Примечания книги Начало русской истории. С древних времен до княжения Олега. Автор книги Сергей Цветков

Онлайн книга

Книга Начало русской истории. С древних времен до княжения Олега
Известный писатель, автор многочисленных научно­популярных книг и статей, историк С.Э.Цветков предпринимает попытку дать целостную картину хода русской истории, которая отвечала бы современному уровню исторического знания. В книге рассматриваются вопросы древнеславянской истории и возникновения Русской земли. Большое место в книге уделено связям славянства со многими народами Евразии, выдвинут ряд новых идей и оригинальных взглядов на происхождение нашего государства и русского народа.

Примечания книги

1

Менгер К. Основания политической экономии. Гл. 8. http://www.libertarium.ru/lib_mbv_menger

2

Балτы – «кабинетный» термин XIX в., введенный в историческую науку для обозначения этнического сообщества некоторых племен Восточной Европы – пруссов, куршей, жемайтов, ятвягов, земгалов, латгалов, голяди. Западные балты (жемайты, земгалы, курши, латгалы) признаются предками современных латышей и литовцев. (Здесь и далее примеч. авт.)

3

Алексеева Т. И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. М, 1973. С. 244–245, 248.

4

Например, греческие авторы поселяли киммерийцев в двух местах: в Северном Причерноморье и на берегу «окружного Океана» (схолии к Эсхилу, Гомер), что, в общем, соответствует географии распространения «шнуровиков».

5

Даже много позднее, в Средние века, все еще широко бытовали представления о том, что солнце, совершив свой дневной путь по небу, перемещалось в «нижнюю» часть мира, которая мыслилась в виде подземного океана, и обратный, невидимый путь от запада к востоку проделывало при помощи уток, гусей или лебедей.

6

Седов. В. В. Славяне в древности. М., 1994. С. 144.

7

В древнегреческом языке отсутствовал звук «в». Отсюда разночтения в античных рукописях: энеты, венеты, генеты.

8

Хеттский Апулунас был богом ворот и хранителем дома. Его изображали в виде камня или столба, что подтверждает Павсаний в своем описании святилища Аполлона в Амиклах: «Если не считать того, что эта статуя имеет лицо, ступни ног и кисти рук, то все остальное подобно медной колонне».

9

Кузьмин А. Г. Из предыстории народов Европы, http://www.zlev.ru/59_45.htm

10

Там же.

11

История Латвийской ССР. Т. I. Рига, 1952. С. 22.

12

Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. Цит. по: Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А. Г. Кузьмин. 2-е изд. М, 1999. С. 133.

13

Битов М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров H.H. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959. С. 229–230.

14

Шахматов A.A. К вопросу о древнейших славяно-кельтских отношениях. Казань, 1912. С. 48–49.

15

Ηорик (иначе Винделика) – историческая область в Центральной Европе, включавшая в себя территорию современной Восточной Австрии и Словении. Своим названием Норик, по всей видимости, также обязан венетам: в хеттской Пафлагонии существовал культовый центр – город Нерик; где-то здесь, по сведениям Страбона, и жили энеты. Память об их присутствии на территории Норика сохраняется также в названии Вены (древняя Виндобона).

16

По сообщению Плиния Старшего и Помпония Мелы, в 58 г. н. э. буря прибила к северному побережью Германии несколько купцов-«индов». Упомянутые авторы пишут об этом, как о чем-то необычном, своего рода сенсации. Под «индами» здесь, очевидно, подразумеваются «винды», венеты, подтверждением чему служат данные карты римского географа Потрея Мели (сер. I в. до н. э.), где восточнее Северного моря показан «Индийский (Виндийский, Венетский) океан», который в «Географическом руководстве» Клавдия Птолемея (89–167) назван «Венетским заливом».

17

История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. М., 1988. Ч. 2. С. 153.

18

Известия Геродота дают основание считать, что к V в. до н. э. наметилось некоторое соответствие лужицкого и греческого пантеонов. В «Эклогах» Гимерия (310 –?) есть рассказ о том, как Аполлон летал к «гипербореям» на запряженной лебедями колеснице и вернулся, «когда было лето, даже самая середина лета». Абсолютно точным пластическим воспроизведением этого мифа выглядят статуэтки или скорее скульптурные группы, во множестве встречающиеся на территории лужицкой культуры: мужская фигура с солнечной короной над головой стоит на повозке, запряженной какими-то водоплавающими птицами. От античных авторов хорошо известен также древний афинский обычай человеческих жертвоприношений – сожжение мужчины и женщины в честь Аполлона, которое совершалось как раз в середине лета, в день летнего солнцестояния, когда по древнегреческому календарю (шестой день месяца таргелиона) начинался год. Эти верования и обычаи древних греков имеют параллели на лужицком археологическом материале – останки сожженных людей, обнаруженные в местах летних солнечных празднеств, возможно соответствующих афинскому празднеству шестого дня месяца таргелиона.

Что касается Артемиды, то у венетов существовал ее двойник – богиня Ректия. Благоговейные чувства, питаемые к богине-охотнице со стороны лужицких «гипербореев», могли произрастать на почве древнейшего охотничьего культа медведя, широко распространенного на территории лужицкой культуры. В греческой мифологии медведица была одним из священных животных Артемиды: жрецы этой богини исполняли ритуальные пляски в медвежьих шкурах.

19

ETRUSCANS, VENETI and SLOVENIANS: A Genetic Perspective. J. Skulj The Hindu Institute of Learning, Toronto, Canada. 2005-4-22.

20

Плиний Старший первым из римских авторов употребил термин «венеды» в своей «Естественной истории». Он поместил венедов в числе народов, обитавших восточнее Вислы, в стране «Энингия», которая, по словам историка, «населена… сарматами, венетами, скирами, хиррами» (взгляд Плиния движется с востока на запад). Венеды, следовательно, жили между скирами, которые обитали тогда в верховьях Вислы, и сарматскими кочевьями, располагавшимися в Пруто-Днестровском междуречье. Далее Плиний ставит венедов в ряд «величайших» варварских племен своего времени.

По сведениям Тацита, венеды занимали земли между свевами (германцами) на западе, певкинами на юге (в низовьях Дуная), сарматами на юго-востоке и финнами на северо-востоке.

Птолемей говорит, что венеды – одно из крупнейших племен Европейской Сарматии, которому принадлежит все южное побережье Балтийского моря («Венетского залива»). Географические понятия того времени ограничивали Сарматию с запада рекой Вислой, с юга – Карпатами и Северным Причерноморьем, а с севера – Балтийским морем (восточные и юго-восточные ее пределы оставались вне поля зрения античных географов). Словом, связь римского этнонима «венеды» с территорией, на которой в начале н. э. обитали славянские племена, прослеживается со всей очевидностью.

21

«Монгольская» теория происхождения скифов была особенно популярна в конце XIX – начале XX в. A.A. Блок в своем известном стихотворении «Скифы» наделил этих кочевников «раскосыми очами», каковых у них в действительности никогда не было.

22

Присоединяюсь здесь к мнению О. Н. Трубачева. См.: Трубачев О. Н. Языкознание и этногенез славян. Древние славяне по данным этимологии и ономастики // Вопросы языкознания. 1982. № 4, 5.

23

Сюзюмов М. Я., Иванов С. А. Комментарии к кн.: Лев Диакон. История. М., 1988. С. 182.

24

Малая Польша – историческая область Польши в бассейне верхней и средней Вислы. В конце X в. здесь образовалось княжество вислян с центром в Кракове.

25

Следы кельтского влияния обнаруживаются даже в раннесредневековых древностях славян. Так, остатки языческого культового сооружения IX–X вв. в Гросс-Радене (округ Шверина) и подобного ему храмового

строения VII–VIII вв. в Фельберге (округ Нойбранденбург) находят аналогии в кельтском культовом строительстве. Немецкий писатель XII в. Гельмольд сообщает, что бог Прове славянского племени вагров стоял на большом дубе, около которого на земле были расставлены около тысячи идолов с тремя лицами и больше. Трехликие божества характерны именно для религиозных представлений кельтов: Проксима – богиня рода, Дервона – фея дубовой рощи, Нискья – богиня воды и др. С человеческими жертвоприношениями у галлов римляне боролись больше столетия – до первых десятилетий императорской эпохи. Еще Цезарь писал, что «кельты – рабы суеверий», которые, дабы сохранить в битве свои жизни, приносят перед сражением в жертву пленников или рабов. Страбон рассказывает о жестоких обрядах кельтских жрецов-друидов: «…несчастных жертв могли убивать стрелами, сажать на кол в храмах или сооружать из деревьев и соломы колосс, бросать туда домашний скот, всевозможных диких животных и людей и сжигать все это в качестве подношений». Под давлением римлян, запрещавших человеческие жертвоприношения, друиды выработали компромиссный обряд сожжения чучела в день летнего солнцестояния, сохранившийся во Франции до времен «короля-солнца» Людовика XIV. Вообще обряд сожжения соломенного чучела в день Ивана Купалы стойко держался впоследствии именно в ареале древнейшего расселения кельтских племен, а также у славян.

26

Парфянское царство – государство, образованное парфянами (парнами), иранским кочевым народом, вторгшимся в начале II в. до н. э. в государство Селевкидов. В дальнейшем парфяне распространили свою власть на Месопотамию и Бактрию и превратили Армению в вассальное царство. Последний парфянский царь Артабан V погиб в 226 г.

27

Шмурло Е. Ф. Курс русской истории. Возникновение и образование Русского государства (862–1462). 2-е изд., испр. СПб., 1999. Т. 1. С. 61.

28

Очень показателен в этом отношении отзыв Тацита о венетах. Римский историк причислил их (заодно с певкинами и финнами) к германцам лишь на том основании, что на кочевников-сарматов они похожи еще меньше. Из этого видно, что термин «германцы» в его устах – этнографический в самом широком смысле, так как народы в его сочинении классифицируются преимущественно по образу жизни и очень редко по языку и действительно установленному этническому родству или, наоборот, различию.

29

Действительно, в расовом отношении средневековые германцы представляют более однородную группу, нежели славяне. Что касается последних, то ближе всех к германцам в антропологическом отношении стоят средневековые хорваты (см.: Алексеева Т. Н. Славяне и германцы в свете антропологических данных // Вопросы истории. 1974. № 3). Первоначальная область поселения хорватов, откуда они затем переместились южнее и восточнее, находилась в соседстве с землями, занимаемыми германскими

племенами. Франкские источники отмечают, что хорваты издревле обитали за «Багиварией» – Баварией.

30

Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 49.

31

Артамонов М. И. Спорные вопросы древнейшей истории славян и Руси // Краткие сообщения Института истории материальной культуры о докладах и исследованиях. 1940. Вып. VI. С. 5.

32

Гилъфердинг А. Ф. История балтийских славян. М., 1855. Часть первая. Гл. IV. http://krotov.info/libr_min/04_g/il/ferding.htm

33

Овидий. Тристии. IV, 4, 38.

34

Карташев A.B. История Русской церкви: В 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 48–62.

35

Алексеева Т. И. Антропологическая дифференциация славян и германцев в эпоху Средневековья и отдельные вопросы этнической истории Восточной Европы // Расогенетические процессы в этнической истории. М., 1974. С. 84; Она же. Славяне и германцы в свете антропологических данных // Вестник истории. 1974. № 3. С. 64–65.

36

Эпизод с Бозом у Иордана часто сопоставляют с выражением «бусово время» из «Слова о полку Игореве», видя в нем отражение имени антского вождя. Но скорее всего, мы сталкиваемся здесь всего лишь с соблазнительным фонетическим сходством (в некоторых изданиях «Слова» оно еще больше подчеркнуто неоправданным написанием слова «бусово» с большой буквы – «время Бусово»). Ведь наряду с таинственным «бусовым временем» текст «Слова» содержит выражения «бусови врани (вороны)» и «бусым волком». Эпитет «бусови» по отношению к воронам и волкам означает цвет их оперения и шерсти: слово «бусый», согласно словарю В. Даля, означает «темно-голубо-серый, избура-серый, буро-дымчатый, буро-пепельный», а «бусеть» значит «синеть, сереть, темнеть, чернеть». Не следует ли в таком случае, исходя из этих значений, понимать «бусово время» как вообще древнее, темное время, легендарную старину?

37

Трубачев О. Н. Germanica и Pseudogermanica в древней ономастике Северного Причерноморья. Этимологический комментарий // Этимология. 1986–1987. М, 1989. С. 51.

38

Свод древнейших письменных известий о славянах // Составители: Л. А. Гиндин, С. А. Иванов, Г. Г. Литаврин. В 2 т. М., 1994. Т. I. С. 87–88.

39

Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих // Страницы минувшего. М., 1991. С. 525.

40

Кузьмин А. Г. Начало Руси: Тайны рождения русского народа. М., 2003. http://lib.ololo.cc/b/262389/read#r442

41

Их потомки были известны под именем готов-трапезитов еще и в XVI в. Трапезунтом в древности называлась гора Чатырдаг в Южном Крыму. Иордан знает также крымский город Трапезунт, разрушенный гуннами.

42

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 230.

43

Плиний подразделял «германцев» на пять групп, одну из которых составляли племена «вандилов» (вандалов), объединявшие бургундионов, варинов, харинов и гутонов. Какова этническая принадлежность этих племен? Варины (варны) в Средневековье известны как славянское племя. Гутоны – это готы, которые во времена Плиния, очевидно, еще проживали в южнобалтийской «Готискандзе». Об этнической принадлежности харинов нет никаких достоверных сведений (может быть, это те самые «хирры», которых Плиний упоминает в другом месте, среди населяющих Энингию народов – сарматов, венетов и скиров). Таким образом, в качестве стопроцентных германцев остаются бургундионы, то есть бургунды – творцы и действующие лица знаменитого германского эпоса о Нибелунгах. Конечно, в долгих скитаниях вандалов по Европе к ним могли присоединиться и другие германские племена, – источники называют, например, свевов, которые, в свою очередь, были чрезвычайно обширной племенной группировкой.

44

Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. Очерки по истории X–XII столетия. СПб., 1909. С. 142.

45

На самом деле это был, вероятно, род татуировки. Надрезы щек в младенческом возрасте (этим обычаем объясняли безбородость гуннов античные писатели) не могут препятствовать росту волосяного покрова на лице.

46

Багауды (кельт, bagaudae – «возмущенные», «мятежные») – название галльских повстанцев – крестьян, колонов и рабов, поднявших в 283 г. при императоре Крине восстание против местных рабовладельцев. Несмотря на частые поражения от римлян, восстание багаудов продолжалось около полутора веков (до начала V в.) и в немалой степени способствовало распаду и падению Западной Римской империи.

47

Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I. С. 162–169.

48

Археологически раннесредневековые славянские памятники представлены суковско-дзедзицкой (бассейн Эльбы и Одера), пражско-корчакской (от верховьев Эльбы по Северному Прикарпатью до среднего течения Днепра), ипотешти-кындешской (Среднее и Нижнее Подунавье) и пеньковской (Днестровско-Днепровский бассейн) культурами.

