Примечания книги В министерстве двора. Воспоминания. Автор книги Василий Кривенко

1

См. об этом: Ганелин Р. Ш., Куликов С. В. Основные источники по истории России конца XIX — начала XX в.: Учеб. пособие. СПб., 2000. С. 84–91.

2

См. о нем: Павловский И. Ф. Исторический очерк Петровского Полтавского кадетского корпуса. (1840–1890): По офиц. данным. Полтава, 1890; Ромашкевич А. Д. Материалы к истории Петровского Полтавского кадетского корпуса. Полтава, 1904–1913. Ч. 1–10. См. также: Греков Ф. В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700–1910. М., 1910.

3

Вдали от родных. (Из моих воспоминаний). СПб.: Тип. товарищества «Общественная польза», 1895. Вдали от родных. (Из моих воспоминаний). СПб.: Тип. товарищества «Общественная польза», 1895.

4

Юнкерские годы. 25 лет назад. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1898.

5

См.: История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. Аннот. указ. кн. и публ. в журн. Μ., 1980. Т. 3. Ч. 2: 1857–1894 гг.

6

Кривенко В. С. Из рукописи «В Министерстве императорского двора» // Николай Второй: Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 34–36.

7

Опубликованные источники такого рода см.: Александр Третий: Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2001.

8

Мосолов А. А. При дворе последнего императора: Зап. нач. канцелярии министра двора. СПб., 1992.

9

См. об этом: Григорьев С. И. Придворная цензура как инструмент создания образа верховной власти в Российской империи: юридический аспект // Источник. Историк. История: Сб. науч. работ. СПб., 2002. Вып. 2. С. 169–238.

10

Ерошкин Н. П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. (Первая половина XIX в.). Μ., 1981. С. 7.

11

РГИА. Ф. 472 (Канцелярии Министерства императорского двора). Оп. 4з-Д. 67. Л. д.

12

Там же. Оп. 66. Д. 256.

13

Там же. Оп. 43- Д. 67.

14

См., напр.: Столетие уделов. 1797-1897- СПб., 1897; История уделов за столетие их существования. 1797-1897- СПб., 1901–1902; Т. ι-3; 200-летие Кабинета его императорского величества. 1704–1904.: Ист. исслед. СПб., 1911; Обзор деятельности Кабинета его императорского величества за 1906-15 годы. Пг„1916; Волков Н. Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. СПб., 1900; Юбилейная памятка конвойной стражи. 1811-27/Ш-1911. [СПб., іди]; БровцынВ. П. 50-летие Кассы Министерства императорского двора 1864–1914 г.: Крат. ист. очерк. СПб., 1914.

15

200-летие Кабинета его императорского величества. С. VIII.

16

Горфейн Г. М. Основные источники по истории высших и центральных учреждений XIX — начала XX вв. // Некоторые вопросы изучения исторических документов XIX — начала XX в.: Сб. ст. Л., 1967. С. 73.

17

Ерошкин Н. П. Крепостническое самодержавие. С. 3.

18

Горфейн Г М. Основные источники. С. 74.

19

Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России: Учеб. для студентов, обучающихся по специальности «Историко-архивоведение». 3-е изд. Μ., 1983. С. 21.

20

См., напр.: Давидович А. М. Самодержавие в эпоху империализма. (Классовая сущность и эволюция абсолютизма в России). М., 1975. С. 181–183; Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973. С. 168–170; Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978. С. 48.

21

Зайончковский П. А. Правительственный аппарат. С. 3.

22

Индова Е. И. Дворцовое хозяйство в России. Первая половина XVIII в. М., 1964.

23

Жидков Г. П. Кабинетское землевладение. (1747–1917 гг.). Новосибирск, 1973.

24

Там же. С. 54.

25

Ерошкин Н. П. Министерства России первой половины XIX века — фондообразователи центральных государственных архивов СССР: (Учеб. пособие для студентов ФАД Ист. — архив. ин-та). Μ., 1980. С. 74.

26

Там же. С. 73–74.

27

См., напр.: Ерошкина А. Н. Министерство императорского двора и уделов // Государственность России: Гос. и церков. учреждения, сослов. органы и органы мест. самоуправления, единицы адм. — территор., церков. и ведомств. деления (конец XV в. — февр. 1917 г.): Слов. — справоч. М., 2001. Т. 3. С. 79–80; Панина А. Л. Министерство императорского двора и уделов // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энцикл. М., 2000. Т. 3. С. 596.

28

См., напр.: Шепелев Л. Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991; Шепелев Л. Е. Чиновный мир России. XVIII — начало XX вв. СПб., 1999; Раскин Д. И. Исторические реалии российской государственности и русского гражданского общества в XIX веке // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. 5. С. 662–830.

29

Исмаил-Заде Д. И. Илларион Иванович Воронцов-Дашков // Исторические СИЛУЭТЫ. М., 1991. С. 20–62.

30

Несмеянова И. В. Управление императорским двором в XIX веке // Вестник Челябинского университета: Науч. журн. Серия 7. Государственное и муниципальное управление. 1998. № 1. С. 59–65.

31

Несмеянова И. В. Управление императорским двором в XIX веке. С. 61.

32

Высшие и центральные государственные учреждения России, 1801–1917. СПб., 2002., Т. 3. С. 146–166.

33

Григорьев С. И. 1) Придворная цензура как инструмент создания образа верховной власти в Российской империи: юридический аспект // Источник. Историк. История: Сб. науч. работ. СПб., 2002. Вып. 2; 2) Канцелярия Министерства императорского двора как государственный институт // История повседневности. Сб. науч. работ. СПб., 2003; 3) Институт цензуры Министерства императорского двора // Государственный аппарат и реформы в России: К 200-летию министерской системы: (Материалы междунар. науч. конф. 24–25 окт. 2002 г.). СПб., 2003; 4) Институт цензуры Министерства императорского двора: Автореф. дис… канд. ист. наук. СПб., 2003; 5) Придворная цензура и печатная реклама // СМИ–2004. Средства информации в современном мире: (Тез. науч. — практ. конф. 21–22 апр. 2004 г.). СПб., 2004; 6) Царская PR-служба // Советник. 2004. № 10; 7) Придворная цензура в царствование императора Николая I // Новая политическая история: Сб. науч. работ. СПб., 2004; 8) Изменения в титуловании носителей верховной власти Российской империи (по материалам придворной цензуры) // Актуальные проблемы теории и истории государства и права: Материалы IV Междунар. науч. — теорет. конф., Санкт-Петербург, 24 дек. 2004 г. СПб., 2004; 9) Придворная цензура предметов широкого потребления // Цензура и доступ к информации: история и современность: Тез. Междунар. науч. конф. Санкт-Петербург, 16–18 марта 2005 г. СПб., 2005; 10) Придворная цензура — последняя ведомственная цензура Российской империи // Цензура в России: история и современность: Сб. науч. тр. СПб., 2005. Вып. 2.

34

Куликов С. В. 1) Социальный облик высшей бюрократии России накануне Февральской революции // Из глубины времен. СПб., 1995. Вып. 5; 2) Высшая бюрократия России в годы Первой мировой войны (1914–1917): Автореф. дис… канд. ист. наук. СПб., 1999; 3) Высшая царская бюрократия и императорский двор накануне падения монархии // Из глубины времен. СПб., 1999. Вып. 11; 4) Император Николай II в годы Первой мировой войны // Английская набережная, 4: Ежегодник С.-Петерб. науч. о-ва историков и архивистов. СПб., 2000; 5) Правительственный либерализм нач. XX в. как фактор реформаторского процесса // Империя и либералы. СПб., 2001; 6) «Необычайно презрительное отношение к самой промышленности и торговле». Придворные и предприниматели в нач. XX в. // История глазами историков: Межвуз. сб. науч. тр., посвящ. 70-летию д-ра ист. наук, проф., зав. каф. Рос. истории СПбГАУ Евгения Романовича Ольховского. Пушкин, 2002; 7) Придворный штат и частное предпринимательство в начале XX в. // Страницы российской истории: проблемы, события, люди: Сб. ст. в честь Бориса Васильевича Ананьича. СПб., 2003; 8) Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка, 194-1917. Рязань, 2004; 9) Камарилья и «министерская чехарда». Соотношение вербальных и бюрократических практик в позднеимперской России // Новая политическая история: Сб. науч. работ. СПб., 2004; 10) Русские немцы в составе императорского двора и высшей бюрократии: коллизия между конфессиональной и национальной идентичностями в нач. XX в. // Немцы в государственности России. СПб., 2004; 11) «Наш Друг сказал». Г. Е. Распутин и «министерская чехарда» // Родина. 2005. № 3.

35

РГИА. Ф. 472. Оп. 66. Д. 711. Л. 1.

36

Ерошкин Н. П. Министерства России первой половины XIX века. С. 70–71.

37

ПСЗII.Т. 1.№ 541.П. 2.

38

Учреждение Правительствующего Сената. Т. 1. Ч. 2. Изд. 1886 г. СПб., [1886]. Ст. 1.

39

Там же. Ст. 194.

40

Там же. Ст. 193.

41

Общий очерк к обзору деятельности Министерства императорского двора за время царствования в Бозе почившего императора Александра III. 1881–1894 / Сост. А. Н. Коковихин. СПб., 1901. С. 13–14.

42

Подобными представительствами позднее располагали отдельные установления МИДв, такие как Управление уделов (дворцовые хозяйства в Крыму, Польше и др.) и Кабинет е. и. в. (земельные управления в Алтайском и Нерчинском краях). Однако связи этих подразделений с центральными установлениями носили исключительно хозяйственный характер, а сами упомянутые установления МИДв являлись наиболее обособленными и закрытыми в рамках министерства.

43

РГИА. Ф. 472. Оп. 6. Д. 256. Л. 9–10.

44

Существует версия, что это было сделано императором во избежание конфликта между Л. А. Перовским и В. Ф. Адлербергом (см.: Отечественная история. Т. 3. С. 596).

45

ПСЗ II. Т. 31. № 31166.

46

РГИА. Ф. 472. Оп. 66. Д. 711. Л. 5.

47

Там же. Д. 256. Л. 1.

48

ПСЗ II. Т. 31. № 31166.

49

Расписание доходов и расходов Министерства императорского двора и уделов в 1857 году. [СПб., 1856].

50

РГИА. Ф. 472. Оп. 66. Д. 711. Л. 2.

51

Бокова В. М. Кривенко Василий Силович // Русские писатели. 1800–1917: Биогр. слов. М., 1994. Т. 3. С. 152–153.

