думал этот архитектор. – Возьмусь за работу сразу и сделаю все гораздо лучше. Тем более это ведь всего лишь турбины». Так размышляют 90 % людей, но по большому счету почти никто не умеет заставить себя делать все вовремя и не впопыхах. // Нужно принять одну истину – и мне самому в том числе – начинать приводить что-либо в исполнение заранее, так, чтобы у тебя на все хватило времени. Увы, это недостижимый идеал. К нему стоит постоянно стремиться, но по нему ни в коем случае нельзя оценивать свою работу. Нужно смириться с тем, что ты всегда тянешь до последнего, и оценивать продукт, который ты выдаешь, по реальным параметрам. То, что вышло у тебя в спешке – и есть то, на что ты способен». // Тэг огляделся по сторонам. Рейден и Ворона давным-давно скрылись из виду, и он пошел по 3-й Хорошевской улице в сторону метро «Октябрьское поле». // «Вот, к примеру, – пришла ему в голову новая мысль, – если бы я, наконец, решился сделать что-то сам… В чем я лучше всего разбираюсь? Хотелось бы верить, что в сталкинге и в людях. Допустим, я взялся бы снять художественный фильм или написать роман о сталкерах… А что, если мне действительно сделать что-то подобное? Но сначала нужно хорошенько все обдумать… Я мог бы сконструировать свой собственный мир, на основе реального. Как лего. Или как тот архитектор – не с потолка же он взял эти турбины, что-то его вдохновило!.. А может, я все придумал, и не было никакого архитектора. Обычный инженер спроектировал все так по требованиям стандартных СНиПов, чтобы функционировало, а не смотрелось. Впрочем, и это творчество!.. Но в художественном произведении о сталкерах, если я хочу его создать, все намного сложнее. Столько деталей нужно учесть – и характеры главных героев идеально продумать, и сюжет увлекательный сочинить, и подробно со всех сторон рассмотреть объекты, и пофилософствовать на тему сталкинга вообще. // А если бы я замахнулся не на арт-хаусный какой-нибудь малобюджетный фильм, сделанный для себя да друзей, а на настоящее массовое кино или бульварный роман, то было бы еще в миллион раз сложнее. Сочинять метафоры для тех, кто окончил МГУ и может выговорить словосочетание «паронимическая аттракция», легко… Во всяком случае, куда проще, чем создать что-то интересное, а главное, понятное, самому широкому кругу читателей и зрителей. Задеть их за живое и в то же время успеть рассказать что-то совершенно новое, что им на самом деле понравится, только они этого еще не знают. Тогда я искусственно назначил бы какую-то дату, когда совсем все необходимо закончить и больше не притрагиваться. Разумеется, заранее знаю о том, что совершенствовать свою работу можно бесконечно, и никогда нельзя стать полностью довольным ею. Поэтому большую часть времени я бы готовился: еще раз облазить все объекты, прочитать всю возможную информацию на данную тему, собрать фотографии, рассчитать, сколько страниц нужно наваять. На самом деле, все это время я бы действительно занимался чем-то важным, имеющим непосредственное отношение. Но медленно, спокойно, тщательно. Написал бы один абзац, удалил, снова написал, удалил. Потом бы меня осенила гениальная идея, и появились целых три страницы, прекрасных, выверенных, но через два дня они снова разонравились бы мне и отправились в корзину. Все по-настоящему, как у взрослых писателей. Я бы опомнился за 10 дней до дедлайна, понимая, что или буду теперь писать по 15 вордовских страниц в день, или весь мой ранее проделанный труд пойдет насмарку. Не так. Выбора у меня бы не было вовсе, потому что я бы для подстраховки специально заранее договорился с издательством, чтобы нагрузиться обязательствами и в любом случае осуществить задуманное. Так гораздо легче себя заставить: уже есть контракт, гонорар давно выплачен и уже потрачен, топор над головой занесен, никуда не денешься. Покаешься в грехах и вовремя расплатишься с кредитором. И вот вам готовый результат: главная героиня у меня забыла хромать и бухать, перемещаясь по каблу. Образ главного героя вообще слабо раскрыт. Диалоги между ними получились какие-то схематичные, по делу, без психологического разбора каждого слова. Лишь пунктиром удалось обозначить, что она по-прежнему влюблена, а он делает вид, что этого не замечает. Извините, господа издатели, что вышло так криво! Я работал сутками, без сна и отдыха. Иногда вдохновение есть и получается нормально, но гораздо чаще писать совсем не хочется, ведь на улице так хорошо и солнечно. Вот и брызжет нечто, более чем посредственное, из-под пера. Интересно, что бы я набрызгал в этот раз? // Например, судья рассказал бы совершенно не относящуюся к делу сказку. Читатели, впрочем, потом стали бы искать в ней скрытые смыслы, аллюзии – даже я после могу этим заняться и как-то присобачить к сюжету. Но это совершенно ни к чему. Сказка – мой же старый, написанный несколькими годами ранее, текст. Надо будет потом удалить его из ЖЖ, чтобы не спалиться. Единственное оправдание присутствия сказки в романе – занять место, побыстрее набрать нужное количество знаков, ведь очень не просто писать по 15 страниц в день. Такой косяк всегда можно припорошить безумием арбитра и потом совершенно не мучиться совестью. Так в принципе тоже сгодится. Ведь этот роман или фильм – настоящий фастфуд, как чебурек или гамбургер, съеденный по пути на работу, в целях отмахнуться от своего желудка и сделать так, чтобы тот не скучал (созвучно – «урчал») до обеда. Говорят, эти американские булки содержат какие-то вещества, которые раздувают живот и быстро утоляют аппетит. Ко всему прочему, они вкусные, их действительно хочется. Может, они вызывают привыкание, как никотин? Вот и моя книга, или что это будет, должна создать видимость того, что ты приобщился к культуре, пока утром ехал в метро, а потом прикупить что-нибудь еще, из этой же серии со схожей черной обложкой. Залог успеха такой макулатуры – динамичный, приключенческий сюжет, где нужно разгадывать не очень сложные ребусы и загадки, выигрывать пари, проходить квесты, а в кульминационном моменте убегать от погони. Плюс щепотка любви на каком-нибудь полузасекреченном, полузапрещенном фоне, чтобы нервишки пощекотать. Вышел из вагона и забыл, а ощущение удовлетворения от сделанного дела осталось». – В этих мыслях Тэг, не помня, каким путем, добрел до дома, завалился на постель прямо в одежде, да так и уснул.