49

Термин «анты», совершенно неизвестный в славянском мире, породил «антскую проблему». Кого подразумевали раннесредневековые писатели под этим именем? Общепризнанной этимологии этнонима «анты» пока что нет. Г. В. Вернадский полагал, что «антами», «жителями равнин» (от тохарск. «антсай» – «равнина»), назывались аланы (Вернадский Г. В. Древняя Русь. Тверь; М, 2000. С. 103, 111). Л. Н. Гумилев вслед за М. Ю. Брайчевским считает, что греческое слово «анты» значит то же, что славянское

«поляне», определяемое обоими исследователями как «богатыри» («поляницы», женщины-богатырши, не без успеха противостоящие киевским витязям, – частые персонажи древнерусских былин) (Гумилев Л. Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М., 1992. С. 28). О. Н. Трубачев возводит этноним «анты» к др.-инд. anta – «край». Анты, по мнению ученого, – это «украинцы» в географическом смысле слова, жители окраины, «народ юга Украины» (Трубачев О. Н. К истокам Руси (наблюдения лингвиста). М., 1993. С. 10). Остается, впрочем, непонятным, для кого славяне-анты были «крайним» народом»?

Ясно только, что название это неславянское. Народ под таким именем впервые упоминается римским писателем I в. Помпонием Мелой. Он неопределенно помещает их «выше» легендарных гипербореев и амазонок, что затрудняет соотнесение этих антов с какой-либо известной этнической группой. Лангобардские анналы VII в. повествуют, что на своем пути из Южной Балтики в Паннонию лангобарды должны были пройти некую страну Антаиб, и это сообщение позволяет теснее увязать имя антов со славянами, западная группировка которых в V–VI вв. как раз вклинилась между указанными областями. Для локализации страны Антаиб существенно то, что в титулатуре византийских императоров периода 533–612 гг. анты помещаются между германцами и североафриканскими аланами (союзниками вандалов). Этому текстовому соседству географически соответствует Верхнее– и Средне-Дунайский регион, примерно совпадающий с местоположением Антаиба. Иордан, повествуя о событиях IV в. – войнах готов с антами, – уже определенно имеет в виду под последними славян. Он называет антов самым могущественным из славянских племен, но едва ли не затем, чтобы придать больше веса победе готов над ними. В сообщениях Прокопия, который принимал личное участие в войнах византийцев со славянами, численность военных отрядов антов (как и вообще славян), вторгавшихся на территорию империи, никогда не превышает нескольких тысяч человек. К тому же именно анты в конце VI в. подчинились власти византийского императора, украсив своим именем его титулатуру, тогда как склавены сохранили независимость от империи. Обращает на себя внимание и кратковременность литературной жизни этнонима: в начале VII в. анты исчезают из средневековых текстов.

На территории Боспорского царства известна надпись с упоминанием антов (Αντας Παπί…, то есть «Ант Папи…»), относящаяся к III в. и местам обитания предков адыгов. По-видимому, это свидетельствует о том, что в устах византийцев термин «анты», прилагаемый в основном к славянам, в ряде случаев мог включать в себя и северокавказские племена.

Впрочем, несмотря на все эти неясности и шероховатости в «антской проблеме», этническое единство склавенов и антов никогда не подвергалось серьезной критике. И в самом деле, анализ письменных источников в целом не оставляет сомнений в этом вопросе. Помимо ясного свидетельства

Иордана и Прокопия о едином происхождении склавенов и антов, достаточно указать на соответствующие места из сочинения Прокопия, который говорит, что те и другие ничем не отличаются друг от друга ни по внешности, ни по образу жизни, а главное, «есть у тех и других и единый язык».

Таким образом, речь может идти только о каких-то несущественных внутриплеменных различиях, обусловленных неодинаковыми географическими и историческими условиями существования склавенов и антов. Однако из сообщений Прокопия, Маврикия и Иордана непонятно как раз именно то, по каким признакам они различали эти две славянские группировки, которые всегда выступают у них однообразной массой, как совокупность во всем подобных и родственных друг другу племен.

50

Плутос – бог богатства, Марс – бог войны, Минерва – богиня мудрости у древних римлян.

51

Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI–X вв.). СПб., 1996. С. 69–70.

52

Осипова О. С. Славянское языческое миропонимание. (Философское исследование). М., 2000.

53

Широкова Н. С. Древние кельты на рубеже старой и новой эры. Л., 1989. С. 102–103.

54

Этническая принадлежность ругов в то время достаточно проблематична. Их сближение со славянами произошло в более позднее время.

55

Иловайский Д. И. Разыскания о начале Руси. М., 1876. С. 373.

56

Вопрос о социальной принадлежности скамаров довольно подробно рассмотрен в статье А. Д. Дмитриева «Движение скамаров» (V том «Византийского временника», 1952 г.). Автор придерживался того взгляда, что скамары были той частью эксплуатируемого населения придунайских провинций, которая бежала от общей хозяйственной разрухи и от своих угнетателей и объединилась с варварскими племенами, производившими набеги на владения империи: «Рабы, колоны и другие порабощенные бедняки бежали от римского гнета в малодоступные и непроходимые местности, а затем объединялись с вторгавшимися «варварскими» народностями и совместно с ними выступали с оружием в руках против безмерно угнетавших их рабовладельцев и рабовладельческого государства». Но в этническом плане Дмитриев скамаров не исследовал.

57

История крестьянства в Европе: В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 27.

58

Внешняя стена Константинополя, построенная в 50 км к западу от города императором Анастасием (491–518).

59

Кёррер Н. Погибоша аки обре… // История. 2001. № 19. http://his.lseptember.ru/articlef.php?ID=200101903

60

Седов В. В. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995. С. 171.

61

Самое раннее свидетельство об успешном применении этой горючей жидкости относится ко времени осады Константинополя арабами в 673 г.

62

Абд ар-Рахман, сын Халида (по прозвищу Меч Божий) – один из четырех полководцев, которых Мухаммед перед своей смертью (632) поставил во главе арабского войска.

63

От византийского «склавены».

64

Оболенский Д. Византийское Содружество Наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 153.

65

Там же. С. 151.

66

В антропологическом отношении славяне характеризуются менее крупными размерами черепа, нежели германцы, что характерно и для средневекового населения Дании. У последнего также относительно ниже, чем у германцев, расположены глазницы, как это свойственно славянам (Алексеева Т. Н. Славяне и германцы в свете антропологических данных // Вопросы истории. 1974. № 3 // Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А. Г. Кузьмин. 2-е изд. М., 1999. С. 375). Данные языкознания, в свою очередь, подтверждают, что датское государство сложилось частично на славянских землях.

67

С легкой руки П.-И. Шафарика в исторической литературе бытует неправильное название этого племени – бодричи. Л. Нидерле производил его от имени вождя Ободра (Нидерле Л. Славянские древности. Т. I–IV. М., 1956. Т. III. С. 126). О. Н. Трубачев полагает, что этноним «ободриты» происходит от «ободрать, ограбить» и приводит в подтверждение этому указание «Франкских анналов» о дунайских ободритах: «Ободриты, которые на языке народа называются грабителями» (Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991. С. 129–130). На мой взгляд, «ободриты» – типичный «речной» этноним – «живущие по берегам Одры/Одера».

68

Кузнецов Е. В. Славяне и русы: очерки по истории этногенеза (IV–IX вв.). Нижний Новгород, 1997. С. 77.

69

Не тот ли это «молоды Дюк, боярский сын», который прибыл на Русь, к князю Владимиру, «из-за моря, из-за синева, из славна Волынца, красна Галичья, из тое Корелы богаты», в былине о Дюке Степановиче? (См.: Древнерусские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М.; Л., 1958. С. 22). Интересно, что в других вариантах текста былины рядом с «Галичью» фигурирует «Индея» – немецкий «Виндланд», земля виндов, прибалтийских славян (вспомним о купцах-«индах» Помпония Мелы и Индийском океане – Балтийском море Потрея Мели). Словом, очень похоже, что былинный Дюк Степанович явился в Киев не из Волынско-Галичской земли, а из славянского города Волина, лежащего при устье Одера.

70

В скандинавских источниках термин «викинг» преимущественно обозначает не человека, а само грабительское предприятие: «отправиться в викинг», «погибнуть в викинге», причем отплытие «в викинг» никогда не смешивается с торговой поездкой. По мнению А. Я. Гуревича, «скандинавы

эпохи викингов применяли это слово преимущественно к грабительским походам и вылазкам, в какой-то мере и к их участникам, но подчас с оттенком осуждения» (Гуревич А. Я. Избранные труды. Т. 1. М.; СПб., 1999. С. 124).

71

Вилинбахов В. Б. Несколько замечаний о теории А. Стендер-Петерсена // Скандинавский сборник VI. Таллин: Эстонское государственное издательство, 1963.

72

Петру хин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков. Смоленск; М, 1995. С. 35.

73

Алътамира-и-Кревеа Р. История Испании. М., 1951. Т. I. С. 96, ЮЗ, 184–190.

74

Шмурло Е. Ф. Курс русской истории. Возникновение и образование Русского государства (862–1462). 2-е изд., испр. СПб., 1999. Т. 1. С. 43.

75

Седов В. В. Лунничные височные кольца восточнославянского ареала // Культура славян и Русь. М., 1998. С. 255.

76

А. Л. Никитин призывает не искажать древнерусского топонима «Тмуторокань» нелепой формой «Тмутаракань». Иначе не остается ничего иного, как согласиться с А. И. Мусиным-Пушкиным, который в 1794 г. писал, повторяя Татищева, что «сие название имеет хотя и не очень хорошее значение, а имянно 10 000 тараканов. Ибо 10 000 по древнему счислению называлось «тьма» (Никитин Α.Λ. Основания русской истории. М., 2001. С. 333).

77

Седов В. В. Славяне в раннем Средневековье. С. 213–216.

78

Конфликты этого рода были, вероятно, повсеместным явлением, но «Повесть временных лет» запомнила только один из них: поляне, по словам летописца, «быша обидимы древлянами и окольними». Обидеть племя или народ – значит, нарушить добрососедские отношения. Следовательно, речь идет о каком-то попрании прав полян на занимаемую ими территорию со стороны соседних племен.

Похоже, суть конфликта проясняет одна из былин киевского цикла, сохранившая реалии «докиевской» эпохи. Однажды, во время очередного «почестного пира» в Киеве, к князю Владимиру явились его слуги – и в каком виде?

Все они избиты-изранены.
Булавами буйны головы пробиваны,
Кушаками головы завязаны.

Оказалось, что они «наехали во чистом поле» на толпу неизвестных «молодцов» – «за три ста и за пять сот», которые «избили-поранили» княжьих людей, «повыловили» всю «белую рыбицу», «повыстрелили туроволеней» и «повыхватали ясных соколов». Обидчики назвались «дружиною Чуриловою». В дальнейшем выясняется, что этот Чурила Плёнкович живет «не в Киеве», а «пониже малова Киевца» (на нижнем Дунае), причем своим могуществом и богатством он превосходит князя Владимира – двор у него «на семи верстах», обнесен «железным тыном», а «на всякой тынинке по маковке, а и есть по земчужинке». Эта былина как будто является фольклорным вариантом летописного известия о нападении «древлян и окольних» на угодья полян.

79

Этот отрывок проясняет между прочим происхождение античного мифа о стране блаженных гипербореев. Отсутствие желаний мыслилось у древних греков и римлян как надежнейшая основа счастья – именно так следует понимать слова Тацита о том, что финны не боятся ни людей, ни богов, ибо боги, по античным представлениям, завидуют человеческому благополучию и так или иначе кладут ему предел. Бедность финнов становится, таким образом, залогом их «счастливого состояния».

80

Этноним «финн» – германского происхождения и на немецком языке означает жителя болотной, влажной низменности. То же видим в самоназвании различных финских племен. Так, емь, или ямь (Ham), значит «мокрый», «водяной»; племенное имя «весь» объясняется из финского Vesi – «вода».

81

В преданиях обоих народов не сохранилось сведений о столкновениях между ними в эпоху славянского расселения. Примеры насилия над местным населением – походы новгородцев на северную чудь, «подвиги» ушкуйников и т. д. – упоминают более поздние источники.

82

Микулич А. Беларусю этнас па антрапалапчных дадзеных: псторыя i сучаснасць//Беларусь у сютэме трансеурапейсюх сувязяу у I тысячагоддз 1 н. э. Тезисы докладов. Мшск, 1996. С. 54–56.

83

Любавский М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI в. 4-е изд., доп. СПб., 2000. С. 84.

84

Впрочем, часть историков придерживается мнения, что «Славянская река» в данном контексте означает Волгу, а «сакалиба» – это славянское население именьковской культуры (на Средней Волге). Однако, согласно археологическим данным, именьковская культура прекратила свое существование в конце VII в. По мнению большинства археологов, именьковцы ушли частью в район днепровского левобережья, где стали ядром формирования новой культуры – волынцевской, частью в Закамье, где приняли участие в этногенезе башкир (см.: Жих М. К вопросу об отражении проживания славян в Среднем Поволжье в I тыс. н. э. в письменных источниках, http://hrono.ru/statii/2011/zhih_volga.php).

85

Не исключено, что в данном случае в число «сакалиба» включены и неславянские племена Подонья или Поволжья.

86

Bruckner А. О nazwach miejscowych. Krakow, 1935. С. 41.

87

В немецких источниках X в. русы часто именовались ругами. В 959 г. княгиня Ольга (немецкие источники называют ее христианским именем Елена, принятым ею после крещения) прислала к германскому императору Оттону I (936–973) посольство. Сообщая об этом событии, одни немецкие источники именуют подданных Ольги ругами, а другие русами. Так, анонимный Продолжатель Регинона под 959 г. пишет о «княгине ругов Елене», к которой была послана миссия епископа Адальберта. И в официальном акте Оттона I о назначении вернувшегося из Руси Адальберта магдебургским архиепископом о нем говорится как о «епископе, некогда назначенном и посланном проповедником к ругам». Между тем анналы Хильдесхеймские (конец X в.), Кведленбургские (первая половина XI в.), Ламперта (вторая половина XI в.) называют народ, от которого пришло посольство к Оттону I, не ругами, а русами, хотя тексты этих хроник под 960 г. почти не отличаются друг от друга. Титмар Мерзебургский в XI столетии, говоря об Адальберте, называет его «пресул (буквально «идущий впереди». – С. Ц.) Русциэ». Но в середине XII в. немецкий анналист Саксон Грамматик, списывая у Титмара это известие, заменяет «Русциэ» на «Ругис» и, повествуя о миссии Адальберта, везде употребляет термин «руги» для обозначения киевских русов, за исключением одной записи под 969 г., где читаем: «Адальберт, направленный поначалу для проповеди к русам («Русцис»)». Историк Випон, написавший около 1040 г. «Деяния императора Конрада II», собщает под 1025 г., что польский король Мешко II (1025–1034) изгнал своего брата Оттона в «провинцию Ругию». Далее читаем: «Мешко, преследуя своего брата, изгнал его в Руссию».

Имя «рутены», в свою очередь, давало форму «русины». Немецкий хронист XIV в. Герман Вартберг в «Хронике Ливонии» называет русских «рустичи» и «рутеничи». В датских хрониках Владимир Мономах именуется Rutenorum régi Woldemaro – «Вольдемар, король рутенов». Матвей Краковский в письме к Бернарду Клервоскому (начало XII в.) говорит, что помимо рутенов на востоке (киевских русов) есть также рутены в Полонии и Богемии (современные русины).