52

Обзор деятельности Министерства императорского двора и уделов за время царствования в Бозе почившего государя императора Александра III. (1881–1894 гг.). СПб., 1901. Ч. 1. Кн. 1. С. 50.

53

Дневник Алексея Сергеевича Суворина. 2-е изд. М., 2000. С. 96.

54

Народное образование // Страна. 1881. № 125, 126.

55

Народное образование. СПб.: Тип. Р. Голике, 1882; То же. [СПб.]: Тип. Гл. упр. уделов, 1896.

56

Сборник кратких сведений о правительственных учреждениях. СПб.: Тип. Департамента уделов, 1888; 2-е изд. СПб., 1889.

57

Богданович А. В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 96.

58

Женщины-врачи (По поводу закрытия Женских врачебных курсов) // Новое время. 1889. № 4941.

59

Женщины-врачи. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1889.

60

Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 98, 175, 217, 265, 272, 286, 369.

61

Там же. С. 273.

62

Путешествие его императорского высочества наследника цесаревича на Восток, от Гатчины до Бомбея // Правительственный вестник. 1891. № 41, 48, 56, 78, 100.

63

Путешествие его императорского высочества наследника цесаревича на Восток, от Гатчины до Бомбея. СПб.: Тип. М-ва внутр. дел, 1891.

64

Очерки Кавказа. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1893.

65

По дороге в Дагестан. [СПб.]: Тип. А. С. Суворина, 1895.

66

По Дагестану: Путевые заметки. СПб.: Тип. товарищества «Общественная польза», 1896.

67

Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 230.

68

Там же. С.240.

69

Коронационный сборник. СПб., 1899. Т. 1.

70

Обзор деятельности Министерства императорского двора и уделов за время царствования в Бозе почившего государя императора Александра III. (1881–1894 гг.). СПб.: Тип. Гл. упр. уделов, 1901.

71

Общие и военные школы. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1899.

72

Учебное дело. СПб., 1901.

73

В дороге и на месте. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1899.

74

Железнодорожные направления. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1901.

75

На окраинах. [СПб.]: Тип. А. С. Суворина, 1902.

76

Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 368.

77

Толстой И. И. Дневник. 1906–1916. СПб., 1997. С. 181.

78

Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 369.

79

Впечатления. Офицерское житье-бытье // Русская иллюстрация. 1905. 10 августа.

80

Протокол заседания Центрального комитета. 28 ноября 1906 г. // Партия «Союз 17 октября»: Протоколы съездов, конф. и заседаний ЦК: 1905–1915 гг. М., 1996.Т. 1. С. 265.

81

Джунковский В. Ф. Воспоминания. Μ., 1997. Т. 1. С. 448.

82

Инвалиды. СПб.: Тип. Гл. упр. уделов, 1909.

83

Мой дорожник: Сб. заметок с 1900 г. по 1914 г. СПб.: Тип. Гл. упр. уделов, 1914.

84

Бокова В. М. Кривенко Василий Силович. С. 153.

85

Толстой И. И. Дневник. С. 529, 579.

86

Памяти графа И. И. Воронцова-Дашкова // Вестник Красного Креста. 1916. № 2.

87

Толстой И. И. Дневник. С. 534, 538, 540, 577, 631.

88

Воейков В. Н. С царем и без царя: Воспоминания послед. дворцового коменданта государя императора Николая II. Μ., 1994. С. 100.

89

Печатается по: Кривенко В. С. Вдали от родных: (Из моих воспоминаний). СПб.: Тип. товарищества «Общественная польза», 1895.

90

Имеется в виду Петровский Полтавский кадетский корпус, куда старшие братья В. С. Кривенко — Алексей и Яков Кривенко — поступили тремя годами ранее (Список кадетам, окончившим курс Петровско-Полтавского кадетского корпуса и Петровско-Полтавской военной гимназии, переименованной вновь в 1882 г. в кадетский корпус // Павловский И. Ф. Исторический очерк Петровского Полтавского кадетского корпуса (1840–1890). Полтава, 1890. С. 44). Петровский Полтавский кадетский корпус — среднее военное учебное заведение, основанное в Полтаве в память победы в Полтавской битве 1709 г. по указу императора Николая I от 5 апреля 1836 г. на казенные субсидии и средства дворянства Полтавской, Харьковской, Черниговской и Екатеринославской губерний. Дворяне этих губерний вносили деньги на постройку зданий корпуса и его содержание. Открытие корпуса произошло 6 декабря 1840 г. в присутствии начальника штаба военно-учебных заведений Я. И. Ростовцева. В 1865 г. был преобразован в военную гимназию, в 1882 — снова в кадетский корпус. В первые полвека существования корпуса, с 1840 по 1890 г., в нем прослужил 251 человек, а окончили его — 1975 человек. В русско-турецкую войну 1877–1878 гг. георгиевскими кавалерами стали 10 выпускников корпуса, а в русско-японскую 1904–1905 — 6 (Греков Ф. В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений. 1700–1910. М., 1910. С. 116–124).

91

В это время семья В. С. Кривенко жила в Дербенте.

92

Т. е. Петровский Полтавский кадетский корпус.

93

К Полтаве.

94

Слово «мускулы» относилось лишь специально до мышц верхней части руки.

95

Преобразование Петровского Полтавского кадетского корпуса в военную гимназию произошло в 1865 г. и стало следствием реформы военного образования, проводившейся по инициативе и под руководством военного министра Д. А. Милютина. Суть реформы состояла в упразднении кадетских корпусов и отделении общего образования от специального, в связи с чем для получения первого учреждались военные гимназии, а для получения второго — военные училища. В отличие от кадетских корпусов, устройство военных гимназий было согласовано «с современными требованиями педагогики, как по части воспитательной, так и по части учебной», а потому в них практиковалось допущение к занятию воспитательских должностей «безразлично военных и гражданских чинов». Основные положения реформы император Александр II утвердил в декабре 1862 г. Преобразованию подверглись сначала столичные корпуса, а затем — провинциальные, в том числе и Петровский Полтавский (Павловский И. Ф. Исторический очерк Петровского Полтавского кадетского корпуса. (1840–1890): По офиц. данным. Полтава, 1890. С. 105–108).

96

Этот размер изменен был лишь в 70-х годах. Надо заметить, что в нашем корпусе «отпускных» было мало и, следовательно, с этой стороны экономия получалась небольшая.

97

Катаральная лихорадка (лат.).

98

Как себя чувствуете? (франц.)

99

Понимаете? (франц.)

100

Изволите? (франц.)

101

Знаете? (франц.)

102

Подождите (франц.)

103

Имеется в виду состоявшееся в 1865 г. преобразование Петровского Полтавского кадетского корпуса в военную гимназию.

104

Результатом реформы военного образования стала замена руководящего и воспитательского персонала вновь учрежденных военных гимназий за счет привлечения к делу «людей из учебной части». Директором Петровской Полтавской военной гимназии вместо барона A.A. Икскуля фон Гильденбандта был назначен Ф. И. Симашко, а личный состав его воспитателей кардинально обновлен. Так, к декабрю 1866 г. от прежнего состава осталось только 5 человек (Павловский И. Ф. Исторический очерк Петровского Полтавского кадетского корпуса. С. 108, 137).

105

Реформой 1865 г. деление на роты было заменено делением на возрасты, причем младший возраст назван первым, а старший — четвертым. Смешение возрастов признавалось нежелательным с педагогической точки зрения и не допускалось даже в лазарете и во время прогулок. В каждом возрасте было четыре отделения (иногда три или пять), а в каждом отделении — от 25 до 30 воспитанников (Павловский И. Ф. Исторический очерк Петровского Полтавского кадетского корпуса. С. 121).

106

с глазу на глаз (франц.)

107

накидка на вечернее платье (франц.)

108

Печатается по: Кривенко В. С. Юнкерские годы. 25 лет назад. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1898.

109

Подразумевается Петровская Полтавская военная гимназия.

110

Имеется в виду Павловское военное училище в Петербурге, история которого началась при императоре Павле I. Именно он, еще будучи наследником, устроил при своих дворцах на Каменном острове и в Гатчине школы для сыновей инвалидов. В 1795 г. обе школы были соединены в Военно-сиротский дом, который в 1829 г. получил название Павловского кадетского корпуса. В 1863 г. вместо Павловского кадетского корпуса в здании 1-го кадетского корпуса открылось Павловское военное училище. Оно стало одним из трех первых военных училищ, образованных в ходе реформы военного образования, предпринятой Д. А. Милютиным. Состав его юнкеров насчитывал 300 человек и был эквивалентен батальону, имея организацию, соответствующую строевой (Греков Ф. В. Краткий исторический очерк военно-учебных заведений 1700–1910. Μ., 1910. С. 148–149).

111

нераздельные (франц.)

112

сладкое ничегонеделанье (итал.)

113

Перечисленные газеты имели либеральную репутацию.

114

Амплуа актера, исполнявшего роли первых любовников (франц.).

115

Речь идет о Красносельском военном лагере около Петербурга, где традиционно в конце весны – начале лета проводились маневры войск гвардии и Петербургского военного округа.

116

Катаральная лихорадка (лат.).

117

Имеется в виду русско-турецкая война 1877–1878 гг.

118

походные палатки (франц.)

119

Печатается по: ОР РИБ. Ф. 1000 (Собрание отдельных поступлений). Оп. 2. Д. 672. Текст написан на стандартных желтоватых листах почтовой бумаги, в настоящее время обрезанных и подклеенных с одной стороны при реставрации. Текст черновой, присутствуют многочисленные вставки, зачеркивания строк и даже целых абзацев. В нескольких местах в рукописи оставлены чистые строки – по-видимому, автор предполагал дополнить и уточнить написанное. Писались мемуары на склоне лет; возможно, этим объясняются многочисленные повторы, описки, пропуски слов и букв, ошибки в падежах. Сохранено и унифицировано авторское написание некоторых слов и собственных имен, раскрыты некоторые сокращения в тексте (генерал-адъютант, генерал-лейтенант), титулы (граф, князь) сокращаются только перед фамилией, после цифр сокращаются рубли, унифицированы римские и арабские числовые обозначения (III, 2-й). Многочисленные очевидные описки, ошибки, несогласованность падежей, повторы двух одинаковых слов или выражений подряд исправлены без оговорок. Пропущенные слова вставлены по смыслу и выделены квадратными скобками. Таким же образом выделены (и отмечены сносками) вставки, сделанные карандашом посторонней рукой. Оставленные в рукописи незаполненными части листов отмечены сносками. Орфография и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами. Авторские подчеркивания выделены курсивом (Примечание Д. Н. Шилова).