5

– Тэг, собирайся, мы идем сражаться с Рейденом! Наше дело правое – победа будет за нами! Встречаемся в центре зала на станции метро «Университет» сегодня в 8 вечера, – быстро проговорила Ворона, чтобы не выйти за пределы минуты и не потратить слишком много денег на телефоне, и бросила трубку. // «Надо же, как далеко зашло все это дело», – подумал Тэг. – «Интересно, а что обо всем этом думает Игорь?.. Если бы я писал все-таки роман о сталкерах, то героиня вроде Вороны после встречи с героем вроде Рейдена на объекте вроде АЗЛК, втайне от кого-то вроде Игоря, написала бы у себя в блоге примерно следующее: // «Худеешь за неделю на 10 кг, не рисуешься, действительно не можешь есть. Удаляешь все смс, письма, все дерьмо это романтическое выбрасываешь, чтобы не бередить, но не работает. Телефон звонит – принимаешься рыдать, заходишь в продуктовый – рыдаешь, на рюкзак птица насрала – опять рыдаешь, потому что не тот позвонил, потому что даже йогурты с ним ассоциируются, потому что жалко себя. // Потом неимоверным усилием воли берешь себя в руки: есть надо, плакать нельзя, пить можно еще некоторое время. Трахаешься с кем-нибудь чужим, стараешься кончить изо всех сил, но после этого не противно, наоборот, чувствуешь себя героем. // Вытеснять мысли почти получается, только сны все равно снятся не те, и просыпаться не хочется. Потом начинаешь встречаться с кем-нибудь, и он даже тебе нравится, но только это ненадолго, и через месяц уже и не вспомнить, что было не так, просто это отдушина, вот и все. // Потом происходит та самая неожиданная случайная встреча, о которой ты столько думала, для которой воображала диалоги и тренировала безразличное выражение лица. Не идеально случайная, конечно, потому что ты же ходишь на ваши любимые объекты, ездишь определенными маршрутами, списывая на то, что подсознательно или по привычке их выбираешь, хотя они неудобные. // Совсем бесчувственно не получается, выдают трясущиеся руки или что-то вроде того, и ты ругаешь себя за эти две минуты, потому что вела себя не по сценарию, перебираешь тысячу раз каждую фразу из этого разговора о погоде. Но, удивительно, забываешь через пару дней. // Потом происходит еще какой-нибудь разрыв, правда, не такой болезненный, и, может быть, даже не потому что не такой важный, а просто уже чему-то научилась, хотя вряд ли. // Потом остается только проверка страниц в социальных сетях раз в несколько месяцев, но уже не беспокоит, что не все фотографии открываются (вы, естественно, не в друзьях), даже смеешься искренне над шутками на стене, которые написали его друзья. // И как-нибудь вспоминаешь свою перманентно размазанную тушь и ежедневный перегар изо рта, думаешь, фу, как в скверной мелодраме, думаешь, сама перед собой ведь красовалась. А ведь на самом деле все было по-честному, хреново было до смерти. // Но главное, писала тогда хорошие тексты, и они получались, было что сказать. Потому что на эмоциях. Отрицательные, они даже ценнее. Жалеешь, что уходит даже такое почти бесследно. Хочется научиться впадать в этот транс по желанию, вспоминать эмоции, когда возникает потребность написать что-то. Я ищу средство, но пока безуспешно». // Да, моя героиня определенно писала бы какие-нибудь тексты, – размышлял Тэг после телефонного разговора с Вороной. – И обязательно делала бы фотографии, а еще, возможно, снимала бы какие-нибудь ролики и тоже выкладывала их у себя в блоге. Интернет – всякие livejournalы и liveinternetы – все-таки по-прежнему остается важной частью жизни многих современных молодых людей».