А. Г. Кузьмин имел полное право утверждать: «Тождество ругов и русов (сюда следует добавить и рутенов. – С. Ц.) не гипотеза и даже не вывод. Это лежащий на поверхности факт, прямое чтение источников, несогласие с которыми надо серьезно мотивировать» (Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих // Страницы минувшего. М., 1991. С. 517).

88

Наиболее обстоятельно эти темы освещены в трудах А. Г. Кузьмина: «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // Вопросы истории. 1970. № 1; Кто в Прибалтике коренной? М., 1993; Руги и русы на Дунае // Средневековая и новая Россия. СПб., 1996; Сведения иностранных источников о Руси и ругах // Откуда есть пошла Русская земля. М., 1986 и др.

89

Кузьмин А. Г. Об этнической природе варягов (К постановке проблемы) // Вопросы истории. 1974. № И; Кузьмин А. Г. Сведения иностранных источников о Руси и ругах; Перевезенцев С. Россия. Великая судьба. М., 2005.

90

В XIII в. на этих землях возник город Rbgenwalde (совр. польский Дарлово).

91

Средневековые германские источники упоминают не меньше дюжины форм этнонимов «рутены» и «руги» для одной только Южной Германии: Ruteni, Rugi, Ruzi, Ruzzi, Rusci, Ruszi, Ruizi, Ruzeni, Reuze, Riuze, Ruhhia, Russia. По поводу происхождения этих терминов A.B. Назаренко замечает: «В средневековых немецких диалектах исконный германский s произносился шепеляво, примерно как русский ш или, в положении между гласными, как ж. Поэтому он не подходил для передачи славянского s в заимствованиях из славянских языков. Для этой цели обычно использовалась буква ζ (обозначавшая звуки вроде русских с или, в других позициях, ц). Именно эти трудности при передаче славянского s и отражаются в орфографической пестроте вариантов имени Русь: Rusci/Ruci, Ruszi /Ruzi /Ruzzi» (Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 297).

92

По замечанию В. И. Меркулова, «руги – это название русов в германских языках, где слог gi традиционно заменяет произносимое сочитание «жи». Отсюда также вендское название Rujan (по-германски, Рюген – «Ругский»), то есть «Ружан». Рутены – латинизированный вариант написания имени «русы», употребляемый через слог ti, читаемый как «ци». Приведенные лингвистические факты свидетельствуют о том, что германские и латинские хронисты воспринимали на слух названия «ружи» и «руцины», записывая его в соответствии с грамматическими правилами» (Меркулов В. И. Откуда родом варяжские гости? Генеалогическая реконструкция по немецким источникам. М., 2005. http://www.hrono.ru/libris/lib_m/ mrklv04.php).

93

В связи с происхождением рутенов/ругов интересна область Рутену, довольно часто упоминаемая в древнеегипетских надписях. Египтяне, которые ориентировались по направлению течения Нила, различали Верхний Рутену, куда входили часть Финикии, горы Кармель и Ливан, и Нижний Рутену – современную Сирию. Имеем ли мы дело с простым созвучием, или можно вести речь о миграции населения Рутену в Европу – никаких исследований на эту тему пока что нет.

94

С ругами обычно отождествляется население оксывской культуры (II в. до н. э. – Ib.), расположенной на территории северной Польши.

95

Но попытка готов завладеть островом Рюген, видимо, закончилась провалом. Иордан сообщает о неких преданиях («баснях»), «в которых говорится, что они [готы] были обращены в рабство в Британии или на каком-то из островов, а затем освобождены кем-то ценою одного коня». Скорее всего, за этими словами скрывается историческая реальность. Источники знают только один крупный остров на севере Европы, где процветал лошадиный культ, – Рюген. По свидетельству целого ряда германских хронистов, «важные решения у ругов принимались по поведению священного коня… Поэтому можно предположить, что если однажды готы потерпели поражение и были обращены в рабство, то могли быть помилованы «ценою коня», то есть вследствие состоявшегося ритуала, о котором сообщают исторические источники» (Меркулов B.C. Кровная месть ругов и готов, http://varing.livejournal.com/46757.html).

96

Иордан. Гетика / Пер. и комм. Е. Ч. Скржинской. М., 2001. С. 280–282, комментарий 389.

97

По версии А. Г. Кузьмина, Л. Н. Гумилева и некоторых других исследователей, руги/роги по пути из Южной Прибалтики в Северное Причерноморье частично смешались с ранними славянами, из-за чего их самоназвание преобразовалось во множественном числе в рузи/рози. Таким образом термин «росомоны» является одним из ранних вариантов этнонима русъ.

98

В латинских источниках встречаются другие варианты имени Ругилы – Ruga (Руга), Ruas (Руас), Roas (Роас), что соответствует фонетическому разнообразию племенного названия ругов – руги, русы, росы. Имя готского вождя сопоставимо с именем Русила, зафиксированным новгородскими грамотами (Зализняк A.A. Древненовгородский диалект. 2-е изд., переработанное с учетом материала находок 1995–2003 гг. М., 2004. http://gramoty.ru/dnd/full/710Ukazat.pclf).

99

Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 100.

100

Например, Лев Диакон пишет о походе князя Святослава на Византию следующее: «О том что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, [что] он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос».

101

В VI в. «народ рус» становится известен и на Востоке. Об этом свидетельствует сирийская «Церковная история», принадлежащая перу так называемого Псевдо-Захарии Ритора. В 555 г. это сочинение было дополнено географическим очерком земель и народов, расположенных к северу и северо-западу от Кавказа. Неизвестный автор вначале перечислил исторические народы – булгар, алан, аваров, хазар, эфталитов и др., которые «живут в палатках, существуют мясом скота и рыб, дикими зверьми и оружием (разбоями. – С. Ц.)», – а далее, «в глубь от них», упомянул какихто амазратов, людей-псов и амазонок. «Соседний с ними народ Hrws («рос» или «рус». – С. Ц.), – продолжает географ, – люди, наделенные огромными членами тела; оружия у них нет, и кони не могут их носить из-за их размеров».

Безусловно, чем дальше к северу, тем взгляд Псевдо-Захарии все больше мутнеет. Однако полностью пренебрегать его сообщением нельзя. Следует помнить, что в историко-географических сочиенениях средневековых авторов местонахождение амазонок переместилось из Северного Причерноморья в Центральную Европу. Например, в четвертой книге «Истории гамбургских архиепископов» Адама Бременского амазонки вкупе с некоторыми другими мифическими персонажами Псевдо-Захарии тоже оказываются соседями некоей Руси: «Говорят, где-то на берегах Балтийского моря обитают амазонки, их страну называют теперь раем женщин. Иные рассказывают, что амазонки становятся беременны, выпив воды. Другие говорят, что они зачинают либо от проезжающих купцов, либо от тех, кого берут в плен, либо, наконец, от чудовищ, которые в этих землях не редкость… Когда же дело доходит до родов, то оказывается, что, если плод мужского пола, это циноцефал [песьеголовый], а если женского, то совершенно особая женщина, которая будет жить вместе с другими такими же, презирая общение с мужчинами… Циноцефалы – это те, которые носят на плечах [песью] голову. Их часто берут в плен в Руссии, а говорят они, мешая слова и лай». В скандинавских сагах «Страна женщин» и земли людей-псов также граничат с «Рюсаландом», обитатели которого – «рюсы» – изображаются как великаны. Географически эти Руссии и Рюсланды находятся где-то в Центральной Европе и, очевидно, соответствуют земле народа Hrws.

Что касается описания внешности людей, принадлежащих к народу Hrws, то оно целиком укладывается в рамки античной и средневековой традиции изображения «варваров», особенно «северных», как чрезвычайно рослых людей, что должно было подчеркнуть их чуждость и дикость. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в сочинения древнеримских писателей, повествующих о германцах, или в труды средневековых хронистов, живописующих набеги викингов, – тогда как археологические исследования останков всех этих северных «богатырей» показывают, что по современным меркам они были довольно приземисты и страдали всеми мыслимыми болезнями, от туберкулеза до кариеса. Иордан, описывая ругов еще более рослыми, чем германцы, по-видимому, следовал той же традиции, – чем дальше на север живет народ, тем больше он отличается во всех отношениях от привычной нормы. Впрочем, известию о том, что огромный рост мешает людям народа Hrws ездить верхом, можно найти некоторое историческое обоснование. Руги всегда дрались пешими. Это обстоятельство, надо полагать, и породило фантастическую метафору сирийского писателя. Пожалуй, труднее всего прокомментировать сообщение о безоружности народа Hrws. Возможно, в нем отразилось воспоминание о зависимом положении ругов в государстве готов.

102

Хомяков A.C. Записки о Всемирной Истории // Поли. собр. соч.: В 8 т. М, 1900. Т. 5–7.

103

Молчанова A.A. Балтийские славяне и Северо-Западная Русь в раннем Средневековье. М., 2008. http://rodnovery.ucoz.lv/forum/16-42-l.

104

Например, немецкий автор Герборд (середина XII в.), касаясь географического положения острова Рюген, пишет: «Ругия остров небольшой, но многолюдный». Но дальше он именует его Русинией: «Русиния же прилегает к датчанам, и в дальнейшем также и Русиния должна подчиниться епископу датчан». Рюген на самом деле расположен настолько близко от Дании, что в ясную погоду с него можно видеть датский берег. В другом месте, повествуя о войне руян против жителей славянского Щецина и о победе последних над ранами, он вновь называет их русинами: «Таким образом щецинцы, прославленные этой победой… уже не опасались более русин».

Его современник, немецкий хронист Эббон, также неоднократно называет обитателей Рюгена русинами. Так, о территории племени ран он говорит как о «земле варваров, которые зовутся русинами»; в другом месте его сочинения фигурируют «русины, до сих пор запутавшиеся в языческих заблуждениях».

В одном средневековом источнике племена славянского Поморья обозначены как живущие у моря «против Руси» (Гилъфердинг А. Собр. соч. Т. 4. История западных славян. СПб., 1874. С. 365–367).

Подобно немецким хронистам, негерманские источники упорно называют Рюген Русью. Даже когда раны вымерли, эта традиция сохранилась. Французский историк Манрик (XV в.), описывая крещение ран датчанами в 1168 г., употребляет термины «Ругиа» и «Русциа» вперемежку (Труханее Н. С. Попытка локализации Прибалтийской Руси на основании сообщений современников в западноевропейских и арабских источниках X–XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1980. М., 1984). Замена названия Рюген на «остров Русия» встречается и в одном очень позднем источнике. В переводе XVII в. на русский язык космографии Меркатора (1512–1594) упоминаемый там «остров Русия» обозначает Рюген: «В древние лета остров Русия вельми был многолюден и славен» (Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен: В 2 т. М., 1876–1879. Т. I. С. 648–649).

105

Френкель Р. В. Эпическая поэма «Кудруна» // Кудруна. М., 1983. С. 329.

106

Меркулов В. И. Откуда родом варяжские гости? Генеалогическая реконструкция по немецким источникам. М., 2005. С. 81–82.

107

Подтверждением тому могут служить данные Иордана о королях из династии Амалов. В период с 51 по 540 г. у готов было 19 королей и 40 лет междуцарствия. Как легко убедиться, средняя продолжительность одного царствования составляет в таком случае 24 года (Скржынская Е. Ч. Комментарии к кн.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960. С. 363–364).

108

Здесь необходимо внести одно уточнение. Формальным препятствием к отождествлению летописного Владимира с Вальдемаром из саги служит то обстоятельство, что княжение династии Словена приурочено Иоакимовской летописью к историко-географической реальности Новгорода Великого, тогда как конунг Вальдемар, согласно саге, правит над общирной, хотя и географически неопределенной территорией, в состав которой, впрочем, явно входят земли балтийских славян – «вильтинов» или «вильцинов», иначе говоря, вильцев/лютичей. В силу научной инерции большинство историков находятся в плену иллюзии, заставляющей их видеть в «Великом граде» Иоакимовской летописи древнерусский Новгород Великий. Насколько правомерно их отождествление? Новгород на Волхове стал называться Великим во второй половине XIV в. (самое раннее упоминание – в документе 1362 г.). Единственный известный по источникам раннесредневековый «Великий град» находился совсем в другом регионе, весьма далеком от Новгородской земли. Согласно Адаму Бременскому, он лежал в земле ободритов и назывался Велеградом. Фульденские анналы также именуют столицу ободритов, в которой в первой половине IX в. княжил Гостомысл, Велиградом. То, что это название означает именно «Великий город», явствует из его латинской кальки в латиноязычных хрониках – Магнополис (позднее еще один Велеград возник в Моравии). Словом, мы можем утверждать, что сказание о князьях Великого града, попавшее в Иоакимовскую летопись, является обработкой более древнего исторического сюжета, возникшего не на новгородской почве, а в землях балтийских славян-ободритов.

109

С. Н. Азбелев ищет следы воспоминаний о «русском» князе Владимире в другом фольклорном источнике – древнерусских былинах и, кажется, находит (Азбелев С. Н. Предания о древнейших князьях Руси по записям XI–XX вв. // Славянская традиционная культура и современный мир. М., 1997. Вып. 1. С. 4–17). Как известно, князь Владимир – один из постоянных былинных персонажей. Его прототипом традиционно считается киевский князь Владимир I Святославич. Однако, по словам Азбелева, «взаимоотношения эпического Владимира с его богатырями нередко напоминают обстановку так называемой военной демократии, характерную для славян и их ближайших соседей в период гораздо более давний, чем феодальная Киевская Русь» (Указ соч. С. 9). В связи с этим замечанием исследователь советует «приглядеться, например, к отчеству Владимира по былинам. Народные сказители крайне редко называли князя Владимир Святославич. Отчество или не названо, или он именуется (особенно в самых старых записях) Владимир Всеславич. Между тем сага о Тидреке Бернском называет Владимирова отца Гертнитом, и в этом имени, как показал академик А. Н. Веселовский, отобразился видоизмененный древнегерманский эквивалент славянского имени Всеслав (Веселовский А. Н. Былины о Волхе Всеславиче и поэмы об Ортните // Русский фольклор. СПб., 1993. Т. 27. С. 306–309). «Из этого можно заключить, – пишет Азбелев, – что князь Владимир Всеславич былин, записанных в XVII–XX веках, имел своим прототипом первоначально Владимира Всеславича, о котором идет речь в саге (о Тидреке Бернском. – С. Ц.), а соответственно – Владимира, фигурирующего в Иоакимовской летописи задолго до Рюрика…» (Указ. соч. С. 12–13).

110

Этническая принадлежность послов «русского кагана» до сих пор является предметом дискуссий ввиду следующего фрагмента Вертинских анналов: «Тщательно расследовав цели их (послов. – С. Ц.) прибытия, император [Людовик] узнал, что они из народа свеонов (Sueones), и, сочтя их скорее разведчиками и в той стране, и в нашей, чем послами дружбы, решил про себя задержать их до тех пор, пока не удастся доподлинно выяснить, явились ли они с честными намерениями или нет».