120

С точки зрения своего персонального состава двор являлся совокупностью членов императорской фамилии и лиц, имевших придворные чины и звания, символизировавшие ту или иную степень близости их обладателей к носителю верховной власти. Поскольку в дальнейшем В. С. Кривенко неоднократно упоминает придворные чины и звания, уместно дать им подробную характеристику. Личный состав императорского двора включал в себя «придворный штат его величества», царскую свиту (т. е. носителей военно-придворных званий), лиц, имевших придворно-медицинские и придворно-духовные звания и обладательниц женских придворных званий. Министерство двора существовало как бы в стороне от собственно двора и соотносилось с ним приблизительно так же, как Государственная канцелярия с Государственным советом или Министерство юстиции с Правительствующим сенатом. Наиболее многочисленной и важной составной частью двора был, несомненно, «придворный штат его величества», распадавшийся на носителей чинов и состоявших в должности чинов («чины двора»), и лиц, находившихся в придворных званиях («придворные кавалеры»). Чины двора разделялись, в свою очередь, на первые (обер-гофмаршал, обер-гофмейстер, обер-егермейстер, обер-камергер, обер-шенк, обер-шталмейстер, а также, при наличии чина действительного тайного советника – обер-церемониймейстер), эквивалентные общегражданскому чину 2-го класса – действительного тайного советника и военному чину полного генерала, и вторые (гофмаршал, гофмейстер, егермейстер, шталмейстер, обер-церемониймейстер, а также директор императорских театров), равнозначные общегражданскому чину 3-го класса – тайного советника и военному чину генерал-лейтенанта. К чинам двора примыкали и церемониймейстеры, т. е. обладатели чина 5-го класса, перемещавшегося в 4-й класс, когда церемониймейстеры получали чин действительного статского советника. Хотя в данном случае и идет речь о придворном штате, в XIX – начале XX в. никакого штата в строгом смысле этого слова, т. е. количественно лимитированной номенклатуры должностей, в основе комплектования придворной иерархии не лежало, несмотря на то, что попытки создания такого штата предпринимались неоднократно. Рудиментарные напоминания о подобного рода попытках сохранялись только на уровне первых чинов высочайшего двора. В силу неписаного правила такие первые чины, как обер-гофмаршал, обер-камергер, обер-шенк и обер-шталмейстер, могло иметь только одно лицо. Отличие придворных чинов от остальных придворных отличий состояло в следующем: если чины были жестко привязаны к определенному рангу (первые чины двора – ко второму, вторые – к третьему, церемониймейстеры – к четвертому и пятому), то звания еще с 1809 г., со времени знаменитого акта, изданного по инициативе М. М. Сперанского, конкретного ранга не давали. Наоборот, их получение напрямую зависело от наличия у кандидата в придворные кавалеры определенного чина: 4–5 и 5–8 классов для пожалования в звание камергеров и камер-юнкеров, соответственно. Некоей промежуточной ступенью между чинами и званиями являлось нахождение «в должности» второго чина или церемониймейстера. Статус сановников, находившихся в должности чинов двора, походил на положение камергеров и камер-юнкеров, поскольку пожалование в должность чинов двора не давало удостоенным этим отличием лицам определенного классного ранга. С другой стороны, руководство Министерства двора исходило из того соображения, что состоящие в должности вторых чинов «могли бы быть приравнены к действительным статским советникам». Пребывание в должности чинов двора отличалось от пребывания в придворном звании еще и постольку, поскольку, будучи привязано не к рангу соответствующего придворного чина, а к его наименованию, подразумевало последующее получение этого чина. Вот почему в случаях пожалований сановников, состоявших в должности чинов, в действительные чины, соответствующие пожалования являлись «как бы утверждением в придворной должности», т. е. придворном чине. Таким образом, нахождение в должности чина двора являлось отбыванием кандидатского стажа перед возведением в собственно чин двора. Совпадение придворного чина с реальной должностью, связанной с исполнением каждодневных обязанностей, подразумевавшихся его наименованием, имело место крайне редко. Подобного рода совпадение было налицо лишь в случае с обер-гофмаршалом и гофмаршалом (заведующий гофмаршальской частью), обер-шталмейстером (заведующий придворной конюшенной частью), обер-церемониймейстером (заведующий церемониальной частью), обер-егермейстером и егермейстером (заведующий императорской охотой), а также директором императорских театров. Обладание остальными чинами двора не обуславливало постоянного исполнения какой-либо одноименной должности. Таким образом, подавляющее большинство придворных чинов, будучи титулярными, а не действительными, являлись почетными отличиями. В то же время, остальные придворные чины, по свидетельству начальника канцелярии Министерства двора А. А. Мосолова, не были и «абсолютно теоретическими: с ними соединялось некоторое фактическое исполнение соответствующих обязанностей» (Мосолов А. А. При дворе последнего императора: Зап. нач. канцелярии министра двора. СПб., 1992. С. 189). К их отправлению обладатели придворных чинов приступали во время разного рода официальных церемоний и торжеств. Так, обер-шенк подавал царю во время коронационного обеда золотой кубок с вином и возглашал: «Его величество изволит пить». Обер-егермейстеры присутствовали при высочайших охотах. Обер-шталмейстер сопровождал парадную царскую карету верхом, а шталмейстеры помогали царю и царице в нее садиться. Церемониймейстеры, подчинявшиеся обер-церемониймейстеру, поддерживали внешний порядок во время придворных мероприятий. В частности, во время церковной службы они следили за тем, чтобы никто громко не разговаривал и своевременно, до конца службы, возвращался на занимаемое им место. Придворное звание камер-юнкера, как и камергера, также «только в самых редких случаях было сопряжено с активными обязанностями» (Палеолог С. Н. Около власти: Очерки пережитого. Белград, [1929]. С. 18ο). Обязанности эти, чисто номинальные по своей сути, как правило, были связаны с почетными, т. е. осуществлявшимися, опять-таки, в дни торжеств, дежурствами при высочайших особах. Из всех придворных отличий, наряду с упомянутыми выше придворными чинами, являвшимися, одновременно, и реальными должностями, чины шталмейстера и церемониймейстера представляются наименее теоретическими. Это видно, в частности, из того, что при пожаловании в упомянутые придворные чины или их должности, помимо прочего, учитывалось также и известное соответствие между возможностью выполнения функций, которые подразумевались их наименованиями, и навыками и наклонностями кандидатов на получение шталмейстерства или церемониймейстерства. От претендента на пожалование в шталмейстеры требовалось умение верховой езды, а в церемониймейстеры – наличие многолетней практики несения во время придворных торжеств почетных дежурств при членах императорской фамилии, а также при посещавших Россию членах иностранных династий. Восхождение по лестнице придворной иерархии, сообразуемое со сроками выслуги соответствующих гражданских чинов, происходило, как правило, в соответствии с известной последовательностью, начиная со звания камер-юнкера, после которого следовало пожалование либо в звание камергера, либо в должность церемониймейстера, с последующим утверждением в должности этого чина, причем лица, находившиеся в должности церемониймейстеров, представлялись к утверждению церемониймейстерами лишь в порядке постепенности, с строгим соблюдением старшинства между ними. Обладание сравнительно редким чином церемониймейстера, в отличие от обладания несравненно более распространенным званием камер-юнкера, обеспечивало непрерывность придворной карьеры, поскольку при производстве в действительные статские советники чин церемониймейстера, как плавающий, перемещался из 5 в а класс, звание же камер-юнкера при этом терялось. В 19°8 г., чтобы обеспечить непрерывность придворной карьеры и для носителей данного звания, Николай II разрешил, узаконивая уже сложившуюся практику, жаловать звание камергера тем камер-юнкерам, которые имели чин статского советника. Церемониймейстеры и камергеры могли быть возведены в должность вторых чинов двора. Лица, состоявшие в этой должности, производились далее в собственно вторые чины, причем не ранее выслуги ими минимального срока (у лет – «за выдающиеся отличия», 1 о – обычный), положенного для получения чина 3 класса, или тайного советника, которому были эквивалентны вторые чины двора. С другой стороны, выслуга чина тайного советника сама по себе не являлась условием получения соответствующего придворного чина. Венчало придворную карьеру пожалование в первые чины высочайшего двора. Таким образом, получение придворного звания (или чина) не гарантировало автоматического получения следующего придворного отличия: при производстве в действительные статские советники терялось камер-юнкерство, в тайные советники – камергерство и нахождение в должности второго чина. В свою очередь, нахождение в этой должности не обеспечивало получения второго чина как такового, а обладание им – награждения первым чином, пожалование в который происходило лишь в крайне редких случаях и большей частью по личной инициативе царя. Такой нарочито усложненный, прихотливый порядок прохождения придворной карьеры, когда при пожаловании очередного придворного отличия ее приходилось начинать как бы заново, может показаться неким оторванным от жизни, лишенным какой бы то ни было внутренней логики анахронизмом. Однако на самом деле данный порядок, будучи чрезвычайно тонким инструментом, имел в виду вполне реальные, можно даже сказать – сугубо земные цели, позволяя, помимо прочего, держать под эффективным контролем социальное поведение сановника без использования более грубых методов материального воздействия, тем более что обладание придворным чином или званием давало существенные привилегии. Их было по меньшей мере три: ι) право на участие в отправлении придворного ритуала, т. е. на участие в придворных церемониях и празднествах; г) право на личную аудиенцию у представителей императорской фамилии, и прежде всего – у императора и императрицы; 3) право на ношение придворного мундира. Все эти, на первый взгляд – достаточно символические, права на самом деле довольно резко выделяли сановников, ими наделенных, из общей массы не только простых смертных, но и высокопоставленных лиц, устраняя ту непроницаемую стену, которая отделяла императорскую семью от окружающего мира. Особое значение имела вторая из указанных привилегий, реально выражавшаяся в обладании правом «быть представленными их величествам», в то время как остальные высокопоставленные лица имели право лишь на то, чтобы «ходатайствовать о представлении» венценосцам перед Церемониальной частью Министерства двора. «Церемониальная часть, – вспоминал А. А. Мосолов, – само собой разумеется, не могла иметь списка лиц, имевших право на приглашение на бал и находившихся в столице. Поэтому всякий должен был заявлять о своем существовании: для сего записывались в особый реестр у гофмаршала» (Мосолов А. А. При дворе последнего императора. С. ι96). При расширительном толковании права на представление монарху и удачном стечении ряда подчас достаточно случайных обстоятельств (наличие у августейших особ не только расположения к данному конкретному лицу, но и элементарного свободного времени, присутствие их и того, кто желал получения высочайшей аудиенции, в одном и том же пункте и т. д.) встречи с царем или царицей можно было добиться за считанные часы. Несмотря на то, что формально право «быть представленным их величествам» имели все вообще придворные, фактически его реализация напрямую зависела от места, занимавшегося конкретным сановником в придворной иерархии – чем ниже располагалось это место, тем меньше имел он возможностей для того, чтобы воспользоваться указанным правом. Потенциально право почти беспрепятственного, хотя и не регулярного, доступа в императорские покои давало придворному возможности для оказания влияния на августейших особ как в политических, так и в чисто личных целях, и прежде всего – для обеспечения, путем непосредственного общения с ними, той или иной позиции на службе если не себе, то, по крайней мере, своим родственникам или свойственникам. Было бы, однако, совершенно неправомерно преувеличивать значение принадлежавшего придворным права на личную аудиенцию у монарха. Из-за крайней занятости последнего делами по управлению государством, которые ассоциировались у Александра III и его сына прежде всего с прочитыванием докладов и других официальных бумаг, доставлявшихся министрами, а также в силу того, что ежедневно самодержцу приходилось принимать огромное количество представлявшихся ему, так сказать, в плановом порядке, официальных и неофициальных лиц, возможность воспользоваться этим правом, даже если его обладатель пользовался царской благосклонностью, наступала крайне редко, вследствие чего объективно оно не могло создать и чаще всего не создавало прочной предпосылки для длительного и глубокого влияния на самодержца. Не создавало такой предпосылки и другое объективное обстоятельство, связанное с отсутствием поблизости от места или в месте пребывания монарха тех из придворных, которые служили, а следовательно – и жили, либо в провинции, либо за границей. Наконец, известные пределы активности слишком настойчивого искателя ставил и придворный этикет, оставлявший определение начала, длительности и конца и выбор темы беседы, протекавшей во время встречи с монархом, исключительно за ним. Но, пожалуй, главная причина того, что возможность какого-либо стабильного, и прежде всего – политического, влияния на царя право личной аудиенции в подавляющем большинстве случаев содержало в себе именно в потенции, а не в действительности, заключалась в одной примечательной черте личности последних императоров, а именно – в их приверженности бюрократическому принципу строгого распределения компетенции. Подробнее об этом см.: Куликов С. В. Высшая царская бюрократия и императорский двор накануне падения монархии // Из глубины времен. СПб., 1999. Вып. 11. С. 21–28.