6

В это же самое время в другой части города Тэг совершал вечернюю пробежку. Внезапно ему захотелось припустить так, будто за ним гналась свора собак. У него возникло желание выдохнуться полностью, выжать из себя все, максимально напрячься и проверить, на что он способен. // Напряженная физическая активность вытеснила из его головы абсолютно все мысли. Но устал он, честно говоря, довольно быстро – смог пробежать всего лишь от заправки до круглосуточного продуктового магазина. // Остановившись посреди улицы, он держался за грудь и некоторое время просто ни о чем не думал. Когда дыхание восстановилось, Тэг потихоньку направился в сторону дома тихим, размеренным шагом. Сердце все еще колотилось гораздо быстрее обычного – семилетний стаж курильщика, безусловно, давал о себе знать. // «Если бы я описывал сцену погони в книге или показывал ее в фильме, я бы обязательно сделал акцент не на причинах и возможных последствиях всего этого предприятия, а на самом беге. Это так интересно, ведь когда ты очень напряжен физически, голова полностью отключается. А когда ты спокоен, сидишь дома перед компьютером и пишешь книжку, ты можешь вспомнить и записать эти ощущения. // Если, конечно, не пытаешься творить в авральном режиме. Тогда все получается кое-как, недостаточно точно, не слишком правдоподобно, не очень красиво. Но ведь это невозможно – работать не в адской суете, ведь никогда не удается не оставить все на последний момент. // Впрочем, это только отговорки, оправдания – «я не могу, не получается, все возможно только в последний момент». Просто нельзя давать слабины и разрешать себе так делать. Тогда можно будет написать все вдумчиво, красиво, качественно, полноценно. Без ошибок – фактических, стилистических и грамматических. Во всяком случае, их можно оставить гораздо меньше. Характеры героев будут прописаны не так схематично. То, что это не произведение а-ля Достоевский, Фаулз или Бунин – тоже не оправдание для лени. И из бульвара можно сделать конфетку. Когда-нибудь, на второй моей книге, или даже на четвертой, так и будет».