Приверженцы норманнской теории делают отсюда вывод, что «народ рос» – это скандинавы (Sueones – шведы).

Между тем в Вертинских анналах термин Sueones употреблен лишь однажды, в цитируемом отрывке; в остальных случаях, говоря о северных народах Европы, анналист из массы безликих «норманнов» выделяет одних «данов». Это полностью соответствует этнической терминологии авторов IX в., что явствует из сообщения современника Вертинского анналиста, видного деятеля эпохи Каролингов Эйнхарда (ок. 770–840): «Северное побережье [Балтийского моря] и все прилегающие к нему острова занимают даны и свеоны, которых вместе мы именуем нортманнами…» (на эту особенность именно франкских хронистов указывает и Адам Бременский: «Данов, свеонов и прочие племена, которые обитают за Данией, франкские историки всех именуют нортманнами»). Присутствие на «северном побережье» данов не позволяет видеть в нем берега Швеции. Очевидно, что Вертинские анналы и Эйнхард в своих сообщениях о «свеонах» опирались на Тацита, по словам которого «общины свионов обитают среди самого Океана [Балтийского моря]», то есть опять же на островах. Впоследствии книжный этноним «свеоны», первоначально использовавшийся для обозначения «островных народов» Балтики, был распространен и на Швецию.

Эти историко-филологические наблюдения проясняют ситуацию с послами «русского» кагана. На самом деле это были ассимилированные потомки рюгенских русов, которые уже усвоили славянский этноним «русь» в качестве этнического самоназвания. Поэтому в Византии, где в то же время зарождалась традиция связывать термин «русь» с библейским «народом Рос», рюгенское посольство поименовали «послами кагана народа рос». Однако при дворе Людовика I никакого «народа рос» пока еще не знали: для франков все островные народы Балтийского моря были «свеонами». И вот, установив в результате «тщательного расследования» принадлежность русов к «свеонам», то есть, в глазах франков, тем же «норманнам», которые незадолго до того, в 834–837 гг., совершили ряд опустошительных нападений на приморский Дорестад, Людовик счел послов «русского» кагана «разведчиками» и распорядился задержать их.

111

В эпоху раннего Средневековья в акватории Балтийского моря исторически значимую роль играли три острова: Сааремаа, Готланд и Рюген, из которых только последний обнаруживает прочную связь с термином «русь»: западноевропейские источники называют его «Русия», «Русция» и т. д. Арабские известия об «острове русов» подходят именно для Рюгена (Трухачев Н. С. Попытка локализации Прибалтийской Руси на основании сообщений современников в западноевропейских и арабских источниках X–XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1980. М., 1984). Характерно, что как «озеро», так и «море», окружающие остров, остаются безымянными, что указывает на значительную удаленность этих водоемов от арабского мира. Многочисленность жителей Рюгена подчеркнута почти всеми западноевропейскими хронистами. Что касается несоответствия размеров современного острова Рюген «трем дням пути», то нельзя забывать, что в 1308 г., в результате землетрясения, от него откололся остров Руден, а часть прежней территории ушла под воду.

112

Культурные слои на о. Сааремаа изобилуют оружием. Мечей здесь найдено больше, чем во всей остальной Эстонии. В антропологическом отношении население острова более близко жителям южнобалтийского побережья, чем Восточной Прибалтики (Витое М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики (по материалам антропологического отряда Прибалтийской экспедиции 1952–1954) // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. М., 1959; Витое М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров H.H. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959).

113

Антропологические исследования современного населения западных районов Латвии выявили комплекс признаков, указывающий на участие в генезисе этих жителей славянского населения X–XI вв. Мекленбурга и Польского Поморья (Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики. С. 575–576).

114

В данном случае под гуннами подразумеваются фризы. Сам Аттила, согласно саге о Тидреке Бернском, был сыном фризского конунга, а Фрисландия именовалась английскими хронистами Хунноландией. Причину этого, по-видимому, следует искать в сообщении Прокопия Кесарийского о возвращении вандалов от Азовского моря к Рейну, в земли франков, ибо византийский историк добавляет, что вандалы «захватили в союз готскую народность аланов». Должно быть, аланы, бывшие для византийцев «готами», на Западе были причислены к «гуннам» Аттилы, а прирейнские области стали называться Хунноландией. Впрочем, весьма вероятно, что часть гуннов (птолемеевых хуннов) действительно осела во Фрисландии. Среди средневековых фризов были популярны имена Гуннар, Гуннобад, Гундерих, Гуннильда, Гун (Хун), а современная антропология выявила в здешнем населении «уральский компонент», который «доходит по морскому побережью даже до Испании» (Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих // Страницы минувшего. М., 1991. С. 526).

115

Впрочем, подавляющее большинство ладожан, как показывают археологические исследования, занимались не торговлей, а земледелием и ремеслами (Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.): Историко-археологические очерки // Материалы и исследования по археологии СССР.

Λ., 1968. № 152. С. 167). В Ладоге господствует «гнездовая» застройка, характерная для славянских поселений, и повсеместно распространена славянская лепная керамика (Станкевич Я. В. Керамика нижнего горизонта Старой Ладоги // Советская археология. 1950. Т. XIV. С. 187–216). Отдельные находки неславянского происхождения совершенно незаметны в массе славяно-финских вещей из самой Ладоги и ее округи; а в том, что Ладога явилась порождением последней, не приходится сомневаться. Исследования нижних слоев Ладожского городища свидетельствуют, что «никакой этнической смены основного населения в Ладоге не было» (Лаушкин К. Д. Раскопки в Старой Ладоге // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры Академии наук СССР. 1960. № 81. С. 74).

116

При этом надо принять во внимание, что о подобных находках далеко не всегда извещают. А. Г. Кузьмин в этой связи вспоминает: «В 1958 г. я принимал у троих школьников клад дирхемов из Борок (он описан в книге А. Л. Монгайта «Рязанская земля». М., 1961. С. 93–94): глиняный горшок с 152 монетами. Ребята были довольны, получив от музейного научного сотрудника по 25 руб. (больше у него не было), и сообщили, что такие монеты в Борках есть «в каждом доме» (Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А. Г. Кузьмин. 2-е изд., М., 1999. С. 142). На то время это был седьмой обнаруженный клад в Рязанской земле.

117

Последний по времени обстоятельный анализ исторических сведений о Биармии выполнил А. Л. Никитин (Никитин A.A. Основания русской истории. С. 672–700).

Саги рассказывают примерно о полутора десятках путешествий скандинавов в Биармию. Наиболее ранний памятник – это так называемый «рассказ Оттера», записанный в присутствии английского короля Альфреда Великого около 890 г. Оттер, богатый норвежский рыболов и купец, живший неподалеку от современного Тромсё, поведал королю о своем плавании вдоль северного побережья Норвегии. В его рассказе впервые фигурирует термин «беормы». Сторонники традиционной локализации Биармии на побережье Белого моря обыкновенно полагают, что Оттер, отправившись на север из Тромсё, доплыл до устья Северной Двины, где обнаружил местных жителей – беормов, то есть бьярмов, биармийцев.

Между тем с филологической точки зрения отождествление оттеровых беормов с «бьярмами» саг выглядит довольно спорно. Наиболее убедительное определение беормов как вообще «жителей побережья» учеными норманнской школы, как правило, просто замалчивается. К тому же нарисованный маршрут путешествия Оттера выглядит совершенно фантастическим, ибо при этом игнорируются сведения самого путешественника о том, что его плавание продолжалось около 15 дней (даже не суток). Принимая во внимание среднюю скорость тогдашних морских судов и то, что Оттер, про-

двигаясь в глубь неизвестных ему просторов, повторял в своем маршруте контуры изрезанной береговой линии, легко убедиться в том, что он навряд ли уплыл на восток дальше Варангерфьорда. Наконец, почему-то всегда упускается из виду, что Оттер, по его собственным словам, был, так сказать, разведчиком, первопроходцем в этих местах, которому «однажды захотелось узнать, как далеко на север лежит эта земля и живет ли кто-нибудь к северу от этого необитаемого пространства». О каких же массовых плаваниях норвежцев в «Биармию» в VIII–IX вв. может идти речь?

Второй раз Биармия возникает в так называемой «Отдельной саге об Олаве Святом» из «Круга земного» Снорри Стурлусона. Действие в ней происходит летом 1026 г., когда два норвежца, Карли и Торир Собака, со своими людьми отправились торговать в Бьярмаланд. Приобретя там беличьи, собольи и бобровые меха, они «поплыли прочь по реке Вине». Но затем им показалось, что добытого богатства недостаточно, и тогда викинги объявили, что «мир с местными жителями закончился». Было решено ограбить святилище бьярмов. Высадившись на сушу, викинги пересекли «ровные долины», вступили в «большие леса» и, наконец, достигли поляны, на которой стояло окруженное частоколом капище. Внутри него высился курган – «в нем перемешаны золото, серебру и земля», а рядом с курганом стоял идол «бога бьярмов, который зовется Иомали». Викинги ворвались в святилище и ограбили его. Ториру /юсталась полная серебряных монет серебряная чаша, стоявшая на коленях у Иомали, а Карли сорвал с идола драгоценное ожерелье. Проснувшиеся стражники-бьярмы бросились в погоню за грабителями, но викингам удалось благополучно вернуться на корабли.

Все эти историко-географические реалии саги полностью соответствуют нашим знаниям о низовых окрестностях Западной Двины. На языке местных ливов она называлась Вина (Vina/Vena). Археология подтверждает густую заселенность этих мест, давнее скандинавское присутствие и высокую торговую активность здешних ливских племен: достаточно сказать, что почти каждый второй западноевропейский динарий, найденный на территории Латвии, происходит с^ерегов Западной Двины. Возможно, что святилище ливского божества Иомали (Юмала) находилось на месте расположенного неподалеку от двинского устья города Юрмалы.

В то же время ни оживленный торг в землях бьярмов, ни высокая плотность местного населения, ни горы золота и серебра в святилище Иомали никак не вяжется с археологической картиной низовьев Северной Двины начала XI в.

Все это позволяет поставить ливов, в полном смысле слова «жителей побережья», в прямую связь с беормами из рассказа Оттера и Вульфстана и поместить загадочную Биармию впредь и на веки вечные на латвийское побережье Рижского залива.

А первое появление норвежцев на Белом море документально зафиксировано только в 1419 г. Новгородской I летописью: «Того же лета, пришед мурмане войною в 500 человек, в бусах и в шнеках…» Причем норвежцы приплыли сюда отнюдь не потому, что у них в крови клокотала викингская страсть к путешествиям и освоению новых земель; их военная акция носила вынужденный характер, будучи вызвана набегами новгородских ушкуйников на окрестности Тромсё. Встретив отпор, норвежцы более не повторяли военных экспедиций в Беломорье.

118

Древняя Русь вообще очень плохо известна древнескандинавским источникам. Скадьдические стихи (висы) принадлежат к древнейшим памятникам скандинавской литературы. Они сохранились в виде цитат в более поздних прозаических произведениях – преимущественно в сагах XII–XIV вв. Сведения вис отличаются высокой достоверностью – большей, чем, скажем, известия саг. По словам средневекового исландского историка Снорри Стурлусона, «хотя у скальдов в обычае всего больше хвалить того правителя, перед лицом которого они находятся, ни один скальд не решился бы приписать ему такие деяния, о которых все, кто слушает, да и сам правитель знают, что это явная ложь и небылицы. Это было бы насмешкой, а не хвалой…». Кроме того, однажды сложенные поэтические строфы с их сложной образностью и трудным стихотворным размером невозможно было дополнить и переработать впоследствии, в устной традиции, применительно к реалиям более позднего времени, как это обыкновенно происходило с текстами саг (Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 418–422).

И вот что мы узнаем от скальдов. В «Круге земном» Снорри Стурлусона содержится 601 виса (время их создания IX–XI вв.). Повествуют о путешествиях и походах на восток 23 висы. Но только в одной говорится о нападении на Русь – захвате ярлом Эйриком Альдейгьи (Ладоги): «Ты, устрашающий людей, разрушил Альдейгью; мы удостоверились в этом. Эта битва мужей была жестокой. Тебе удалось добраться на восток, в Гарды». Случилось это, по всей видимости, году в 997-м, и заметим, что неизвестный скальд придает походу Эйрика в Гарды характер исключительности: «тебе удалось добраться», «мы удостоверились в этом». А само название Древней Руси (Гарды) впервые упомянул скальд Халльфред, умерший около 1007 г.

В отличие от вис саги порой не знают удержу в восхвалении подвигов своих героев. Но даже в легендарной своей части они умалчивают о каких-либо событиях на Руси IX–X вв. Весьма показательна в этом отношении речь конунга Торгнюра, произнесенная на тинге в Упсале около 1018 г. («Сага об Олаве Святом»): «…тогда сказал Торгнюр: «Иной нрав теперь у конунгов свеев, нежели был раньше. Торгнюр, мой дед по отцу, помнил Эйрика, конунга Уппсалы, сына Эмунда, и так говорил о нем, что, пока он мог, он каждое лето предпринимал поход из своей страны и ходил в различные страны, и покорил Финнланд и Кирьялаланд, Эйстланд и Курланд и многие другие восточные земли». Эйрик умер около 871 г. и, как видим, дальше Восточной Прибалтики не заплывал.

Но может быть, саги пестрят названиями городов и рек Руси – страны, которую храбрые викинги будто бы излазили вдоль и поперек? Ничуть не бывало. Даже Ильмень, Волхов и Нева неизвестны древнейшим сагам – одна только Западная Двина. Впрочем, это и не мудрено: ведь лишь в середине IX в. археология фиксирует появление скандинавов в районе Ладоги.

Даже саги, действие которых происходит в XI в., знают, собственно, один Хольмгард (Новгород). Эпизодически возникают еще Альдейгья и Палтескья (Полтеск/Полоцк). Даже так называемое «Описание Земли I» – скандинавский географический трактат, составленный в последней четверти XII в., называет всего четыре русских города: Киев (Кэнугард), Новгород, Полоцк и Смоленск (Смалескья) – из четырехсот древнерусских городов и укрепленных поселений IX–XIII вв., известных по летописям и археологическим исследованиям. В другом географическом сочинении, при выпадении Смоленска, находим еще Муром (Морамар), Ростов (Ростова), Суздаль (Сурдалар) и какие-то Сюрнес и Гадар.

По сути дела, Русь в сагах – это Гарды с могущественным конунгом в Хольмгарде. По степени абстрактности представлений о Древней Руси со скандинавами могут поспорить разве что арабские авторы, которые, впрочем, порой демонстрируют гораздо большую осведомленность.

119

Славяне и скандинавы: Пер. с немецкого/ Общ. ред. Е. А. Мельниковой. М., 1986. http://www.ulfdalir.ru/literature/1554/1565.

120

Мюллер-Вилле М. Монеты из Стариграда/Ольденбурга и Старого Любека // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 429.

121

Роман К. Ковалев, Алексис С. Кэлин. Обращение арабского серебра в средневековой Афро-Евразии: Предварительные наблюдения // History Compass Volume 5, Issue 2, pages 560–580, March 2007.

122

Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М., 2009. С. 214.