121

Т. е. А. С. Пушкиным.

122

Вместе с Воронцовым в полку юнкерами были: кн. Долгорукий (впоследствии посол в Персии), гр. Фредерике (будущий министр двора), бар. Мейендорф (генерал-адъютант), гр. Борх, бар. Вольф (прим. авт.).

123

Флигель-адъютант – военно-придворное звание, носитель которого имел офицерский чин не выше полковника и входил в состав свиты его величества. Наряду с ним, существовали военно-придворные звания генерал-майора свиты (свитского генерала) и генерал-адъютанта, причем последнее давалось офицерам, начиная с генерал-лейтенанта. По воспоминаниям генерала Н. А. Епанчина, Александр II «был очень щедр на милостивое зачисление в его свиту, а император Александр III считал, что свитское звание следует жаловать как можно реже, чтобы повысить значение этой высокой награды, и держался такого порядка в течение всего своего царствования, так что царская свита становилась все малочисленнее». При монархе нес постоянное дежурство один из флигель-адъютантов, очередь которым велась в Военно-походной канцелярии. Флигель-адъютантам, находившимся в Петербурге, приходилось дежурить приблизительно раз в три недели. Полное дежурство, то есть генерал-адъютант, генерал-майор свиты и флигель-адъютант, назначалось только в дни празднеств, выходов, парадов и т. п. В остальное же время суточное дежурство нес только флигель-адъютант. При назначении дежурных к царю соблюдался обычай, чтобы они по их предыдущей службе имели отношение к тому дню, когда они дежурили; так, в дни полковых праздников дежурными назначались лица, прежде служившие в полку или им командовавшие. Помимо близости к особе монарха, звание флигель-адъютанта было сопряжено с известными правами. Флигель-адъютанты не занимали вакансии в полках и производились в чин со старшим сослуживцем, а также могли представляться императору в любой приемный день без испрошения на то особого разрешения, а только записавшись у дежурного флигель-адъютанта. В случае необходимости, по экстренному делу, они могли испрашивать разрешение об аудиенции у монарха через Военно-походную канцелярию у командующего Императорской главной квартирой (Епанчин Н. А. На службе трех императоров: Воспоминания. Μ., 1996. С. 147, 176, 312–313; Джунковский В. Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 1. С. 52, 54). Во второй половине XIX – начале XX в. придворная карьера военных была возможной почти исключительно в рамках Свиты его величества. Как отмечал в одном из своих всеподданнейших докладов граф В. Б. Фредерике, «по установившемуся порядку военные чины жалуются и назначаются в придворные чины и должности лишь по увольнении с военной службы, кроме тех случаев, когда военные чины назначаются на придворные должности, положенные по штату Министерства императорского двора, как-то должности: гофмаршала, шталмейстера – управляющего придворной конюшенной частью, егермейстера – начальника императорской охоты, а также гофмейстера и шталмейстера великокняжеских дворов». Кроме того, в чин шталмейстера высочайшего двора и в должность этого чина жаловали преимущественно лиц, хотя и не находившихся на действительной военной службе, но, тем не менее, прошедших ее ранее. Вообще, чин шталмейстера одновременно был, по своей сути, как бы и гражданским, и военным (Куликов С. В. Высшая царская бюрократия и императорский двор накануне падения монархии // Из глубины времен. СПб., 1999. Вып. 11. С. 44–45).

124

Имеется в виду движение, захватившие широкие общественные круги в России в связи с моральной и материальной поддержкой освободительной борьбы славянских народов Балканского полуострова, находившихся под властью Турецкой империи.

125

Речь идет о русско-турецкой войне 1877–1878 гг.

126

Далее в рукописи оставлено свободное место – около трети страницы.

127

Т. е. будущего императора Александра III, приближенные которого, разделяя более консервативные взгляды, чем сотрудники его отца, оппонировали по многим аспектам внутри- и особенно внешнеполитического курса правительства Александра II. Подробнее об этом см.: Чернуха В. Г. Александр III // Александр Третий: Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2001. С. 14–15.

128

Т. е. в Военно-юридической академии, где в это время учился В. С. Кривенко.

129

почетное место (франц.)

130

Подразумевается Верховная распорядительная комиссия, образованная в феврале 1880 г. после очередного покушения народовольцев на Александра II – взрыва в Зимнем дворце – и действовавшая до августа этого года. Комиссия имела целью «и успокоение, и реформы» – координацию борьбы с революционным движением и выяснение и удовлетворение назревших общественных нужд. Начальником комиссии, имевшим диктаторские полномочия, являлся граф М. Т. Лорис-Меликов. Об ее образовании и деятельности см.: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. Μ., 1964. С. 148–229.

131

В состав комитета избрано было 25 человек. Опубликованный список был подписан Барановым (прим. авт.).

132

После гибели Александра II 1 марта 1881 г. и воцарения Александра III Η. М. Баранов по инициативе обер-прокурора К. П. Победоносцева получил пост петербургского градоначальника и поддержал идею создания при нем своего рода «Комитета общественного спасения», каковым стал Временный совет из выборных представителей столичного населения. На рассмотрение совета градоначальник должен был передавать «меры, принятие которых он считает необходимым в видах ограждения общественной безопасности». Все меры, одобренные советом, имели «обязательную силу» и приводились в исполнение, если они не требовали «высочайшего одобрения». Предложения градоначальника, не одобренные большинством совета, не могли проводиться в жизнь. К участию в выборах совета привлекались домовладельцы и квартиронаниматели, а также представители торговли и промышленности. От каждого из 228 околотков Петербурга избирался один выборный, набравший простое большинство голосов, а затем выборные от околотков избрали из своей среды 25 членов совета. Избрание от околотков произошло уже 19 марта 1881 г., а на другой день они были приглашены к Η. М. Баранову для избрания совета. Большинство его членов принадлежали к чиновной и частью к сановной среде. Среди избранных, особенно в кандидаты, было немало представителей торгово-промышленной буржуазии. Состав совета, или, как его называли современники, «бараньего парламента», удовлетворял чаяниям либеральной общественности. Так, газета «Страна» по этому поводу писала: «Назначение Особого совета при градоначальнике, посредством отбора голосов на квартирах, дало такой личный состав, который нельзя не признать удовлетворительным». Так же положительно отзывался и «Голос». Членами совета являлись граф И. И. Воронцов-Дашков и его преемник по должности министра двора – барон В. Б. Фредерике, причем И. И. Воронцов-Дашков возглавил одну из подкомиссий в составе совета – для организации «при особе его величества охранной стражи». Совет был распущен в июне 1881 г. Подробнее о нем см.: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. С. 305–311.

133

В данном случае В. С. Кривенко неправ. Порядок охраны железнодорожного пути во время следования по нему царских поездов был изменен в сторону кардинального упрощения по личному повелению Николая II дворцовым комендантом генералом В. Н. Воейковым в феврале 1914 г. «Существовавшее тогда положение, – вспоминал Воейков, – возлагало эту охрану исключительно на военные части, стягивавшиеся к железной дороге за несколько дней до высочайшего проезда, а в день следования его величества путь представлял из себя цепь постов часовых, стоявших друг от друга на таком расстоянии, чтобы каждый из них мог видеть или слышать соседа. Порядок этот вызывал огромный наряд войск; в зимнее время почти за каждое следование императорского поезда несколько человек из стоявших на постах отмораживали себе руки или ноги, как это было и за последний проезд государя из Крыма в Царское Село, о чем мне пришлось доложить его величеству. Выраженное мне государем желание изменить существующий порядок вызывало необходимость всестороннего изучения вопроса и выработки новой системы». В. Н. Воейков разработал проект, согласно которому охрана железнодорожного пути возлагалась на Корпус жандармов, имевший в своем подчинении специальные железнодорожные управления. Ему подчинялись также отряды воинских частей, вызывавшиеся только в случаях крайней необходимости. Предположения В. Н. Воейкова, обсужденные в комиссии из представителей МВД, МПС и Дворцовой комендатуры, легли в основу инструкции по охране железнодорожного пути в упрощенном виде, утвержденной Николаем II в феврале 1914 г. С этого времени войска к оцеплению железных дорог во время проезда по ним императорских поездов не привлекались (Воейков В. Н. С царем и без царя: Воспоминания послед. дворцового коменданта государя императора Николая II. Μ., 1994. С. 20).

134

Имеется в виду катастрофа, во время которой императорский поезд, где находился Александр III вместе со всей своей семьей, сошел с рельсов и потерпел крушение.