7

«Если потереться эбонитовой палочкой, получится электричество, – подумал Тэг и тут же прервал свои мысли. – Фу, какая пошлятина лезет в голову! Как дамочке, сочиняющей статейки типа «Как разнообразить секс с парнем» для женского глянца. Самому противно стало». // Впрочем, нынешнее состояние Тэга очень способствовало мыслям именно такого характера. Ему не хотелось есть, но все тактильные ощущения усилились, и он просто не мог усидеть на месте, ноги сами тянулись в пляс, в голове звенело «тыц-тыц-тыц». Он разгонялся пивком, но несмотря на это голова была свежа и полна идей – хоть экзамен прямо сейчас иди и сдавай. // «Обязательно поставлю подобный электроэксперимент, когда буду писать роман или сценарий, а сроки начнут поджимать. Включу «скоростную» музыку и попытаюсь просидеть над своим трудом всю ночь, а потом проспать пару часов и снова засесть на целый день», – рассуждал он, пританцовывая перед зеркалом. // «Помечтаем: вот я проовощился до последнего, и у меня осталось ровно 10 дней до дедлайна. Все можно успеть, если действительно писать с утра до ночи не покладая рук. Я соберусь, сообщу всем друзьям, чтобы в ближайшие дни меня никуда не звали, скажусь больным на работе – полностью подготовлюсь и решусь. // Но ведь творчество, пусть даже такого сомнительного характера, как это – крайне нестабильный процесс. Вдруг в один из вечеров я решу попробовать: а может, выпить немного пивка, и тогда текст получится интереснее, свободнее, польется легче? // Все получится, как надо. Но, конечно, я переборщу и потеряю из-за похмелья весь следующий день. Собственно, для его возмещения мне и понадобится бессонная ночь – испытание над собой, собственной волей и разумом. // Несмотря на все сложности и неизбежные из-за скорости ляпы, я все-таки буду укладываться в сроки. Но тогда на предпоследний день произойдет то, что невозможно ни в книгах, ни в кино, а случается только в реальной жизни. Мне позвонит Рита и скажет что-нибудь вроде: «Тэг, а давай выпьем кофе?» // Разумеется, если бы это был кто-то другой, я бы тут же ответил: «Нет! Ну что ты! Мне нельзя терять и пяти минут, а ты говоришь о целом часе. Давай через пару дней, когда я допишу книгу – конец уже близок». // Но это будет именно Рита, и я просижу с ней весь вечер, в секунду забыв о том, как она тогда со мной поступила. Хотя все эти месяцы я думал, что не прощу никогда. // После кофе она захочет зайти на чай и останется на целые сутки, за которые я ни разу не вспомню не только о том, что прогуливаю основную работу, но даже о своем многострадальном труде, который необходимо закончить уже сегодня вечером. // Как только за ней закроется дверь, мне в голову придет идея рассказа о ней – душещипательного, романтичного, мудрого, качественного. Одним словом – гениального. Я поборюсь немного с собой и не стану его писать, ведь осталась всего одна ночь, за которую нужно закончить роман/сценарий. // Тот текст, на который был выделен и так минимальный срок – сутки, будет дописан за пару предрассветных часов. Я не удержусь и потрачу еще один драгоценный час, чтобы переписать некоторые сцены про отношения и рефлексию так, чтобы они казались мне отголоском моей собственной и Ритиной истории. // Я буду проклинать себя за проваленное задание, счастливый, снова поющий в ванной, не желающий ни секунды думать о будущем. Смирившийся с тем, что в этот раз точно будет в миллиард раз больнее». // Тэгу срочно захотелось поговорить, поделиться всеми этими фантазиями с друзьями, и он набрал Ворону. // – Эй, ты где? // – В розовый бомбарь лезу! // – А почему без меня? – обиделся Тэг и передумал рассказывать Вороне то, что хотел. // – Не обижайся, миленький. Есть уважительные причины, правда. Я собираюсь сделать фотки из этого «домика Барби». Хочешь, кину потом на почту? // В этот момент Тэг перестал дуться – его осенила новая идея. // – Кидай на sTALKer.proTAGonist@gmail.com. Это будет мне хорошим подспорьем для работы. Хочу написать книжку про сталк. Мне интересно все, что потенциальные читатели подумали бы про такой роман. // Занятый своими свежими мыслями, Тэг поступил довольно некрасиво и нелогично – просто бросил трубку.

8

«А что, если бы я решил «потренироваться на кошках» и взялся бы сначала написать просто путеводитель о сталкерских объектах Москвы – не художественное произведение, а что-то вроде справочника», – почему-то подумал Тэг, выходя из метро «Таганская». // «Наверное, и тогда бы я не смог сделать все, как следует. Какую-то часть составил бы въедливо, отредактировал тысячу раз. Информацию собирал бы всевозможными способами – в Интернете, по библиотекам, расспросил бы знающих людей – не поленился, своими глазами все, что возможно, изучил бы. Постарался бы пробраться туда, куда обычным людям вход закрыт, и не попасться. Написал бы текст живым, веселым и легким языком. В общем, действовал бы, как заправский журналист. // Но потом опять не успел бы, не смог правильно рассчитать время, что-то отвлекло бы меня. Совесть мучила бы ужасно, но вторую половину работы я сделал бы некачественно, посредственно, халтурно. Наверное, когда работаешь на заказ, иначе и не получается? Хотя это только оправдание… // То, что я нафигачил бы – другим словом и не назовешь – в последний момент, было бы суперужасно. Мне было бы даже стыдно перед моими друзьями. И я честно бы признался им: «Ребят, после слов «излучения и высоких температур» просто не читайте. Это скучный, плохо отредактированный и интересный только узкому кругу специалистов копипаст из Википедии. Да-да, весь раздел об этом объекте со слов «В зависимости от места размещения» просто не читайте – не тратьте свое время. // Кстати, если бы они потом начали меня упрекать, я был бы недоволен. Ведь я с ними не как Рейден с Вороной три года назад – я честно предупредил, что налажал, и даже извинился».

9

Пока ребята забрасывались на ТЭЦ, Тэг пересматривал дома фильм «Сталкер» Тарковского. После окончания он долго находился под впечатлением и даже записал себе в блокнот некоторые цитаты – из того, что говорил о себе Писатель, конечно: // «Стою ли я чего-нибудь, или я такой же дерьмовый бумагомаратель, как некоторые прочие? // Человек пишет, потому что мучается, сомневается. Ему все время нужно доказывать себе и окружающим, что он гений. А если я буду знать наверняка, то зачем мне писать тогда? Какого рожна? // Если меня не будут читать через сто лет, то на кой мне хрен вообще писать? // Какой из меня писатель, если я ненавижу писать? Если для меня это постыдная мука – что-то вроде выдавливания геморроя?» // Он решил обязательно делать все эти гениальные фразы эпиграфами к главам своей книги. Но только в том случае, если она получится хорошей.