123

Автор «Жизнеописания Оттона Бамбергского» (XII в.) пишет: «Изобилие рыбы в морях, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвиненным в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов и разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья… Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная краж и обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок… И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды… Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое бы время кто ни захотел есть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, где все уже готово…»

Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до Крестовых походов. Вот каким образом, например, саксонское духовенство в 1108 г. побуждало рыцарей проявить рвение к делам веры, отправившись в крестовый поход против полабских и поморских славян: «Славяне отвратительный народ, но в их землях полно мяса, меда, зерна, птицы. Их земли, если их возделывать, дают такое богатство всевозможных вещей, что ничто не сравнится с ним. Так говорят знающие люди. Поэтому, о лучшие мужи саксов, франков, лотарингов и фламандцев, здесь вы можете спасти свои души, а в случае удачи еще и получите наилучшие земли для жизни».

124

Голубинский Е. Е. История Русской церкви. М., 1880. Т. 1. С. 4.

125

Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 131.

126

Там же. С. 133–134.

127

Панченко A.M. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 403–404.

128

Львов A.C. Лексика «Повести временных лет». М., 1975. С. 82.

129

См.: Брим В. А. Путь из варяг в греки // ИАН СССР, VII серия. Отделение общественных наук., Л. 1931. С. 219, 222, 230; Джаксон Т. Н., Калинина Т. М., Коновалова И. Г., Подосинов A.B. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 285.

130

Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 276.

131

Данилевский H.H. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.): Курс лекций. М, 1999. С. 121.

132

Петрухин В.Я. Скандинавия и Русь на путях мировой цивилизации // Путь из варяг в греки и из грек в варяги: Каталог выставки. Май 1996. М, 1996. С. 9.

133

Никитин. Основания русской истории. С. 129. Исследователь ссылается на показания участника экспедиции 1985 г. A.M. Микляева.

134

Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. С. 236.

135

Бернштейн-Коган СВ. Путь из варяг в греки // Вопросы географии. 1950. № 20. В указателе путей из Новгорода XVII в. наличествует только сухопутный путь вдоль Ловати до Холма и до Великих Лук (см.: Голубцов И. А. Пути сообщения в бывших землях Новгорода Великого в XVI–XVII веках и отражение их на русской карте середины XVII века // Вопросы географии. 1950. № 20).

136

В купцах-ругах Раффелыптеттенского таможенного устава часто видят торговцев из Древней Руси. Но при этом упускают из виду ряд важных обстоятельств. Во-первых, торговые интересы киевских князей сосредоточивались на Византии и «болгарском» Дунае (князь Святослав, согласно летописи, говорил: «…хощу жити в Переяславце на Дунае… яко там вся блага сходятся…»). Правда, имеется любопытное известие Ибн Якуба о купцах-русах, приходящих в Прагу: «Что же касается до земли Болеслава [чешского князя Болеслава I Грозного, ок. 910/915–967/972 гг.], то длина ее от города Фраги [Праги] до города Кракова – трехнедельный путь… И город Фрага выстроен из камня и извести, и он есть богатейший из городов торговлею. Приходят к нему из города Кракова русы и славяне с товарами…» Вообще говоря, Краковов в славянских землях было много. До сих пор сохранились Краков близ Ростока и Краков на острове Рюген близ современного города Берген (Молчанова A.A. Балтийские славяне и Северо-Западная Русь в раннем Средневековье). Контекст сообщения Ибн Якуба вроде бы предполагает, что упомянутый им Краков – это одноименный польский город. Но даже в этом случае приходящие в Прагу русы оказываются не киевскими купцами, а торговцами из числа карпатских русин. Торговый путь из Киева в Прагу и далее на Дунай не прослеживается археологически. Немецкие серебряные монеты (которые составляют 90 % западноевропейских, найденных на территории Древней Руси) в X–XII вв. поступали на Русь через прибалтийские земли.

Во-вторых, обращает на себя внимание перечень предлагаемых русами товаров. Воск и рабы («челядь») действительно составляли немалую часть древнерусского экспорта. Но о том, что киевляне поставляли в Европу лошадей, не известно решительно ничего, и это молчание источников находится в полном соответствии с многочисленными сведениями об исключительно пешем составе древнерусских дружин. Между тем средневековые источники называют только два славянских народа – экспортеров лошадей: чехов и ободритов. И действительно, в славянском Поморье с VI–VII вв. археологически фиксируются многочисленные находки уздечек и шпор с крючкообразным навершием, которые поставлялись даже в Скандинавию.

137

А не купцов из Киевской Руси, как всерьез утверждает A.B. Назаренко (Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 300–302). Представляется совершенным абсурдом, чтобы земли назывались по имени приезжих купцов.

138

Воспоминания о «русской» колонизации Дуная сохранились в одном документе XIV в. «Список русских городов дальних и ближних». Его автор, принадлежавший к окружению киевского митрополита Киприана, болгарина по рождению, перечислил «русские города» (то есть древние поселения русов) на болгарском отрезке Дуная: Видычев град (современный Видин), Тернов (нынешний Велико-Тырново, рядом с которым протекает река Росица), Килиа (на Килийском гирле Дуная), Каварну (в 50 км к северу от Варны), а также «на усть Днестра над морем Белгород» (современный Белгород-Днестровский).

139

Карташев A.B. История Русской Церкви. С. 74.

140

Для этнокультурной характеристики Черноморской Руси большой интерес представляют исторические разыскания Д. Л. Талиса, который провел комплексное исследование всех источников, относящихся к таврическим русам. Указав на то, что в соответствии с греческими и арабскими письменными источниками «в Западной и Восточной Таврике, а также в Северном и Восточном Приазовье обитал многочисленный и известный своим соседям народ, который византийские авторы называли росы, тавроскифы, скифы или тавры, а арабские писатели – русы», и отметив далее отсутствие славянских памятников в этих районах вплоть до XI в., ученый пришел к следующему обескураживающему выводу: «Таким образом, сопоставление письменных и археологических данных приводит к внутренне противоречивому… тезису: в I тысячелетии н. э. росы жили в Крыму, но в это время славянской Руси в Крыму не было» (Талис Д. Л. Росы в Крыму // Советская археология. 1974. № 3. С. 87–99). Следует заметить, что под славянами исследователь понимает восточных славян, обитателей Древней Руси. Для нас же тут никакого противоречия нет: мы знаем, что жившие в Крыму русы не были восточными славянами, а что касается их материальной культуры, то она, по всей видимости, была достаточно эклектичной, как у любых бродячих дружин.

141

Так, имеется указание персидского автора XIII в. Фахр ад-дина Мубаракшаха о заимствовании хазарами письменности у русов. Однако на самом деле некоторые надписи на вещах, найденных в хазарских поселениях, сделаны на аланском языке, другие – аланским письмом на тюркском языке (Турчанинов Г. Ф. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. Л., 1971). Следовательно, аланский и «русский» языки в Северном Причерноморье зачастую воспринимались как синонимы.

Сохранилось известие саманидского вазира Мухаммада Балами (60-е гг. X в.) о правителе Дербента Шахрияре, который в 644 г. писал к арабским властям: «Я нахожусь между двумя врагами: один – хазары, а другой – русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними кроме здешних людей никто не умеет. Вместо того чтобы платить дань, будем воевать с русами сами и собственным оружием. И будем удерживать их, чтобы они не вышли из своей страны». Русы здесь являются жителями некоей страны, из которой они нападают на Дербент – с другой стороны, нежели хазары. Этот ориентир приводит нас в Таврику и Приазовье, откуда русы совершали свои набеги на Северный Кавказ и в более позднее время.

Отрывок из сочинения Балами интересен помимо прочего тем, что является редакцией более раннего сообщения ат-Табари (839–923). Однако у этого автора врагами Шахрияра названы аланы и турки. Балами, следовательно, заменил аланов на русов и турок на хазар исходя из исторических реалий своего времени, отмеченного рядом опустошительных рейдов таврических русов на кавказское побережье Каспийского моря.

В поэме Низами Гянджеви «Шах-Намэ» (XII в.) упоминаются «русские бойцы из аланов и арков» (то есть аорсов – другого аланского племени). Сирийский писатель XIII в. Бар Гебрей расшифровал термин «аррус» следующим образом: славяне, аланы, лезгины.

142

Карташев A.B. История Русской Церкви. С. 78–82.

143

О. Н. Трубачёв. К истокам Руси. Наблюдения лингвиста. См.: Трубачёв О. Н. В поисках единства. М., 1997. С. 184–265.

144

Васильевский В. Русско-византийские исследования. Вып. 2. СПб., 1893 г. С. CXLIII.

145

Н. Т. Беляев остроумно предлагал производить имя Бравлин от города Бравалла, где произошла знаменитая северная «битва народов» (Беляев Н. Т. Рорик ютландский и Рюрик Начальной летописи // Сборник статей по археологии и византиноведению. Прага. Т. 3. 1929. С. 220). По мысли историка, имя Бравлин было прозвищем одного из знатных участников сражения, подобно тому как князь Александр Ярославич прозывался Невским, Суворов – Рымникским, Румянцев – Задунайским и т. д. Такое объяснение звучит привлекательно, ведь источники свидетельствуют, что многочисленные отряды поморских славян-вендов приняли участие в сражении на стороне победителей – шведов и, следовательно, с полным правом могли называть себя «бравальцами». К тому же средняя продолжительность активной жизни «бравальца» укладывается во временной промежуток приблизительно с 770 до 810 г., что дает ему теоретическую возможность отправиться грабить Сурож. Единственная слабость данной гипотезы Беляева состоит в том, что она возвышается над грудой молчащих источников. У нас нет доказательств того, что в период раннего Средневековья полководцы и воины Северной Европы действительно носили прозвища, образованные от названий местностей, где им случалось одержать победу.

146

О проблемах датировки этого события см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 91–92; Карташев A.B. История Русской Церкви. С. 83–84.

147

Давно установлено, что летописная дата похода на Константинополь – 866 г. – является ошибочной. Никита Пафлагонянин в Житии патриарха Игнатия, сообщая о церковном соборе, имевшем место в мае 861 г., говорит, что собор был «немного спустя после нашествия». В настоящее время большинство исследователей принимает дату 860 г., хотя есть и скептики, отодвигающие данное событие на 862–865 гг. (см.: Звягин Ю. Ю. Хронология русских летописей. М., 2011. С. 56–81).

148

Таков традиционный перевод не вполне ясного греческого слова, стоящего в оригинале текста Фотия. В 1956 г. М. В. Левченко предложил заменить «молотильщиков» на «другие». Но, как можно видеть, эта замена не прибавляет тексту ясности, скорее наоборот.

149

Дата приведена в Брюссельском кодексе: «Михаил, сын Феофила, [правил] со своею матерью Феодорой четыре года и один – десять лет, и с Василием – один год и четыре месяца. В его царствование 18 июня в 8-й индикт, в лето 6368 [860 г.], на 5-м году его правления пришли росы на двухстах кораблях…» Эта дата удостоверяется полным соответствием всех хронологических указаний – дня, месяца, индикта, года от Сотворения мира и года царствования (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 106).

150

Πρолог – древнерусский житийный сборник, ведущий свое происхождение от византийских месяцесловов, в котором жития святых расположены в соответствии с днями их церковной памяти. Прототипом для него послужили греческие Минологии и Синаксари. Из числа таких сборников наиболее близким к славянскому Прологу считается Минологии, составленный при императоре Василии II (975 –1025), и два древних Синаксаря первой половины XI в. – начала XII в. В первом из них находится «предисловие», греческое название которого взято в древнеславянских переводах за наименование всей книги.

151

Согласно хронике Симеона Логофета, послы из Константинополя застали императора у Мавропотама (Черной реки). Точная локализация этого гидронима затруднительна, однако обычно его соотносят с Каппадокией, исторической областью на востоке Малой Азии, примерно в 500 км от Константинополя.

152

Талис Д. Л. Росы в Крыму. С. 87–89.

153

Отнесение русов к «франкам» никоим образом не может подтвердить скандинавское происхождение термина «русь», на чем настаивают ученые норманнской школы. Если ученый франк X в., пожалуй, и мог похвалиться происхождением от норманнов (на основании научного мнения того времени о происхождении германцев из Скандинавии, в чем был уверен, например, Иордан), то обратная генеалогия – выискивание франкских корней норманнов – совершенно немыслима. Нигде и никогда викинги не называли себя людьми из рода франков. Что касается византийцев, современников Константина Багрянородного, то они имели очень смутные представления о Северной Европе: Британию X в. знали по космографиям IV столетия, а о Скандинавии и скандинавах, кажется, вообще не имели понятия. Викинги на службе у византийских императоров стали появляться лишь в первой трети XI в.

154

Гедеонов CA. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. Записки Императорской Академии наук: Приложение. Т. I–III. СПб., 1862. № 3; 1863. № 4. Т. II. С. 163.

155

На страницах «Повести временных лет» варяги в качестве действующих лиц впервые появляются в статье под 859 г., где они, приходя откуда-то из «заморья», берут дань с чуди, ильменских (новгородских) словен, мери, веси и кривичей. Затем в 862 г. их изгоняют и зовут княжить Рюрика с русью. Послы ильменских словен «идоша за море к варягам, к руси: ибо звались те варяги «русь», яко другие зовутся «свей» [шведы], другие же «урмане» [норвежцы], «англяне», иные «готы» [жители о. Готланд]; так и эти [варяги назывались русью]». Итак, под варягами здесь как будто подразумеваются «приседящие» к Варяжскому/Балтийскому морю народы.

Попутно заметим, что данный летописный отрывок категорически исключает «русь» из числа скандинавских народов: «русь» – это не «свей», не «урмане», не «готы» и не «англы» (даны). На этом, собственно, «норманнский вопрос» можно считать закрытым, хотя курьезным образом норманнизм начал свою научную жизнь именно с неправильного истолкования этого летописного фрагмента.

Во вводной, недатированной части летописи, где рассказывается о происхождении тех или иных народов от «колен» (сыновей) Ноя, содержание термина «варяги» толкуется еще более широко: «ляхове же и прусы и чюдь приседят к морю Варяжскому; по сему же морю седят варязи: семо – к востоку, до предела Симова [до Урала]; по тому же морю седят к западу до земли Агляньски и до Волошскые. Афетово же колено и те варязи: свей, урмане, готы, русь, агляне, галичане, Волхове, римляне, немцы, корлязи, венедици, фрягове и прочий». Здесь к варягам отнесены уже чуть ли не все народы Западной Европы. Разумеется, это – довольно поздняя, ученая, книжная классификация, ибо в IX–X вв. термин «варяги», безусловно, не мог иметь такого всеохватного значения. Иначе говоря, читая «варяжские» страницы «Повести», мы имеем дело с «ретроспективным», а не с «синхронным» использованием термина «варяги». Для русских людей времен Нестора варяги были не «скандинавами», а, так сказать, неким суперэтносом вроде индоевропейцев.

Даже беглый взгляд на летописный текст без труда обнаруживает, что «варяги» попали в древнюю историю Руси не по Волховско-Днепровскому пути, а исключительно стараниями редакторов «Повести временных лет». Причем, несмотря на эти старания, варяги постоянно выпадают из повествования.