135

У автора везде в рукописи ошибочно написано «Святой», что исправлено карандашом другой рукой.

136

«Святая дружина» («Священная дружина») – тайная организация, созданная после убийства императора Александра II представителями аристократии и высшего чиновничества для охраны нового императора Александра III, борьбы с революционным движением и пропаганды умеренно-либеральных идей. Кроме И. И. Воронцова-Дашкова, к образованию «Дружины» были причастны граф П. П. Шувалов, С. Ю. Витте, его дядя Р. А. Фадеев и др. «Дружина» начала свою деятельность 12 марта 1881 г. сначала в Петербурге и Москве, позднее появились ее филиалы в Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде и других городах. Распущена в 1883 г. после назначения министром внутренних дел графа Д. А. Толстого по его инициативе. Подробнее о ней см.: Сенчакова Л. Т. «Священная дружина» и ее состав. (Общество тайной сыскной службы в России 80-х гг. XIX в.) // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1967. № 2; Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999. С. 17–36.

137

Статс-секретарь его величества – почетное гражданское звание, которым награждались сановники первых четырех классов, пользовавшиеся особым доверием императора. Статс-секретари имели право личного доклада монарху и передачи его устных повелений.

138

Имеется в виду предыстория русско-японской войны 1904–1905 гг.

139

Речь идет о Комиссии по принятию прошений при Государственном совете, которая существовала с 1810 г., а с 1835 находилась в непосредственном ведении монарха. В 1884 г., как видно из последующих воспоминаний B.C. Кривенко – при его непосредственном, хотя и закулисном участии, она была преобразована в Канцелярию по принятию прошений при Императорской главной квартире. В 1895 г. эта канцелярия получила статус отдельного ведомства во главе с главноуправляющим и стала называться Канцелярией его величества по принятию прошений, на высочайшее имя приносимых. В ее компетенцию входили: рассмотрение жалоб на высшие государственные учреждения и удовлетворение прошений, приносившихся на имя императора. Функционировала до 1917 г. См.: Высшие и центральные государственные учреждения России, 1801–1917. СПб., 1998. Т. 1. С. 164–166.

140

Так у автора. В рукописи подчеркнуто карандашом другой рукой.

141

В тексте рукописи ошибочно: В. А. Адлерберг.

142

О театральных делах, а также об Академии художеств, Эрмитаже, об отношении к артистам и художникам мною составлен особый очерк, озаглавленный «В художественно-артистической среде» (прим. авт.).

143

Далее в рукописи оставлены свободными несколько строк.

144

Синим карандашом, по смыслу правильнее «использовать».

145

предметы искусства (франц.)

146

гурманы (франц.)

147

изящные искусства (франц.)

148

Фрейлина – женское придворное звание, дававшееся девушкам из родовитых фамилий и терявшееся при их замужестве. Различались номинальные и дежурные фрейлины. Последние дежурили при особе императрицы и других представительницах императорской фамилии. «Во время дежурства фрейлина, – вспоминала одна из них, – не должна была отлучаться, так как в любую минуту она должна была быть готова к вызову императрицы. Она должна была присутствовать при утреннем приеме, должна была быть с государыней во время прогулок и поездок, короче – быть с государыней везде, где государыня бывала. Фрейлина должна была отвечать на письма и посылать поздравительные телеграммы и письма по указанию или под диктовку императрицы. Она также, помимо всего прочего, должна была читать царице». Жалованье дежурной фрейлины составляло 4000 рублей в год. Фрейлины находились в ведении обер-гофмейстерины, у которой «не было специальных обязанностей при царице, но она отвечала за работу фрейлин и других должностных лиц двора» (Вырубова А. А.Неопубликованные воспоминания // Николай Второй: Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 174, 175).

149

острота (франц.)

150

Намек на то, что в это время сенатором являлся А. Ф. Кони.

151

ищите женщину (франц.)

152

Имеются в виду утвержденные Александром III в 1884 г. «Правила о порядке совмещения государственной службы с участием в торговых и промышленных товариществах и компаниях, а равно и общественных и частных кредитных установлениях». Этими правилами запрещалось участвовать в учреждении акционерных обществ и в делах управления ими сановникам, состоявшим «в высших должностях и званиях государственной службы, в должностях первых 3-х классов и в соответствующих придворных чинах», т. е. в 1-х и 2-х чинах высочайшего двора, равных общегражданским чинам 2-го и 3-го классов. О сановниках, находившихся в придворных званиях, которые давались обладателям общегражданских чинов 4-го класса и ниже, в правилах ничего не говорилось. Как же отразилась эта двойственность на участии придворных в частнопредпринимательской деятельности? Что касается первых чинов двора, то в данном случае запрет на ведение ими этой деятельности соблюдался весьма строго вплоть до Февральской революции 1917 г. Этого нельзя сказать относительно вторых чинов, из которых в управлении акционерными обществами и банками участвовали 5 человек. Однако, их доля на фоне общей численности вторых чинов была столь невелика (3,1 %), что ее можно трактовать как исключение, подтверждающее правило. Но уже в случае с придворными, состоявшими в должности вторых чинов, чине церемониймейстера и в должности этого чина, картина несколько иная, поскольку прослойка руководителей акционерных обществ и банков колеблется в перечисленных категориях между одной десятой и одной пятой. Из числа сановников, находившихся в должности вторых чинов, в эту прослойку входили 10 человек. Из числа церемониймейстеров участниками правлений акционерных обществ и банков были 3 человека, из числа же сановников, находившихся в должности этого чина, – 2 человека. Таким образом, правила 1884 г., запрещавшие участвовать в управлении акционерными обществами и банками первым и вторым чинам двора, получили толкование в том смысле, что данный запрет не распространяется на сановников, находившихся в должности вторых чинов, а также в чине церемониймейстера и в должности этого чина. Подобное толкование вполне логично, поскольку правила имели в виду придворные чины, соответствовавшие 2 и 3 классу по общегражданской «Табели о рангах», между тем как пребывание в должности этих чинов, само по себе никакого ранга не дававшее, наблюдалось только в случае с теми придворными, которые имели общегражданские чины 4 класса и ниже. Участие в управлении акционерных обществ и банков церемониймейстеров и сановников, находившихся в должности упомянутого чина, также вполне понятно, так как это чин 5 класса. Естественно, что пребывание в придворных званиях, о которых в правилах 1884 г. также ничего не упоминалось, по мнению руководства Министерства двора, преградой для профессионального занятия частнопредпринимательской деятельностью не являлось. На случаи участия сановников, находившихся в придворных званиях, в частнопредпринимательской деятельности руководство Министерства двора, выступавшее против получения этих званий предпринимателями, фактически смотрело сквозь пальцы, тем самым допуская не прямую, а обратную коммерциализацию придворных отличий. Характерно, что проблему присутствия в составе придворного штата предпринимателей, оказавшихся во главе акционерных обществ и банков после получения придворного звания, а значит, и еще более актуальную проблему использования придворными своего высокого положения в целях личного обогащения, Министерство двора попросту проигнорировало. Пресечь использование придворного звания в целях личного обогащения можно было только одним способом – исключением из придворного штата сановника, перешедшего с государственной службы на частную. Вопрос об этом, однако, никогда не поднимался. Впрочем, придворные, становившиеся руководителями акционерных обществ и банков, очередного отличия, как правило, не получали, оставаясь на той ступени придворной иерархии, на которой их застало приобщение к частнопредпринимательской элите. Следовательно, с точки зрения руководства Министерства двора, допускавшего участие сановников, имевших придворные звания, в частнопредпринимательской деятельности, сам факт занятия ею как бы осквернял чистоту камергерских и камер-юнкерских мундиров, делая дальнейшую придворную карьеру их носителей невозможной. Понятно, что ограничение запрета на участие в предпринимательской деятельности только чинами двора привело к заметному участию в этой деятельности не только придворных, находившихся в их должности, но и сановников, находившихся в придворных званиях. Накануне Февральской революции из числа лиц, имевших звание камергера, в управлении акционерными обществами и банками участвовали 22 человека. Из числа лиц, имевших звание камер-юнкера, к участию в управлении акционерными обществами и банками были причастны 11 человек. Однако соответствующие процентные показатели настолько малы, что не позволяют говорить о наличии тесной связи прослойки камергеров и камер-юнкеров с частнопредпринимательской элитой. Показательно, что к 1917 г. из всех придворных-предпринимателей председателями правлений акционерных обществ были только 8 сановников, тогда как членами этих обществ являлись 45 человек. Чрезвычайно тонкая связь сановников, имевших придворные звания, с частнопредпринимательской элитой, характерна и для более раннего времени. В 1902 г. в группе «крупнейших дельцов», т. е. предпринимателей, занимавших пять и более руководящих должностей, придворные отсутствовали вовсе. В 1914 г. из 223 подобного рода дельцов придворными были лишь 5 человек (2,2 %). Особо следует отметить, что столь же тонкими являлись и связи сановников, имевших придворные звания, с банковской элитой. Накануне Февральской революции из их числа членами правлений банков были только 10 человек. Большинство придворных, являвшихся банкирами (6 человек), имели звание камергера. Более распространенной, чем управление акционерными обществами и банками, формой причастности придворных к частнопредпринимательской деятельности было обладание акциями. Вообще же анализ отношений, сложившихся после издания правил 1884 г. между придворным штатом и частным предпринимательством показывает, что отношения эти вплоть до Февральской революции протекали под знаком исключительно привилегированного положения придворного штата. Это нашло свое выражение в том, что для предпринимателей придворная карьера была совершенно невозможной, между тем как для придворных, если они не являлись чинами двора, предпринимательская карьера оказывалась абсолютно доступной. Неравноправное положение частного предпринимательства несколько уравновешивалось тем, что придворный, перешедший в частнопредпринимательскую элиту, лишался возможности дальнейшего повышения по придворной линии. Впрочем, подобная проблема перед подавляющим большинством придворного штата не стояла, поскольку его связи с упомянутой элитой были чрезвычайно тонкими – к началу 1917 г. к ней принадлежали только 5 % придворных. Подробнее об этом см.: Куликов С. В. 1) «Необычайно презрительное отношение к самой промышленности и торговле». Придворные и предприниматели в нач. XX в. // История глазами историков. Межвуз. сб. науч. тр., посвящ. 70-летию д-ра ист. наук, проф., зав. каф. Рос. истории СПб ГАУ Евгения Романовича Ольховского. Пушкин, 2002; 2) Придворный штат и частное предпринимательство в начале XX в. // Страницы российской истории: проблемы, события, люди: Сб. ст. в честь Бориса Васильевича Ананьича. СПб., 2003.