Так, Аскольд и Дир говорят киевлянам: «И мы есьмя князи варяжские». Оставшись княжить в Киеве, они «многи варяги скуписта [собрали], и начаста владети польскою [полянскою] землею». Но в поход на Царьград они уходят с «русью», с нею же, побитые, и возвращаются. Олег, отправляясь по их следам под стены византийской столицы, «поя же множество варяг, словен, и чюди, и кривичи, и мерю, и поляны, и северу, и деревляны, и радимичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы, яже суть толковины [союзники]». Но под Царьградом он оказывается только с русью и словенами. Игорь в 944 г. «совокупи воя многы: варягы, и русь, и поляны, и словены, и кривичи, и печенеги», из которых до черноморского побережья доходят только русь и печенеги.

Равным образом не знают никаких варягов тексты договоров Олега и Игоря с греками – одну только «русь». Княжения Ольги и Святослава обходятся совсем без варягов. Затем Владимир опирается на варягов в борьбе с Ярополком, но, овладев Киевом, спроваживает варяжскую дружину в

Царьград, чтобы не расплачиваться с ними из своей казны. Кроме того, в 983 г. в Киеве приносят в жертву двух варягов-христиан, которые, в отличие от всех других упоминаемых в «Повести» варягах, пришли на Русь не из «заморья», а из Византии.

Однако на самом деле термина «варяг» Киев Владимира еще не знает. Современник русского князя немецкий хронист Титмар Мерзебургский в 1018 г. записывает, что в русской столице полным-полно «стремительных данов», которые издавна защищают город от вражеских нападений. В данном случае немецкий хронист идентифицирует наемников-«данов» по юридическому, а не этническому принципу. Будущие южнодатские (шлезвиг-голыптейнские) земли в IX–XI вв. были населены преимущественно славянами. Карл Великий еще в 804 г. отдал ободритам, своим союзникам и вассалам, все междуречье Эльбы и Везера. Но со второй половины X в. славяне-венды постепенно уступают Шлезвиг датчанам. В 1018 г., когда Титмар писал свою «Хронику», эти земли уже принадлежали датскому королю Кнуду I Великому, что и послужило причиной причисления наемной дружины в Киеве к «данам». Между тем эти «даны» были не кем иным, как славянами. Чтобы убедиться в этом, послушаем Гельмольда. «Маркоманнами, – пишет он, – назваются обыкновенно люди, отовсюду собранные, которые населяют марку. В Славянской земле много марок, из которых не последняя наша Вагирская провинция, имеющая мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян». Вагирская провинция (в районе современного Любека) – это земли славянского племени вагров, входивших в племенной союз ободритов. Гельмольд делит ее население как бы пополам, на датчан и славян. Но он писал в XII в. Столетием раньше это соотношение было совсем иным, славяне численно преобладали, как это следует из того, что Гельмольд все же причисляет наполовину одатчаненную Вагирскую марку к «Славянской земле». Вот какие «даны» на самом деле привлекли своей многочисленностью внимание Титмара. Добавим, что в археологических слоях Киева рубежа X–XI вв. полностью отсутствует какой-либо датский материал.

При Ярославе вновь возникает путаница. Набрав варягов в Новгороде, Ярослав побеждает с ними Святополка при Любече, однако в Киев вступает с новгородцами. Выгнанный затем из стольного града Святополком и Болеславом, он вновь призывает на помощь варягов, но после очередной победы раздает награды «старостам», «смердам» и тем же «новгородцам». В последний раз Ярослав выступает с варягами против печенегов в 1034 г.

Во всех этих эпизодах варяги предстают перед нами не особым этносом с берегов Балтийского моря, а простыми наемниками (иногда купцами, как варяги-мученики). Они лишены каких бы то ни было этнических характеристик, хотя никогда не сливаются с «русью» и «словенами». Прояснить их происхождение редакторы «варяжских» статей считают излишним, как нечто общеизвестное.

Отсутствуют варяги и во всех оригинальных известиях древнейших новгородских летописей о событиях X–XI вв., а имеющиеся упоминания о них восходят к тексту «Повести временных лет» (см.: Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 86). И только в статье под 1151 г. пожар уничтожает «варяжский товар», хранившийся в «варяжской церкви на Торгу».

Внелетописные древнерусские источники рисуют не менее выразительную картину. Ни словом не обмолвился о варягах киевский митрополит Иларион (середина XI в.). Совершенно не знает их «Правда Ярославичей», созданная в 1072 г. Само существование варягов на Балтике обнаруживается только в договорной грамоте Новгорода с Готским берегом и ганзейскими городами 1189–1199 гг., определившей «емати скот варягу на русине или русину на варяге»; но эти варяги равнозначны древнерусским «немцам», то есть жителям южного берега Балтики между Одером и Эльбой.

Наконец, ни одна средневековая западноевропейская хроника вообще понятия не имеет о «варягах» на Руси.

Все это позволяет установить искусственный, «вводный» характер летописного термина «варяги», который, по всей вероятности, является анахронизмом даже для времени княжения Ярослава и утвердился на русской почве ближе к первой половине XII в. Именно тогда, во время очередной редактуры «Повести временных лет», термин «варяги» и попал в летописный текст, будучи отражением совсем других исторических реалий.

156

Возможно, назвав Болле Боллесона первым вэрингом, Снорри ошибся. Сага о Вига-Стире повествует о вэрингах Гесте и Торстейне. Последний был сыном знатного исландца Стира, которого убил Гест. Начинается охота мстителя за убийцей: «Гест видел, что он не в состоянии держаться против происков Торстейна в Норвегии, и отправился на юг в Миклигард [Константинополь] и нанялся там служить с вэрингами; он рассчитывал там быть лучше скрытым. До Торстейна дошли о том вести, и он в то же лето отправился в Миклигард. Но такой обычай у вэрингов и норманнов, что день они проводят в играх и борьбе. Торстейн, вступивший в среду вэрингов, застал Геста во время борьбы, выхватил меч и ранил его. Вэринги подбежали и хотели тотчас убить Торстейна, потому что был такой закон, что если кто покусится на жизнь другого во время игры, то должен потерять свою. Но сам Гест освободил Торстейна, заплатив за него выкуп и потом помирившись с ним». Схватка Торстейна с Гестом произошла, видимо, году в 1011-м. Расхождение с рассказом Снорри о Болле Боллесоне в общем-то невелико, речь все равно идет о первой трети XI в. Вместе с тем мы видим, что и здесь норманны решительно отделены от вэрингов.

Мнение о скандинавском происхождении вэрингов основывается преимущественно на сведениях саги о Харальде Суровом. В ней будущий норвежский король и искатель английской короны, сложивший голову в 1066 г. при Стэмфордбридже, выступает предводителем константинопольских вэрингов, совершая со своими земляками чудеса храбрости, завоевывая для императора Василия II Болгаробойцы десятки городов и целые страны, после чего, получив щедрое вознаграждение, возвращается на родину. Но сага о Харальде записана не ранее XIII в. Между тем византийский писатель середины XI в. Кекавмен пишет о том, что Харальд «привел… с собой и войско, пятьсот отважных воинов». Так что и в данном случае викингский отряд Харальда только влился в ряды вэрингов. Об этом также свидетельствует виса (поэтическое произведение) скальда Вальгарда, повествующая о том, как Харальд за какой-то проступок был посажен императором в темницу. Однако брат Харальда, Олав, освободил его. Харальд выместил свой гнев на охранявших темницу вэрингах:

…Тотчас ты, потомок шлемоносцев (то есть конунгов. – С. Ц.), Приказал повесить тех, что держали стражу. Ты так повернул дело, Что менее стало вэрингов.

Здесь вэринги опять чужие люди, не соплеменники Харальда, как это явствует из торжествующего тона висы. Кстати сказать, приведенный отрывок – единственный скандинавский источник XI в., где вообще упоминаются вэринги.

Итак, вэрингами в Скандинавии называли наемников. Викингу-скандинаву, чтобы прослыть на родине «вэрингом», нужно было послужить в чужих землях, причем не обязательно в Византии (хотя большинство известных сагам викингов-вэрингов служили именно там). В продолжении Вига-Стировой саги рассказывается о Вига-Барди, изгнанном судом из пределов Исландии и с тех пор скитавшемся по разным странам. «Он не оставил своего пути, – повествует рассказчик, – пока не прибыл в Гардарики, и сделался там наемником, и был там с вэрингами, и все норманны высоко чтили его и вошли с ним в дружбу». Варяжская служба Вига-Барди относится к 1020-м гг., когда Киев был битком набит скандинавскими наемниками, прибывшими со второй женой Ярослава Мудрого, Ингигерд. Но слово «вэринг» и в данном случае не означает непременно скандинава (норманны здесь являются скорее как бы частью вэрингов), хотя, быть может, при дворе Ярослава они и преобладали.

Шведы упоминаются в числе константинопольских вэрингов, наряду с другими скандинавами, но опять же только в сагах, действие которых происходит не ранее первой трети XI столетия. Таким образом, по единодушному свидетельству саг, норманны (исландцы, норвежцы, шведы), прибывая в Константинополь, находили там уже существующее «варяжское общество»; приобщаясь к последнему, они сами становились вэрингами.

157

У аль-Бируни сказано, что «море Варанк [Варяжское/Балтийское море] отделяется от Окружающего моря (которое, по представлениям людей Средневековья, опоясывало сушу. – С. Ц.) на севере и простирается в южном направлении… Баранки – это народ на его берегу». Берегу – именно южнобалтийском, так как система ориентации в географических сочинениях Средневековья всегда строится «от ближнего – к дальнему»: сначала должен быть упомянут «этот» берег, потом – «тот». Кроме того, на этом же берегу, по сведениям Бируни, живут некие «келябии» – «кулпинги» византийских и «колбяги» древнерусских памятников, где они постоянно упоминаются рядом с варягами. Между тем еще Татищев указал, что загадочные колбяги вряд ли могут быть кем-то иным, кроме как жителями польского Колобжега, то есть в данном случае текстовое соседство соответствует географическому.

«Алфавитный перечень стран» Иакута ар-Руми (ум. в 1229 г.) цитирует Бируни более пространно: «Что касается до положения морей в обитаемой части мира, то описание оных, найденное мною у Бируни, есть самое лучшее: море, говорит он, которое на западе обитаемой земли омывает берега Тандши и Андалузии [Африки и Испании], называется Всеокружающим морем… От сих стран это великое море распространяется к северу к стране славян, и выходит из него на севере страны славян большой канал [Балтийское море], проходящий к стране мухамеданских болгар [Волжской Булгарии]. Он-то называется именем моря Варанк. Это есть название народа, живущего у берегов оного, от коего оно распространяется к востоку…» Под северной частью «страны славян» арабы традиционно и в полном соответствии с исторической действительностью V–XII вв. понимали нынешнюю Германию – между Эльбой и Одером, где в то время проживали славяне-венды.

Комментатор Назир-ад-Дина Шериф Джорджанк (ок. 1409) сообщает то же самое: «Сие море, называемое Варанк, есть рукав [залив] Западного океана, который от северных берегов Испании входит посреди обитаемых стран, простираясь на север Славянской земли, и прошед… мимо страны варанков… обитаемых высокорослым и воинственным народом, простирается среди непроходимых гор и необитаемых земель до пределов Китая».

Писатели, независимые от литературной традиции, заложенной Бируни, тем не менее ни в чем ей не противоречат. Персидский ученый XIV в. Казвини говорит: «Шестой морской рукав есть море Галатское, иначе называемое Варяжским. На восток от оного находятся земли Блид (?), Бдрия (?), Буде (?) и часть варягов, на юг равнины Хард [хазар, то есть Северное Причерноморье]; на западе земля Франков и народа кастильского и другие, на севере Океан». Несмотря на некоторые неясности текста, очевидно, что варяги помещаются им по эту сторону Балтийского моря, к востоку от Франции.

У ад-Димашки (XIV в.) читаем, что Окружающий океан от Испании «простирается к устью узкого, но длинного пролива… Здесь находится великий залив, который называется морем Варанк… Баранки же есть непонятно говорящий народ и не понимающий ни слова, если им говорят другие…

Они суть славяне славян [то есть важнейшие, знаменитейшие из славян]». Достоверность этому известию придает последний идиоматизм, бытовавший именно в земле поморских славян. Латинская надпись на надгробии поморского герцога Богуслава (ум. 24 февраля 1309 г.) называет его Slavorum Slavus dux, то есть «величайший славянский герцог». Следовательно, Димашки или его информатор черпали сведения не из книжной традиции, а пользовались сообщением очевидца, знавшего «варанков» не понаслышке.

158

Гедеонов С. А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. Т. П. С. 159–160; Он же. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 167–169.

159

Χрисовулы – указы византийских императоров. Варанги упоминаются в хрисовулах 60–80-х гг. XI в., которые освобождали дома, поместья, монастыри, по просьбе их владельцев и настоятелей, от постоя наемных отрядов. Последние перечислены в следующем порядке: хрисовул 1060 г. указывает «варангов, рос, саракинов, франков»; хрисовул 1075 г. – «рос, варангов, кульпингов, франков, булгар или саракинов»; хрисовул 1088 г. – «рос, варангов, кульпингов [древнерусских колбягов], инглингов, франков, немицев, булгар, саракин, алан, обезов, «бессмертных» (отряд византийской гвардии, чей численный состав всегда оставался неизменным – выбывшие из него воины немедленно заменялись другими. – С. Ц.) и всех остальных, греков и чужеплеменников». Примечательно, что, варанги постоянно соседствуют с росами, как выходцы из одного региона.

160

Здесь уместно заметить, что характерным оружием викингов и вообще народов Северной Европы был не меч, а обоюдоострая секира. Наемников-норманнов византийские писатели XII в. называют «секироносцами»; они же именуют кельтов с Британских островов – «секироносными бриттами».

161

В свое время В. Г. Васильевский убедительно показал, что норманнское завоевание Англии в 1066 г. должно было вызвать значительную англосаксонскую эмиграцию. Но островные бритты испытывали еще большие притеснения, так как наряду с национальным угнетением их коснулись еще и религиозные гонения. В 1074 г. папа Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это был выпад не столько против греческой церкви, сколько против церкви бритто-ирландской, которая жила по особому уставу, позволявшему, в частности, монахам жить с семьями и передавать кафедры по наследству от отца к сыну. Спустя еще десятилетие, в 1085 г., Григорий VII фактически ликвидировал самостоятельность бритто-ирландской церкви. Поэтому массовая эмиграция в первую очередь коснулась не англо-саксов, а бриттов и других кельтов, продолжавших придерживаться своих верований (см.: Васильевский В. Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков. Труды. Т. 1. СПб., 1908.).

Бритты, естественно, вливались в славянский корпус варангов на протяжении многих лет и далеко не сразу получили в нем численное преимущество. Важную роль в «оваряживании» бриттов сыграла их конфессиональная принадлежность. Славянские наемники, как правило, принимали в Константинополе христианство греческого образца. Русы, а потом и варанги имели в византийской столице особую церковь, которая называлась Варяжской Богородицей и была расположена при западном фасаде храма Святой Софии. Найдены свидетельства, что она принадлежала Константинопольскому патриархату. Преследуемые Римской церковью бритты, поступая в корпус варангов, также молились в этом храме и вообще легко находили общий язык с православием, чему способствовали некоторые общие черты ирландской и греческой Церквей: допущение брака для священников, причащение мирян под двумя видами (вина и хлеба), отрицание чистилища и т. д. Конфессиональная близость бриттов православию привела к тому, что они унаследовали прозвище славян-вендов – «варанги», в значении «верные», ибо никакие другие наемники в Византии не исповедовали греческой веры. Византийские авторы XII столетия уже совершенно забыли об этнической принадлежности первых, настоящих варангов-меченосцев и сохранили только смутные воспоминания, что они жили в какой-то «варварской стране близ Океана» и что они чем-то родственны «росам», рядом с которыми варанги и продолжали упоминаться в исторических сочинениях и документах. Зато арабские писатели, получившие в XI в. от византийцев сведения о варангах (поморских славянах), закрепили эти знания в качестве устойчивой литературной традиции о «море варанков» и «народе варанков» – «славянах славян» (такая обработка и передача из поколения в поколение известий, полученных однажды из первоисточника, вообще характерна для арабской географической и исторической литературы об отдаленных землях и народах).

162

Корзухина Г. Ф. К истории Среднего Поднепровья в середине I тысячелетия н. э. http://www.kirsoft.com.ru/mir/KSNews_326.htm.

163

Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 100.

164

Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. С. 316. Комм. 20.

165

Б. А. Рыбаков замечает, что «…в этом смысле имя основателя Киева напоминает имя императора (правильнее, короля. – С. Ц.) Карла Мартелла – Карл Молот (Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М, 1963. С. 25).

166

Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М, 1995. С. 222.

167

Былинин В. К. К вопросу о генезисе и историческом контексте летописного «Сказания об основании Киева» // Герменевтика древнерусской литературы X–XVI вв. М., 1992. Сб. 3. С. 18.

168

Данилевский H.H. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 70.

169

Τарон – историческая область Великой Армении (на территории современного турецкого вилайета Муш).

170

Арутюнова-Φедонян В.А. Божество грома в Тароне // Вестник ПСТГУ III: Филология 2008. Вып. 4 (14). С. 16, 17, 20–22; Еремян СТ. О некоторых историко-географических параллелях в «Повести временных лет» и «Истории Тарона» Иоанна Мамиконяна // Исторические связи и дружба украинского и армянского народов. Киев, 1965. С. 151–160.

171

Ковачев Н. П. Средновековното селище Киево, антропонимы Кий и отражението му в бъларската и славянската топонимия // Известия на Института за български език. Кн. XVI. София, 1968.

172

Под Константинополем найдена надгробная плита, датированная 559 г., с надписью: «Хильбудий, сын Самватаса». Прокопий Кесарийский упоминает славянского (антского) вождя Хильбудия, благодаря чему можно предположить, что имя Самватас также относилось к славянскому именослову.

173

Алексеева Т. И. Славяне и германцы в свете антропологических данных. С. 121.

174

Вернадский Г. В. Древняя Русь. С. 118.

175

Плетнева С. А. «Амазонки» как социально-политическое явление // Культура славян и Русь. М., 1998. С. 536.

176

Кирпичников А. Н., Медведев А. Ф. Вооружение//Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985. (Археология СССР). С. 320.

177

Данилевский H.H. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 334–335.

178

Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 264.

179

Первым приверженцем полного тождества Рорика Ютландского и летописного Рюрика был бременский пастор Г. Ф. Холлманн, заявивший об этой идее в 1816 г. (см. в русск. переводе: Голлманн Г.-Фр. Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого князя Рюрика и братьев его. Исторический опыт. М., 1819). Впрочем, он признался, что лишь предает публичной огласке догадку русского канцлера и известного покровителя наук Н. П. Румянцева, который, вероятно, находился, в свою очередь, под влиянием Н. М. Карамзина, отметившего в первом томе своей «Истории государства Российского» схожесть имен Рорик и Рюрик. Подробнее эту концепцию развил в ряде статей профессор Дерптского университета Ф. Крузе (см., напр.: Крузе Ф. О происхождении Рюрика (преимущественно по французским и немецким летописям) // Журнал Министерства народного просвещения, 1836, I. С. 43–73). Тезисы Холлманна-Крузе подверглись критике, и в течение последующих нескольких десятилетий историки обходили их молчанием. Но в 1929 г. Н. Т. Беляев возродил концепцию тождества Рорика и Рюрика (Беляев Н. Т. Рорик ютландский и Рюрик Начальной летописи // Сборник статей по археологии и византиноведению. Прага, 1929. Т. 3. С. 215–270). Работу Беляева использовали для своих исторических построений Г. В. Вернадский (Vernadskiy G. Ansient Russia. New Haven, 1943) и Г. С. Лебедев (Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985).

180

Гедеонов С. А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. Т. П. С. 184.

181

Грот Л. Мифические и реальные шведы на Севере России: взгляд из шведской истории // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 153.

182

Гедеонов CA. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 191–201.

183

Упоминается Холлманном. См.: Голлманн Г.-Фр. Рустрингия, первоначальное отечество первого великого князя Рюрика и братьев его. С. 42.

184

Единственный известный случай призвания князя в средневековой шведско-русской истории произошел гораздо позднее и вот каким образом: «…После изгнания короля Хальстена (1067–1070) вече свеев не могло отыскать себе достойного кандидата в короли и отправило гонца в Гардарику просить себе в короли некоего Анунда (1070–1075). Анунд прибыл в Упсалу и был одобрен народом. Он правил пять лет, после чего разразился конфликт. Анунд был крещен еще в бытность свою на Руси, а свей хотели себе в короли язычника, так как король должен был возглавлять их языческие ритуалы и жертвоприношения. Анунд не желал отступиться от христианской веры и в конце концов должен был оставить Швецию и вернуться на Русь» (Грот Λ. Мифические и реальные шведы на Севере России: взгляд из шведской истории // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 159).

Более о нем ничего не известно. Шведские источники сохранили одну фразу этого Анунда о себе самом, – должно быть, он произнес ее, когда представлялся шведам в Упсале: «Матушка моя ни много ни мало была от плоти Шётконунга и Сегерсэльса (отца Шётконунга. – С. Ц.)». Шведский король Улоф Шётконунг (995 –1022) был женат дважды и оба раза на вендских княжнах. Имя первой его жены не сохранилось; вторая – Эстрид Мекленбургская – была дочерью ободритского князя, правившего в Микилинборе (ободритском городе и одноименном княжестве, которые во второй половине XII в. превратились в немецкие Мекленбург и Мекленбургское герцогство). От второго брака Улофа (на Эстрид) родилась принцесса Ингигерда – будущая жена Ярослава Мудрого. Таким образом, Анунд, вероятно, был внебрачным ребенком одного из сыновей Ярослава.

185

Голлман Г.-Фр. Рустрингия, первоначальное отечество первого великого князя Рюрика и братьев его. С. 57.

186

Marmier X. Lettres sur le Nord. Paris, 1857. C. 25–26. Перевод В.A. Чивилихина.

187

Обследование населения Псковского обозерья, проведенное в 1976 г. сотрудниками Института этнографии Ю. Д. Беневоленской и Г. М. Давыдовой, выявило его принадлежность к западнобалтскому антропологическому типу, который «наиболее распространен у населения южного побережья

Балтийского моря и островов от Шлезвиг-Гольштейна до Восточной Прибалтики и, как показывают наши материалы, еще далее к востоку, на Псковском побережье» (Русское население Псковского обозерья // Полевые обследования Института этнографии. М., 1979. С. 187–188). Расхождения незначительны: например, черепной указатель у ободритов составляет 76,6, у новгородских словен – 77,2; а скуловой диаметр соответственно – 132,2 и 132,1 (Седов В. В. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995. С. 245).

188

К ним относится смешение звуков ч и и, ш и с, ж и з, широкое распространение личных имен Варфоломей, Микула, Ян, Матей, Домаш (Фома) и уменьшительных на -ята и -хно: Петрята, Гюрята, Смехно, Жирохно и т. п., а также бытование терминов смерд, собака, невед (невод), неизвестных другим славянским народам (см.: Зализняк A.A. Новгородские берестяные грамоты с лингвистической точки зрения // Янин В. Л., Зализняк A.A. Новгородские грамоты на бересте. (Из раскопок 1984–1989). М., 1993; Зеленин Д. К. О происхождении северновеликорусов Великого Новогорода. Институт языкознания: Доклады и сообщения. VI. М., 1954; Леи, еевич Л. Балтийские славяне и Северная Русь в раннем Средневековье. Несколько дискуссионных замечаний // Славянская археология. Этногенез, расселение и духовная культура славян. 1990: Сборник. М., 1993; Петровский Н. М. О новгородских словенах // Известия Отделения русского языка и словесности. Пг., 1922).

189

В Устюге Великом и на всем архангельском Севере этнографами отмечено широкое распространение вотивных приношений (вотив – предмет, посвященный или пожертвованный божеству): заболевшие делали из металла или дерева изображения больных частей тела или всего больного человека и подвешивали их на икону в храме. Аналогов этому обычаю среди великорусского населения к югу от Новгородской земли не отмечено, зато вотивы хорошо известны в Западной Европе, откуда они могли проникнуть на Русский Север только вместе с переселенцами из балтийских славян. То же можно сказать о каменных крестах и церковной скульптуре, получивших преимущественное распространение в севернорусских землях.

Любопытной этнографической параллелью является также почитание железной стрелы населением Вятской губернии. В селе Гостеве близ Котельнича на реке Вятке такая древняя железная стрела хранилась в храме – ей приписывались целебные свойства; а в селе Волкове близ древнего города Вятки подобную стрелу носили вместе с иконами в крестном ходе. Подвески на иконах в виде стрелы встречались в церквах средневекового Новгорода. Почитание таких «святынь» нигде более на Руси не встречается. Но в балтийском Волине свято чтилось водруженное на особой колонне железное копье, которое считалось знамением победы.

Еще одно известие о западнославянских переселенцах сохранилось в вологодских преданиях. В древние времена, еще до крещения Руси, говорит

одна легенда, возле Вологды и Кубенского озера обитало племя волотов, почитаемое местным населением за богов. Эти волоты легко опознаются как велеты, то есть лютичи-вильцы, хранители культа Радогоста, весьма популярного божества среди балтийских славян, наряду с арконским Святовитом; вероятно, благодаря религиозному авторитету своего племенного идола велеты и прослыли «богами», иначе говоря, чем-то вроде «божьего народа». Близ Новгорода также находилось Волотово поле – место погребения новгородских витязей.

190

В этом отношении представляет интерес новгородское «Сказание о холопьей войне» (наиболее полный список датируется концом XVII в.).

Издавна, говорится в «Сказании», во времена князей Словена и Руса (будто бы современников Александра Македонского), в услужении у знатных новгородцев были дружинники, называемые «старыми новгородскими холопами». Со временем хозяева перестали выдавать этим холопам содержание, вследствие чего те «начата оскудевати, и нужды премногие от недостатков хлебных и денежных себе восприимати». Обреченные на голодную смерть, холопы занялись разбоем: стали «в Новегороде и инде где их всюду явно и тайно многих людей своих грабити и смертно убивати». Затем, взяв жен и детей, холопы ушли из Новгорода «во пределы новоградские и во иная места пустая, и в дебри непроходимые всея земли своея словенские», где «начата особо поселитися и грады ставити, и валы высокие, и осыпи земляные по лесам и по рекам, к житию своему, сыпати и устрояти крепкие». Холопьи городки возникли «по реке Волхову и по реке Мологе и по славной и превелицей реце Танаису, то есть Волге… и по иным премногим великим и малым рекам, и по высоко раменистым местам, и по езерам, и по многим же лесным и приугодным дубровам и всепрекрасным рощам онии холопи разыдоша и поселишася на тех местах премногих своих, также и по Каме реке…».

Основные события «Сказания» приурочены ко времени позднего Средневековья. В них слышны отзвуки социально-политической жизни Новгородской земли XIV–XVI вв. – волнений среди «старинных холопов» (военных отрядов, входивших в состав феодального ополчения) и походов ушкуйников на Волгу и Каму. Однако многие детали указывают на то, что «Сказание» является переработкой древнего вендского предания. Холопы приходят на Русь вместе с легендарными князьями Словеном и Русом (то есть из славянского Поморья), и противостоят они не своим господам, а всем новгородцам. В эпизодах холопьей войны с новгородцами ясно видна именно межплеменная, а не социальная рознь. Нападение холопов на Новгород выглядит типичным нашествием иноплеменников: «Таже потом паки вси древний холопи, собравшеся воедино, и вздумавше совет свой таков положша, во еже бы им всем ити на Великий Новгород. И тако утвердившеся и охрабрившеся, идоша и поплениша весь Великий Новград, и новоградцкая имения вся побраша себе, и жены их обругаша, и премного зла по всей земле словенстей содеваху, грабяще и убивающе». В свою очередь, и новгородцы действуют против холопов сообща, всем племенем: «С холопами своими старыми крепкую брань составиша, и грады их и села начата разоряти, и самех их из всей области новгородцкия и из иных разных всех мест их, из городков и из сел, начата вон изгоняти из всея земли своея, не дающе им у себя места нигде же, а иных холопей по разным местам начата всех побивати, и осыпи и валы и вся крепости их начата повсюду разрушати всею землею своею». Обращает на себя внимание многочисленность холопов и оседание их по берегам рек и озер, что сразу вызывает в памяти слова летописца о расселении славянских племен. К тому же эти холопы, крещеные люди как-никак, хотя и разбойники, почему-то сооружают «идолопоклонные» курганы. И самое интересное, что приверженность язычеству они разделяют со своими противниками – новгородцами: «И вси убо сии жители новгородстии и старохолопстии из всея словенския земли над мертвыми своими трызны творяху, то есть памяти своя по них содеваху, и могилы превысокия над мертвыми и над именитыми своими, высокия ж холмы и бугры в память их созидаху, и сыны своя на них от великия жалости и плача своего по ним жряху, и лица своя до кровей своих драху, и смертно на гробех их сами между собою убивахуся…»

По этим причинам И. Я. Фроянов посчитал, что «Сказание» донесло до нас в переиначенном виде один из эпизодов межплеменных конфликтов на землях Северной Руси, в котором победа осталась на стороне ильменских словен (Фроянов И. Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 47–55).

191

Память о вендском переселении сохранялась на Руси до конца XVIII в., что подтверждено собственноручной запиской Екатерины II. Работая в 1784 г. над составлением «Сравнительного словаря всех языков и наречий», императрица обнаружила, что часть ее подданных в Копорском уезде разговаривает «по-варяжски» и ведет свое происхождение от варягов. Заинтригованная Екатерина поручила одному из своих секретарей: «Реестр слов отвезите к гр. Кириле Григорьевичу Разумовскому и попросите его именем моим, чтобы он послал в своих копорских деревень кого поисправнее и приказал бы у тех мужиков, кои себя варягами называют, тех слов из их языка переписать, а еще луче буде бы сюда человека другого посмысленнее для того привозить велел» (Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 90).