153

Подразумевается коронация Александра III.

154

Знак вопроса принадлежит автору. К листу рукописи приложен небольшой листок для памяти с надписью: «Спросить Чаплина об Аракине, стр. 61».

155

Имеется в виду проводившаяся с 1863 по 1866 г. государственным контролером В. А. Татариновым реформа Государственного контроля, ставшая одной из «великих реформ» царствования Александра II. Суть реформы состояла в учреждении единой для всех ведомств и независимой от исполнительной власти ревизионной инстанции, принципах единообразия и публичности при составлении и исполнении госбюджета и сосредоточении денежных средств исключительно в кассах Министерства финансов. Подробнее об этом см.: Алышевский Н. Я. В память В. А. Татаринова. О прошлом и нынешнем устройстве государственного контроля в России. СПб., 1881; Сакович В. А. Государственный контроль в России, его история и современное устройство в связи с изложением сметной системы, кассового порядка и устройства государственной отчетности. СПб., 1896–1897. Ч. 1, 2.

156

по чистой совести (лат.)

157

Далее в рукописи оставлено свободное место на четверть страницы.

158

О роли С. Ю. Витте накануне и после катастрофы в Борках см.: Из архива С. Ю. Витте: Воспоминания. СПб., 2003. Т. 1. С. 165–169. Ср.: Кони А. Ф. На жизненном пути. Л., 1929. Т. 5. С. 250, 252–254.

159

О позиции И. И. Воронцова-Дашкова по вопросу о введении в 1889 г. института земских начальников см.: Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия: (Полит. реакция 80-х. – нач. 90-х годов). М., 1970. С. 388–389.

160

Имеется в виду Первая мировая война 1914–1918 гг.

161

Далее в рукописи оставлены свободными две строки.

162

Подробнее о Ливадии и других крымских резиденциях императорской фамилии в царствование Александра III см.: Калинин Н. Н., Земляниченко М. А. Романовы и Крым. Симферополь, 2005. С. 77–104.

163

Подразумевается русско-турецкая война 1877–1878 гг.

164

Так в рукописи. Слово подчеркнуто синим карандашом и сверху написано: «Щепетильно?»

165

Во время революции 1905 года дом сожжен (прим. авт.).

166

возражение (франц.). Так в рукописи. Слово подчеркнуто карандашом другой рукой со знаком вопроса.

167

Так в рукописи. По-видимому, пропущено одно слово.

168

Далее в рукописи оставлено свободное место на треть страницы.

169

См. предыдущее примечание.

170

Имеется в виду катастрофа, происшедшая 18 мая 1896 г. на Ходынском поле около Москвы. Во время раздачи собравшейся там более чем полумиллионной толпе подарков в честь коронации Николая II погибло 1389 человек. Расследование обстоятельств катастрофы произвел следователь по особо важным делам при Московском окружном суде П. Ф. Кейзер, отличавшийся неподкупностью и приступивший к исполнению своих обязанностей непосредственно в день катастрофы. Именно на материалах этого расследования и были основания позднейшие мнения о причинах Ходынки министра юстиции Н. В. Муравьева и члена Государственного совета графа К. И. Палена. П. Ф. Кейзер установил ложность двух наиболее распространенных версий причины катастрофы, согласно которым люди погибли из-за неправильного расположения будок для раздачи подарков и наличия на поле большого количества рытвин и ям. П. Ф. Кейзер доказал, что система будок «вызвать несчастия не могла, так как не была в состоянии послужить препятствием к рассеянию толпы». Кроме того, он обнаружил, что ни в одной из рытвин или ям ни одного трупа нет – все погибшие лежали «в стороне от места, где находилась толпа и где катастрофа произошла». П. Ф. Кейзер также выяснил неверность еще одной версии – о том, что людей толпа затоптала, поскольку под ее ноги попали уже мертвые тела тех, кто ранее, стоя в толпе, погиб от асфиксии или солнечного удара. «Движение толпы, – подчеркивал коллега П. Ф. Кейзера по Московскому окружному суду А. А. Лопухин, – заставило мертвые тела опуститься, попадать, а затем они уже и были затоптаны». Объясняя причины трагедии на основании данных П. Ф. Кейзера, А. А. Лопухин писал: «Толпа состояла из людей, плотно закусивших и хорошо выпивших, многие были сильно пьяны; жара стояла страшная, – термометр в ночь на 18-е мая показывал после заката солнца 20 градусов по Реомюру, а чуть солнце встало, температура быстро поднялась. Когда начало светать, часов около 4-х утра, толпа, по рассказу свидетелей, стояла как бы покрытая густым темно-серым паром, слой которого был до аршина толщиной. Толщина его к моменту катастрофы доходила уже до 2¹/₂-3 аршин. Эти густые скопления людских испарений пресекли доступ к толпе кислорода, – для нее как бы не хватило в небе воздуха. Непосредственными последствиями этого явления и жары и сделались удушения и солнечные удары. Логическим выводом из всего доказанного следствием было, что первопричиной несчастия явилось чрезмерное скопление народа на небольшой сравнительно площади, обусловленное тем, что движение народа на Ходынском поле не было никем организовано». Поскольку обязанность организации движения народа на поле лежала прежде всего на московской полиции и лишь потом – на чинах Министерства двора, расследование П. Ф. Кейзера подводило к выводу о виновности первой. (Лопухин А. А. Отрывки из воспоминаний. (По поводу «Воспоминаний» гр. С. Ю. Витте). М.; Пг., 1923. С. 32–40).

171

Фельдфебель Пажеского корпуса – камер-паж его величества (прим. авт.).

172

Так в рукописи. Правильнее было бы «произвел».

173

Имеется в виду Польское восстание 1863 г.

174

Т.е. в русско-турецкой войне 1877–1878 гг.

175

В рукописи у слова «Бабигоны» стоит знак сноски, но сама последняя отсутствует.

176

Подразумевается Бабигонский парк.

177

Князь Белосельский-Белозерский (прим. авт.).

178

Граф Шувалов (флигель-адъютант) (прим. авт.).

179

Демидов, князь Сан-Донато (прим. авт.).

180

Гольм – биржевой нотариус, бонвиван, балетоман, дружил с «золотой молодежью» (прим. авт.).

181

Грессер – градоначальник впоследствии (прим. авт.).

182

Директор императорских театров – придворный чин, относившийся ко вторым чинам двора. Этот чин, по воспоминаниям его обладателя князя С. М. Волконского, был «единственный в своем роде. В то время как гофмейстеров, шталмейстеров, егермейстеров много, – отмечал князь, – директор театров один. Представительная сторона довольно стеснительная; когда государь или императрица в театре, директор обязан быть». По мнению С. М. Волконского, «одна из причин, почему директор императорских театров возбуждал такую зависть, это привилегия, которою он пользовался, когда государь бывал в театре, – входить в царскую ложу во время антрактов. В то время как министры имели дни доклада, в то время как высшие сановники видали государя раз, два в неделю, директор театров видал его по нескольку раз в вечер, а на масленице, например, когда были денные спектакли, то два раза в день по три, четыре раза. Никто, как директор театров, не имел возможности “поболтать" с государем» (Волконский С. М. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 2. С. 168, 150).

183

Победоносцев играл роль в организации «Добровольного флота» (прим. авт.).

184

Далее в рукописи оставлено свободное место на две трети листа.

185

Ив. Н. Дурново – тогда главноуправляющий учреждениями императрицы Марии Федоровны (прим. авт.).

186

В. В. Сутугин – медицинский инспектор этого ведомства (прим. авт.).

187

В рукописи ошибочно «1897». Другой рукой карандашом над цифрой 7 написано: «4?».

188

Речь идет о русско-японской войне 1904–1905 гг. и Первой мировой войне 1914–1918 гг.

189

Фельдмаршал вызван был на дуэль своим адъютантом, за женой которого он ухаживал. Барятинский покинул Кавказ и уехал за границу. Состоялась ли дуэль, не знаю. Супругов развели. Князь женился на разведенной и поселился во дворце в Скерневицах (прим. авт.).

190

А. И. Барятинский и И. И. Воронцов-Дашков, вдохновляемые Р. А. Фадеевым, были сторонниками прусской системы военного управления, существовавшей и в России с 1815 по 1836 г. Она заключалась в оставлении за Военным министерством лишь хозяйственных вопросов и подчинении армии в строевом отношении начальнику Главного штаба его величества, подчинявшегося непосредственно императору. В июне 1881 г., после отставки военного министра графа Д. А. Милютина, была образована особая комиссия под председательством графа П. Е. Коцебу для рассмотрения вопросов реорганизации военного управления на основе прусской системы. Членами комиссии стали великие князья Михаил Николаевич, Николай Николаевич, Владимир Александрович, военный министр П. С. Ванновский, начальник Главного штаба Η. Н. Обручев, министр двора граф И. И. Воронцов-Дашков, начальник Академии Генерального штаба М. И. Драгомиров и еще 23 высших чина Военного министерства. Комиссия работала с 6 октября по 7 ноября 1881 г. Крайнюю точку зрения выразил И. И. Воронцов-Дашков, который полагал, что необходимо разделить Военное министерство, причем он остался в меньшинстве – графа поддержал только О. Б. Рихтер. Во время голосования за предложение И. И. Воронцова голосовали 9, а против – 21 человек. В итоге комиссия высказалась за сохранение военно-окружной системы в том виде, в каком она находилась. Единственное новшество, которое поддержала комиссия – это пересмотр Положения о полевом управлении войск в военное время. Подробнее о работе комиссии см.: Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетий. 1881–1903. М., 1973. С. 89–102.

191

Т.е. русско-японской войны 1904–1905 гг.

192

Лейб-хирург— придворно-медицинское звание. Наряду с ним существовали звания лейб-медика (почетного и действительного), лейб-акушера, лейб-дантиста, лейб-отиатра и т. д. Александр III, вспоминал Н. А. Вельяминов, «был вообще очень скуп на пожалование своих вензелей и придворных званий, и при нем лейб-медиков, носивших его вензеля, т. е. им в это звание пожалованных, было всего 4 врача». Все они «носили звание почетных лейб-медиков; в звание действительных лейб-медиков при государе Александре III никто пожалован не был» (Воспоминания Н. А. Вельяминова об императоре Александре III // Российский архив: История Отечества в свидетельствах и док. XVIII–XX вв. М., 1994. Вып. 5. С. 254).

193

На свою перегруженность делами обращал внимание сам император. Так, 9 июня 1890 г., сообщив А. А. Половцову, что он принимает доклады «с утра» «вплоть до завтрака», Александр III заметил: «После завтрака иду гулять и потом опять принимаюсь за бумаги. В 5 часов иду пить чай к жене, это единственное время, когда ее вижу. После обеда хочется что-нибудь почитать, а там опять бумаги до третьего часу» (Половцов А. А.Дневник государственного секретаря. Μ., 1966. Т. 2. С. 295). Показательно, что привычку работать без секретаря воспринял от своего отца Николай II. По свидетельству преемника В. С. Кривенко, А. А. Мосолова, Николай II «никогда не имел частного секретаря». «Помазанник Божий, – писал по этому поводу А. А. Мосолов, – царь держался сознательно и систематически высот, куда не мог проникнуть простой смертный» (Мосолов А. А. При дворе последнего императора. С. 76). Николай II, вспоминала в свою очередь статс-дама баронесса С. К. Буксгевден, «не имел личного секретаря» (Буксгевден С. К. Император Николай II, каким я его знала: Отрывки воспоминаний // Возрождение. 1957. Тетр. 67. С. 30). «Ведь личного секретаря даже не было, – подразумевая Николая II, подчеркивал бывший управляющий МВД князь Н. Б. Щербатов. – Способ ведения дел был вообще чрезвычайно своеобразный» (Допрос князя Н. Б. Щербатова. 27 сентября 1917 г. // Падение царского режима: Стеногр. отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайн. следств. комис. Врем, правительства. М.; Л., 1927. Т. 7. С. 211). Объясняя причины отсутствия у царя личного секретаря, А. А. Мосолов писал: «Он не имел секретарей. Впрочем, официальные документы, письма не строго частного характера писались канцеляриями. Танеев составлял “рескрипты" сановникам, министр двора – официальные письма членам царской семьи, министр иностранных дел по должности ведал корреспонденциею с иностранными монархами и т. д. Секретарь государя мог бы иметь и другие задачи: классифицировать корреспонденцию, наблюдать за ходом дел, принимать входящие и т. п. Достаточно работы для двух-трех доверенных приближенных. Но тут-то и заключалась трудность. Надо было бы довериться кому-либо. А царь недолюбливал доверять свои мысли посторонним. Вдобавок была и другая опасность: секретарь стал бы расти в значении, сделался бы необходимым, влиял бы на монарха. Влиять на того, кто желал слушаться лишь своей совести! Одна эта возможность должна была сама по себе встревожить Николая II». «Императрица, – свидетельствовал А. А. Мосолов, – имела частного секретаря, графа Ростовцова. Царь – никого. Он желал быть одним. Одним пред своею совестью» (Мосолов А. А. При дворе последнего императора. С. 76–77)· Крайне ревнивое отношение самодержца к собственной роли приводило не только к отсутствию у него личного секретаря, но и к ситуации, при которой царь готов был тратить свое время на исполнение чисто канцелярских обязанностей – лишь бы не оказываться даже в минимальной зависимости от лица, исполнявшего бы эти обязанности с гораздо большим успехом. Николай II, вспоминала С. К. Буксгевден, «делал всю работу сам, даже накладывал государственные печати на конверты перед тем, как их передавать для отправки» (Буксгевден С. К. Импратор Николай П. С. 30). Имея в виду данную особенность Николая II, А. А. Мосолов писал: «Он был до такой степени педантичен в исполнении своих обязанностей, что сам ставил печати на свои письма. Только при большой спешке бывало, что государь поручал эту второстепенную обязанность своему камердинеру. Последний, впрочем, должен был представлять свою работу, чтобы царь мог самолично убедиться в ее исполнении» (Мосолов А. А. При дворе последнего императора. С. 76). Давая показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, начальник канцелярии Совета министров И. Н. Лодыженский припомнил о пакетах, содержавших бумаги от царя и имевших личную печать императора и даты, проставленные фельдъегерем, «когда он получал пакет для отправки». «Обыкновенно эти даты, – отмечал И. Н. Лодыженский, – заносились в соответственные журналы. Иногда вновь поступавшие председатели, которые не знали всей силы этой даты, рвали конверт, и мне приходилось в Фельдъегерской части узнавать, когда он был отправлен; это не имело само по себе никакого значения, но для нас в Канцелярии этим числом датировалось утверждение, привезенное фельдъегерем, и затем они заносились в журналы» (Допрос И. Н. Лодыженского. 19 июля 1917 г. // Падение царского режима. М.; Л., 1926. Т. 6. С. 154, 155)· Следовательно, Николай II, подобно отцу, общаясь с фельдъегерями наедине, затруднял работу канцелярии Совета министров, поскольку самолично накладывая на конверты печать, не оставлял в этих конвертах никакой информации о датах их отправки, представление о которых основывалось на таком явно ненадежном фундаменте, как пунктуальность фельдъегеря.

194

Имеется в виду Вильгельм II.

195

Отказ Александра III от строительства дворцов объяснялся не только его экономностью, но и тем, что из всех изящных искусств он предпочитал живопись, в ущерб архитектуре и всему, что с ней связано. Первоначально царь интересовался только западноевропейской живописью, в основном датской и французской. Однако уже в начале 1870-χ гг. относится зарождение сильного интереса цесаревича к отечественному искусству. Так, в 1870 г. он приобрел коллекцию московского купца В. М. Кокорева, которая включала в себя произведения русских живописцев XVIII – первой половины XIX в. Впоследствии еще больший интерес Александр проявлял к современной ему живописи, покупая картины мастеров-академистов. Под влиянием художника-мариниста А. П. Боголюбова и своего брата, великого князя Владимира Александровича, в середине 1870-χ гг. цесаревич начал отдавать явное предпочтение членам Товарищества передвижных художественных выставок. Близкие отношения, существовавшие между А. П. Боголюбовым и Александром III, завязались еще в 1860-e гг., когда А. П. Боголюбов давал уроки живописи жене цесаревича, будущей императрице Марии Федоровне. Именно А. П. Боголюбов содействовал переориентации художественного вкуса Александра с западноевропейских на русских художников, и прежде всего – на передвижников. В октябре 1875 г., при посещении Парижа, цесаревич общался с А. П. Боголюбовым, который познакомил высокого гостя с передвижниками, работавшими в это время в столице Франции. Цесаревич купил у передвижников и заказал им несколько картин. С этого времени Александр играл роль покровителя Товарищества. По инициативе А. П. Боголюбова и при поддержке цесаревича в 1876 г. в Париже было основано Общество взаимного вспомоществования русских художников, почетным покровителем которого до вступления на престол являлся Александр III. В дальнейшем попечителем общества был великий князь Владимир Александрович, а почетным президентом – посол России во Франции барон А. П. Моренгейм. Общество субсидировалось из личных средств Александра III. Когда в 1878 г., из-за невозможности для передвижников организовывать свои выставки в залах Академии художеств, возник вопрос о постройке для них выставочного павильона в Александровском саду в Петербурге, цесаревич оказал им поддержку перед городским головой столицы. Тем не менее, петербургское городское самоуправление идею постройки выставочного павильона провалило. С 1881 г., после восшествия на престол, Александр III выказывал свои симпатии к передвижникам еще более откровенно, давая им крупные заказы, скупая их картины и посещая передвижные выставки в Петербурге. На одной из них, в 1885 г., он заявил, что «всегда смотрел на товарищество как на представителей передового русского искусства». Общим у императора и передвижников являлось и мнение о пагубности характерного для академизма стремления к «чистому художеству», равно как и о воспитательном значении искусства для общественной и государственной жизни. «Не должно ограничивать свои заботы одним Петербургом, – сказал как-то Александр III, – гораздо больше следует заботиться о всей России: распространение искусства есть дело государственной важности» (Прахов А. В. Александр III как деятель русского художественного просвещения//Художественные сокровища России. 1903. Т. 3. С. 148, 149–150). Взаимоотношения царского двора и движения передвижников охарактеризовал Я. Д. Минченков. «Двором отпускалось ежегодно пятнадцать тысяч рублей на приобретение картин для музеев, – отмечал он. – Из членов Академии художеств создавалась комиссия, которая и тратила эту сумму по назначению. Меценатом являлся сам царь. Народившееся национальное искусство ему желательно было использовать при проведении общей политики, для укрепления идей самодержавия и православия. Передвижники заказов от двора с его установкой на искусство не принимали. Напрасно Александр III старался подкупить передвижников, предлагая им постройку выставочного здания у Исаакия – с двуглавым орлом и титулом «императорское». Охраняя свою самостоятельность и независимость, передвижники отказались от подарка и выполняли прежнее свое постановление – не вступать на царскую службу. Когда же в силу условий, создавшихся в кругу искусства, явилась необходимость войти в Академию художеств и передвижникам, общее собрание Товарищества передвижников дало на это разрешение своим членам с условием, чтобы они не участвовали на академических выставках и сохраняли неразрывную связь с Товариществом. Передвижники – профессора Академии, получая по службе чины и ордена, не признавали их и никогда не носили ни формы, ни орденов, ни каких-либо значков, которые выделяли бы их из общего круга художников. Царю приходилось приобретать на передвижных выставках то, что было свободно выполнено художниками, насколько последние могли свободно выражать себя при классовом воздействии на искусство. Александр III покупал для себя и для музеев произведения часто большого значения и большой стоимости, вещи, мимо которых просто нельзя было пройти, не заметив их значимости. Из приобретений Александра III составился, как известно, музей, носивший его имя. На первой неделе поста царь говел, в субботу причащался и после завтрака с семьей ехал на передвижную выставку, накануне ее открытия для публики. Здесь он беседовал с художниками и приобретал их вещи» (Минченков Я. Д. Воспоминания о передвижниках. Л., 1959. С. 287). По повелению Александра III при реформировании Академии художеств в 1893 г., к которому был причастен В. С. Кривенко, передвижники получили карт-бланш, потеснив академистов и заняв в Академии лидирующее положение.

196

Далее в рукописи оставлено свободное место – чуть менее половины листа.

197

По наблюдениям С. Ю. Витте, Мария Федоровна не имела на Александра III политического влияния, хотя граф и признавал, что поворот внешней политики России от Германии к Франции произошел именно под ее воздействием. В начале царствования Николая II он, по мнению С. Ю. Витте, находился «под полным влиянием» матери, следствием чего в 1895 г. были создание военного порта в Либаве и уход И. Н. Дурново с поста министра внутренних дел, а также то, что царь относился «враждебно» к князю В. П. Мещерскому. Вместе с тем, в 1895 г. Д. С. Сипягин не стал преемником И. Н. Дурново, хотя Мария Федоровна и желала этого. Тогда же она воспротивилась назначению министром путей сообщения кандидата С. Ю. Витте А. П. Иващенкова и одобрила другого его кандидата – князя М. И. Хилкова, который и был назначен. «Громадное влияние» Марии Федоровны, полагал С. Ю. Витте, привело к тому, что в 1896 г. расследование Ходынской катастрофы было поручено графу К. И. Палену, не сумевшему, впрочем, добиться у Николая II полного одобрения результатов расследования. Ослабление политической роли Марии Федоровны началось после 1899 г., когда определилось стремление Николая II ограничить автономию Финляндии. Вдовствующая императрица, которую финны «весьма почитали», была противницей антифинляндского курса, проводившегося военным министром А. Н. Куропаткиным и министром статс-секретарем по делам Великого княжества Финляндского В. К. Плеве, и уговаривала царя «не травить финляндцев». Кроме того, ее «немало смущали» встречи Николая II с адептом французского Ордена мартинистов Филиппом. В результате Мария Федоровна начала терять «всякое влияние» на сына, хотя в январе 1903 г. вдовствующая императрица предотвратила подписание Николаем II указа об увольнении С. Ю. Витте с поста министра финансов и способствовала изданию милостивого по отношению к нему высочайшего рескрипта. Впоследствии Мария Федоровна «не имела никакого влияния» на сына, так что к 1907 г. их отношения были даже «самые натянутые» (Куропаткин А. Н. Дневник// Красный архив. 1922. Т. 2. С. 59, 60; Из архива С. Ю. Витте. Т. 1. С. 264, 320, 336, 337, 44, 415, 416, 423, 453, 454; Т. 2. С. 8, 14, 17, 28, 35, 73, 81, 97, 133, 284).

198

Г. А. Евреинов занимал пост товарища министра путей сообщения до 1892 г., т. е. при Александре III, а затем являлся сенатором. Поэтому приводимый В. С. Кривенко эпизод мог относиться не к Николаю II, а к его отцу.

199

Далее в рукописи оставлено свободное место, по-видимому, чтобы вписать имя и отчество Аршеневского.

200

Далее в рукописи оставлено свободное место на три четверти страницы.

201

Реакция Николая II на Ходынку была более сложной и драматичной, чем это казалось современникам, в том числе и В. С. Кривенко. «До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, – записал император 18 мая 1896 г., – а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек! Я об этом узнал в 10Уг часов перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12Vi завтракали и затем Алике и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном “народном празднике". Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и “Славься"». Описывая торжества, состоявшиеся на Ходынском поле в присутствии царя, великий князь Константин Константинович записал 18 мая: «На поле перед павильоном, выстроенным для государя, напротив Петровского дворца, собралось семьсот тысяч народу, то есть более, чем Наполеон привел с собою в Москву… Когда их величества показались на балконе павильона, грянуло оглушительное “ура". Это была торжественная, дух захватывающая минута. Огромный хор пел "Боже, Царя храни" и “Славься" при колокольном звоне и громе пушек». После посещения Ходынского поля царь и царица поехали и к Петровскому дворцу, где «у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось, – отметил император 18 мая, – сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям дворянства. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 часов». В это время, по сведениям Константина Константиновича, царь узнал, что «погибло 300 человек – истинное число пострадавших еще не было ему известно». Тем не менее, он «вышел к обеду заплаканный и глубоко расстроенный». Несмотря на это, вечером Николай II поехал на бал к французскому послу графу Г. Монтебелло. «Поехали на бал к Montebello, – записал император 18 мая. – Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 часа». Целесообразнее ставить вопрос не о том, почему царь поехал на бал, а почему посол его не отменил. Естественно, что для Г. Монтебелло внешнеполитические последствия демонстрации русско-французской дружбы были важнее внутриполитических последствий ошибки, допущенной монархом, который лично ехать на бал не хотел. Фиксируя детали истории с балом, Константин Константинович особо остановился на решающей роли, сыгранной в этой истории дядями царя, великими князьями Алексеем, Владимиром и Сергеем Александровичами: «Государь не хотел было ехать на французский бал, но его убедили показаться там хотя бы на один час, и что же: на балу Владимир, Алексей и сам Сергей упросили Государя остаться ужинать, так как отъезд с бала показался бы "сентиментальностью". И государь уехал с бала после ужина, в 2 часа». К событиям 18 мая Константин Константинович вернулся также 26 мая: «Государь глубоко расстроенный, весь в слезах, не хочет ехать на французский бал, Ему вечером известно о 300 жертвах, тогда как утром адъютант Сергея Гадон знал за достоверное, что погибших никак не менее 400. И что же? Сам же Сергей, которому следовало бы сокрушаться не менее государя, вместе с братьями уговаривает Государя остаться на балу». В последующие дни, как бы искупая ошибку, допущенную накануне, царь и царица уделили большое внимание пострадавшим на Ходынском поле. «В 2 часа, – записал Николай II 19 мая, – Алике и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие вчера». «Сегодня, – записал 19 мая Константин Константинович, – их величества посетили в больнице раненых. За обедней во дворцовой церкви Рождества Пречистой Богородицы по приказанию государя на эктении и литии поминали «верноподданных Царевых, нечаянно живот свой положивших». Царь отпускает по 1000 рублей семьям пострадавших». «В 3 часа, – отметил император 20 мая, – поехали с Алике в Мариинскую больницу, где осмотрели вторую по многочисленности группу раненых 18-ГО мая. Тут было 3–4 тяжелых случая» (Лопухин А. А.Отрывки из воспоминаний. С. 37; Дневники императора Николая П. М., 1991. С. 145, 145–146, 145–146; Константин Константинович, вел. кн.Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. M., 1998. С. 231, 232, 232–233, 236).

202

Министр юстиции Н. В. Муравьев, получив материалы П. Ф. Кейзера, производившего расследование причин Ходынской катастрофы, попытался снять вину за катастрофу если не с полиции, то с ее начальника – московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, которому был обязан своей карьерой. «Все это, – подчеркивал А. А. Лопухин, – требовало устранения гласности, а так как такое дело, как Ходынское, даже бессовестным людям судить при закрытых дверях было совестно, то, как выход, само собой подсказывалось устранение суда». Министр юстиции рекомендовал передать это дело на рассмотрение Комитета министров, с тем чтобы окончательное решение по заключению комитета вынес бы Николай II. По инициативе императрицы-матери Марии Федоровны, боявшейся, что Н. В. Муравьев, косвенно оправдывая Сергея Александровича, может бросить тень на министра двора графа И. И. Воронцова-Дашкова, царь поручил графу К. И. Палену сделать еще одно заключение о причинах Ходынской катастрофы на основании материалов П. Ф. Кейзера. В своем докладе Николаю II К. И. Пален признал виновником катастрофы московского обер-полицмейстера генерала А. А. Власовского, которому инкриминировалось «бездействие власти, имевшее важные последствия». Виновность А. А. Власовского представлялась тем более очевидной, что его предшественник во время коронации Александра III в 1883 г. сумел предотвратить массовое скопление народа. Подразумевая действия тогдашнего московского обер-полицмейстера генерала А. А. Козлова, А. А. Лопухин писал, что «старый опыт рекомендовал остроумное и безобидное средство, эффективность которого была вне сомнений, но которое почему-то новым московским управлением было забраковано, может быть, именно вследствие одностороннего понимания им порядка и его охраны. Оказывается, что в 1883 г., в коронацию Александра III, московские генерал-губернатор князь Долгоруков и обер-полицмейстер Козлов, люди не особенно мудреные, но понимавшие, что на их обязанности лежит забота о безопасности не одного царя, а и народа, для устранения скопления его на Ходынском поле во время такого же праздника прибегали не к вооруженной силе, а к музыке. Несколько оркестров были посланы на Ходынку с вечера кануна праздника и, расположившись в разных местах, играли по очереди до рассвета, все время держа толпу в движении». Другим виновником катастрофы К. И. Пален объявил Сергея Александровича, «своим индифферентизмом к участи народа посеявшего такой же индифферентизм в своих подчиненных и своей безответственностью поддерживавшего в них уверенность и в их безответственности». К. И. Пален настаивал на том, чтобы Николай II наложил на докладе такую резолюцию, которая бы привела к добровольной отставке Сергея Александровича с поста московского генерал-губернатора. Тем не менее в царской резолюции говорилось только об исключении А. А. Власовского со службы, о великом же князе резолюция умалчивала (Лопухин А. А. Отрывки из воспоминаний. С. 32–40).

203

Елисейские поля (франц.)

204

Да здравствует император! Да здравствует Россия! Да здравствует франко-русский союз! (франц.)

205

распутничать (франц.)

206

Далее в рукописи оставлено свободное место для нескольких строк.

207

Публикуется по: Памяти графа И. И. Воронцова-Дашкова // Вестник Красного Креста. 1916. № 2.

208

Имеется в виду вдовствующая императрица Мария Федоровна, являвшаяся официальной покровительницей Российского общества Красного Креста.

209

В конце февраля 1904 г. И. И. Воронцов-Дашков, как председатель Исполнительной комиссии, официально обратился к земствам и городским думам, приглашая их помочь Красному Кресту. В начале марта представители 19 земств, в основном тех, где заметную роль играли оппозиционные элементы, подали в Исполнительную комиссию заявление о своем согласии участвовать в создании санитарных отрядов, но при условии «объединенной работы в Общеземской организации». И. И. Воронцов-Дашков пошел навстречу земцам, содействуя тем самым объединению оппозиционных сил в рамках легальной организации. Так возникла Общеземская организация помощи больным и раненым воинам во главе с князем Г. Е. Львовым, в которую, вопреки ее названию, входили только 13 губернских земств. Поддерживая земцев, И. И. Воронцов-Дашков действовал вопреки министру внутренних дел В. К. Плеве, являвшемуся противником объединения земств в особую организацию. Противостояние между ними разрешилось в пользу И. И. Воронцова-Дашкова, на сторону которого встал Николай II. В. К. Плеве принял Г. Е. Львова «грубо», а царь – «замечательно любезно». Во время аудиенции, состоявшейся 27 апреля 1904 г., Николай II «был тронут. Он обнял князя, перекрестил его, поцеловал и заговорил о полном сочувствии своем предпринятому земствами делу». Царь попросил Г. Е. Львова передать персоналу санитарных отрядов Общеземской организации «напутственное благословение и пожелание всяческого успеха» в «святом деле человеколюбия» (Святополк-Мирская Е. А. Дневник // Исторические записки. 1966. Т. 77· С. 250; Полнер Т. И. Жизненный путь князя Георгия Евгеньевича Львова: Личность, взгляды, условия деятельности. М., 2001. С. 90–129).

210

В №№ 14316 и 14323 (Прим. авт.).