192

Для датировки древнерусского сказания о призвании Рюрика важна одна деталь. В летописном перечне «варяжских» народов фигурируют «свей» (шведы), «урмане» (норвежцы), «англяне», «готы» (жители острова Готланд). Как видим, в этом списке явно не хватает датчан. И дело тут не в забывчивости и тем более не в невежестве русского книжника. Наоборот, он великолепно разбирался в политической карте Северной Европы, но в карте не середины IX в., а первой трети XI столетия. В то время, с 1016 по 1035 г., Дания и Англия были объединены под скипетром датского короля Кнуда I Великого. Поэтому для обозначения англосаксов и датчан автор сказания о призвании князей употребил общий для них термин «англяне», так как Кнуд стал английским королем на два года раньше, чем датским, то есть фактически присоединил Данию к Англии (та же терминология – «Англия» в смысле «Англо-Датское королевство» – характерна и для арабских источников). После смерти Кнуда I в 1035 г. его держава распалась, а в 1066 г. Англия была завоевана норманнским герцогом Вильгельмом Незаконнорожденным. Отраженная в сказании о призвании князей этнополитическая ситуация существовала очень недолго – с момента вступления Кнуда на английский престол (1016) и до его смерти. Очевидно, в это время и была написана «варяжская» часть «Повести временных лет».

193

Порфиридов Н. Г. Древний Новгород. М. – Л., 1947. С. 297.

194

Никитин А Л. Основания русской истории. С. 164.

195

Кузьмин А. Г. Древнерусские имена и их параллели // Откуда есть пошла Русская земля. Кн. 1. М., 1986.

196

Фасмер М. Этимологический словарь: В 4 т. Изд. 2. М., 1986. Т. III. С. 160.

197

Талис Д. Л. Росы в Крыму. С. 233.

198

Г. В. Вернадский в связи с этим приводит интересное сопоставление венгерского слова dolog – «работа», «труд» и русского слова «долг» (в значении «обязанность»). По мысли историка, мадьяры использовали славян для «работы», выполнять которую было их «долгом», – отсюда различное значение этого слова в венгерском и русском языках. Вероятно, к этому же времени относится заимствование венграми славянских слов «раб» – rab и «ярмо» – jarom {Вернадский Г. В. Древняя Русь. С. 255–256).

199

Фасмер М. Этимологический словарь. Т. IV. С. 146.

200

Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 291.

201

В ирландских сагах оно носит имя Маре Руад, Красное море.

202

Русанова И. П., Тимощук Б. А. Религиозное «двоеверие» на Руси в XI–XIII вв. (по материалам городищ-святилищ) // Культура славян и Русь. М, 1998.

203

Кузьмин А. Г. Падение Перуна: становление христианства на Руси. М, 1988.

204

Вернадский Г. В. Древняя Русь. С. 358.

205

Василевский Т. Организация городовой дружины и ее роль в формировании славянских государств // Становление раннефеодальных славянских государств. Киев, 1972. С. 109.

206

Ибн Фадлан имел полное право сравнить русов с пальмами, так как по антропологическим данным киевские «поляне-русы» значительно превосходили ростом восточных славян (самыми низкорослыми из них были кривичи – около 157 см, древляне и радимичи, как правило, «перерастали» отметку 165 см) (Вернадский Г. В. Древняя Русь. С. 333).

207

Однако далее Ибн Фадлан напишет, что умерший знатный рус был облачен именно в куртку, кафтан, шаровары и меховую шапку. Вероятно, русы, которых видел Ибн Фадлан, прибыли в Среднее Поднепровье относительно недавно и еще не полностью усвоили местные обычаи.

208

У балтов в царство мертвых, во владения бога Дивса, тоже вели трое серебряных ворот.

209

Обычай сожжения покойников в ладье возник в Балтийском регионе. Саксон Грамматик, повествуя о войне датского конунга Фротона III с «рутенами», упоминает, что после одного сражения этот предводитель данов отдал распоряжение сжечь тела убитых «рутенских» вождей «на кострах, воздвигнутых в собственных кораблях». Точно так же даны похоронили своих собственных павших «королей и герцогов». Саксон не уточняет, какой стороне принадлежал данный обряд – датской или рутенской. Но этот эпизод позволяет установить, что сожжение в ладье впервые появилось у народов южного побережья Балтики – русов или датчан, а может быть, у тех и других одновременно.

210

Убийство вождя – вполне легитимный способ захвата власти в древности, в том числе у славян. В «Деяниях данов» Саксона Граммматика приведена история о том, как Ярмерик/Эрманарих, еще ребенком, вместе с молочным братом Гунном попал в плен к славянскому князю Исмару. Спустя много лет братья, убив князя и его жену, пустились в бегство, а славяне, по словам Саксона, кричали им вдогонку, чтобы они возвратились и правили вместо убитого князя (Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1986. С. 264–265).

211

Среди ученых норманнской школы чрезвычайно популярно сближение имени Олег со скандинавским Хельги, на основе чего делается вывод о скандинавском происхождении князя. Однако имя Олег распространено во всем славянском мире. У чехов, скажем, имеется имя Олек и Олег, в земле полабских славян находился город Ольгощь; вариант Ольгерд наблюдаем даже у литовцев. Можно, видимо, согласиться с Гедеоновым, который полагал, что славянское «Ол» означало «вел, великий». Например, западнославянское имя Олек имеет вариант Велек, Олен – Велен, Олгост – Велегост, Олимар – Велемир и т. д. Русские летописи и былины знают Вольгу, Волга. Показательно, что саги употребляют имя княгини Ольги в искаженной форме Алогия, а не реконструируют его как Хельга.

Л. Грот, касаясь этой проблемы, пишет: «Авторы российские, как правило, шведским языком не владеющие, дают два варианта перевода: Олег, Ольга – Хелы сын, Хельга («святой», «светлый», «святая», «светлая»). У всех шведских же авторов имеется только один вариант толкования имени Helge – Helga, а именно как производное от слова «heiig» – «святой»… Итак, при первом же беглом сличении шведского и российского материала мы сразу должны признать, что в работы российских авторов вкралась ошибка, а именно попытка переводить шведские имена Helge – Helga как «светлый – светлая», что совершенно неправильно» (Грот Л. Мифические и реальные шведы на Севере России: взгляд из шведской истории // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 154–157).

По словам Грот, эпитет «Вещий» по-шведски может быть переведен как «trollkarl», «sejdark», «andeskadare» – иными словами, язычник, безбожник, то есть нечто антагонистически противоположное понятию «святого» в христианской традиции. Распространение христианства в Швеции относится к концу XI – началу XII вв. – «только тогда и могло появиться у шведов имя Helge, никак не раньше… В скандинавских письменных источниках слово helge в качестве имени собственного как в женской, так и в мужской формах впервые встречается в поэтическом своде исландских саг «Eddan», написанном в первой половине XIII в.».

Итог историко-филологического исследования Л. Грот таков: «…приходится признать, что шведское имя Helge и русское имя «Олег» никакой связи между собой не имеют… Сближение эпитетов светлого/святого характерно именно для древнерусского языка и его культурно-исторической среды. В германских, в частности, в шведском языке семантика «светлого» и «святого» совершенно другая… И даже более того, у нас есть основание полагать, что раннее знакомство шведов с древнерусскими именами могло способствовать появлению у них такого имени собственного, как Helge, несущего в себе смысловую нагрузку «святости» (Там же).

Самый же главный довод против «викингства» Олега – это его титул «наша светлость», зафиксированный договором 911 г. В аристократической среде Северной Европы начала X в. мы не найдем ничего похожего, по той простой причине, что предводители викингов в то время еще вообще не имели понятия о титулах.

212

Кажется, А. Л. Никитин стал первым, кто заметил, что подобная титулатура «оказывается экстраординарным явлением не только для истории Древней Руси, но и всей средневековой России до Петра I, который ввел в употребление западноевропейскую титулатуру для аристократии» (Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 185). Но поскольку в средневековой Европе титул «светлость» (serenissimus) прилагался только к германским владетельным князьям, Никитин сделал вывод, что данное обстоятельство «позволяет видеть в субъекте договора 6420/911 г. не автохтонного «князя росов», а выходца из среды западноевропейской аристократии, чье происхождение не подвергалось сомнению ни окружающей его «русью», ни канцелярией константинопольского двора» (Там же. С. 318). Подобное заключение выглядит чересчур скоропалительным. Ведь западноевропейский титул «светлость», напоминающий о метафизическом дуализме дня и ночи, света и тьмы, добра и зла, истины и лжи, возник в недрах христианского общества и подразумевал не просто воина благородных кровей, а прежде всего воина Христова, защитника веры. Поэтому этот титул был неотделим от вассальной принадлежности его носителя к одной из «мессианских» империй христианского Запада – империи Карла Великого, или Священной Римской империи германской нации. Присвоение его языческому князю было абсолютно невозможно. А язычество князя Олега не вызывает никаких сомнений.

213

Угорскими горами жители Западной Украины называют Карпатские горы в районе Буковины и Седмиградья (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1902. T. XXXIVA (68). С. 562). По археологическим данным, эта область входила в район поселения белых хорватов.

214

Грот Я. К. Моравия и мадьяры с половины IX до начала X века. СПб., 1881. С. 267–268.

215

Ширинский С. С. Археологические параллели к истории христианства на Руси и в Великой Моравии // Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А. Г. Кузьмин. 2-е изд., М., 1999. С. 393–394.

216

Для древнерусского книжника эти слова имели не только политический, но и духовный смысл: Киев мыслился им как русский Иерусалим – город, который в христианской традиции был «матерь всем нам» (Гал., 4: 26).

217

Гедеонов С. А. Варяги и Русь. С. 356.

218

Например, A.A. Шахматов заметил, что сообщение о покорении Олегом радимичей составлено по образцу сообщения о покорении вятичей князем Святославом (Шахматов A.A. Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. Ч. 1. С. 58).

219

Петру хин В.Я. Славяне, варяги и хазары на юге России. К проблеме формирования древнерусского государства // Древнейшие государства Восточной Европы. М., 1995. С. 119.

220

См. вывод одного из исследователей данного фрагмента Псевдо-Симеона: «Совершенно очевидно… что «русь-дромиты» Псевдо-Симеона не войско Олега, а славяно-варяжская вольница, обитавшая в устье Днепра и на побережье Черного моря» (Николаев В. Д. Свидетельство хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах и поход Олега на Константинополь в 907 г. // Византийский временник. 1981. № 42. С. 151).

221

Кажется, четырехлетний промежуток между походом и подписанием договора в «Повести» как-то связан с расчетами времени смерти Олега: «и пришедшю ему к Киеву, и пребысть 4 лета, на 5 лето помяну конь свой, от него же бяху рекли волхвы умрети Ольгови» (см. об этом: Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 264–265; Никитин А. Л. Основания русской истории. С. 183–184).

222

Однако в списке «толковинов» заслуживают внимания «словене», которые впоследствии фигурируют в анекдоте с парусами: «И рече Олег: «исшейте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя и бысть тако… И подняла русь парусы паволочиты, а словене кропиньные, и раздрал их ветр; и реша словени: «возьмем свои толстины [паруса из грубого холста], не даны суть словенам паруса паволочиты». Паволокой на Руси называлась дорогая ткань двух видов: шелковая и «бумажная» (хлопчатая). «Словенам» достались тоже «паволочитые» паруса, но из хлопчатобумажной ткани – легко рвущиеся («кропкие»). Смысл анекдота, видимо, тот же, что и в сказке о вершках и корешках: деля награбленные у греков дорогие «паволоки» – шелк и бумазею, – «словене» польстились на более роскошную и прочную на вид, чем шелк, но непригодную в мореходном деле ткань.

Здесь летописец явно пересказывает известное ему «русское» дружинное предание, запечатлевшие какой-то конфликт между «русью» и «словенами» по поводу дележа добычи или дружинной «чести». Причем «словене» оказались в числе «толковинов» только благодаря тому, что они являются действующими лицами этого анекдота, и лишь для того, чтобы дать летописцу возможность рассказать его (ничего другого летописец о «словенах» не знает). В устах киевского книжника XI в. история с парусами звучит как насмешка над новгородцами, соперниками «полян-руси». Поэтому «словене» вставлены в список «толковинов» сразу же после варягов, и, находясь на этом месте, они должны обозначать ильменских словен. Не обращая внимания на то, что летописец в данном случае шел от анекдота к истории, все комментаторы этого отрывка до сих пор называют «словен» новгородцами. Между тем славянский контингент «русского» войска, по всей видимости, был представлен моравскими и хорватскими дружинниками, быть может возглавляемыми воеводой (мотив соперничества дружин князя и воеводы развит в «Повести» позднее, в сюжете о древлянской дани). Характерно, что в тексте договора «словене» не упоминаются. Это могло произойти только в том случае, если они входили в состав «руси» – обстоятельство, вполне естественное для хорватов и мораван, пришедших в Киев вместе с Олеговыми русинами, и совершенно невозможное для ильменских словен.

223

Шахматов A.A. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР, IV. М; Л., 1940. С. 54–57, 69–72.

224

Бахрушин СВ. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987. С. 30–31; Тихомиров М. Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 109.

225

Бибиков М. В. Византийская историческая проза. М., 1996. С. 30–31; Данилевский H.H. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 363.

226

Имя Волоса вовсе не доказывает, что среди послов Олега находились представители славянской аристократии Киева. Это божество знали также западные славяне, и, скорее всего, послы, клявшиеся Волосом, принадлежали к хорватам или мораванам.

227

По приблизительным подсчетам, один торговый караван, прибывавший из Киева в Константинополь в середине X в., насчитывал не менее тысячи человек (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Примеч. 63. С. 329).

228

Ср. победница – «заступница, защитница» в Успенском сборнике (Данилевский H.H. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 365–366).

229

Тиандер К. Поездки скандинавов в Белое море. СПб., 1906. С. 265.

230

Впрочем, историкам и этнографам известен распространенный у некоторых народов обычай ритуального расчленения тела умершего вождя и захоронения его частей (черепа и костей) в разных частях страны; считалось, что это благоприятным образом сказывается на плодородии почвы, плодовитости домашнего скота да и самих людей (Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. С. 421). В «Саге об Инглингах» подобным образом хоронят конунга Хальвдана Черного. Когда «стало известно, что он умер и тело его привезено в Хрингарики, где его собирались похоронить, туда приехали знатные из Раумарики, Вестфольда и Хейдмерка и просили, чтобы им дали похоронить тело в своем фюльке. Они считали, что это обеспечило бы им урожайные годы. Помирились на том, что тело было разделено на четыре части, и голову погребли в кургане у камня в Хрингарики, а другие части каждый увез к себе, и они были погребены в курганах, которые назывались курганами Хальвдана». Правда, как поясняет в комментариях к этому отрывку А. Я. Гуревич, «в действительности Хальвдан был погребен в кургане близ Стейна (в Хрингарики), а в других областях в память о нем были насыпаны курганы» (Гуревич А. Я. «Круг земной» в истории Норвегии // Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1980. С. 615). У славян бытовали схожие поверья, что видно по долго сохранявшемуся обряду разрывания и разбрасывания по полям чучел Масленицы, Купалы, Костромы (Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963. С. 72–74; Белецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978. С. 87). Остатки расчлененных в ритуальных целях трупов найдены в Збручском святилище.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация