— Спасибо, — сказала она, — вы спасли мне жизнь и вправили
ногу. Может, вы останетесь и выпьете чашечку кофе?
— Лучше в следующий раз, — сказал Дронго, — вам нужно лечь и
отдохнуть.
Видя, что он уходит, она вдруг грустно сказала:
— Вы знаете, первый раз в жизни со мной такое.
— Ничего, — улыбнулся Дронго, — вывих — это еще не самое
страшное испытание.
— Нет, — возразила она, глядя ему в глаза, — я не об этом.
Первый раз в жизни я предлагаю мужчине задержаться у меня дома, и он уходит. Со
мной такого еще не было.
— Вам нужно отдохнуть.
Домой он приехал на такси. Достал с книжной полки роман
Уайлдера. Позвонил водителю, попросив его приехать завтра к десяти часам утра.
Потом принял горячий душ. Каждый раз, когда он принимал душ, он вспоминал
горячую баню в Токио и обнаженную Фумико. Уже позже, вернувшись из Японии, он
узнал, что в этот бассейн с кипящей водой нельзя было лезть, не встав
предварительно под душ. Ни в коем случае. Но Фумико, отбросив традиции, первой
влезла в «фуро», ожидая, когда он нырнет следом. И ему пришлось тогда лезть в
этот кипяток. Теперь горячая вода будет неизменно ассоциироваться с голым,
словно отполированным телом Фумико.
Он вышел из ванной и прошел в кабинет. Новых данных по
«Прометею» в Интернете не было. Зато он прочел много интересного по Северной
нефтяной компании. И про убийство вице-президента компании Юрия Авдеечева, о
котором, оказывается, сообщали все газеты. «Странно, что я тогда не обратил
внимания на это убийство», — подумал Дронго. Хотя чиновников и бизнесменов
подобного ранга убивают десятками и сотнями, и он не может обращать внимание на
каждое убийство. В газетной заметке все было рассказано так, как сообщила Эльза
Мурсаева. Убийцы ждали Авдеечева и его водителя у офиса компании. Когда машина
подъехала, раздались автоматные очереди. Оба находившиеся в салоне были убиты.
Нашел сообщение и о смерти в Париже Салима Мурсаева,
президента компании «Прометей». Он был убит несколькими выстрелами в спину
рядом с отелем «Бристоль», в котором остановился по прибытии в Париж. Особо
подчеркивалось, что компания Мурсаева считалась одной из самых перспективных на
нефтяном рынке страны. Дронго работал почти всю ночь, до четырех часов утра.
Потом снова принял душ и лег спать, чтобы уже в девять часов утра проснуться и
приняться за утренний туалет.
В десять часов утра он подъехал к дому Мурсаевой. Женщина
уже ждала его на улице. Она была в другом плаще, более светлом. И в строгом
темном костюме. Макси-юбка, полуспортивного покроя пиджак, столь модный в этом
сезоне. «Донна Каран», безошибочно определил Дронго. У этой женщины хороший
вкус. Хотя она, кажется, работает в журнале, где пропагандируют именно эти
фирмы.
— Почему вы вышли на улицу? — упрекнул он женщину, когда она
села к нему в автомобиль. — Мы ведь договаривались.
— Я не думаю, что убийцы будут стрелять в меня прямо во
дворе, на глазах у играющих детей, или попытаются на меня наехать.
— Убийцам все равно, где стрелять, — заметил Дронго, — Робин
Гудов давно уже нет. Остались одни подонки.
Он еще раз напомнил Мурсаевой, что должен появиться в
компании в качестве ее доверенного лица.
— И прошу иметь в виду: если вы снова назовете меня Дронго,
мне придется уйти оттуда раньше времени… Скажите, кто остался в «Прометее»
вместо вашего брата?
— Матвей Ивашов, — ответила Мурсаева, — он был первым
вице-президентом компании.
— Вы его хорошо знаете?
— Да, конечно. Они дружили с братом. Тот ему очень доверял.
— Мне кажется, ваш брат вообще доверял многим людям.
— Да, — сухо согласилась она, — и поэтому пострадал. Не
нужно было верить никому. Так легче жить. Чтобы потом не разочаровываться.
Дронго ничего не ответил.
— Почему вы молчите? — с вызовом спросила она. — Вы со мной
не согласны?
— Нет, не согласен. Можно остаться одному, если вообще не
верить людям, — печально сказал Дронго.
Она взглянула на него. Достала сигарету. Потом смяла
сигарету и выбросила ее в окно. И лишь затем спросила:
— Вы имеете в виду меня?
— Я не имею в виду никого конкретно.
— Нет, вы имели в виду меня, — упрямо сказала она. Работа в
руководстве журналом научила ее ставить прямые вопросы. — В таком случае почему
вы тоже живете один? — поинтересовалась она.
— Может, именно поэтому, — признался Дронго. — Бальзак
однажды сказал, что священники, врачи и адвокаты не могут уважать людей. Они
слишком много о них знают.
— Вы относите себя к категории адвокатов или врачей? —
поинтересовалась она.
— Священников, — ответил Дронго, — мне слишком много
пришлось выслушать исповедей в своей жизни.
Он замолчал. Она осторожно дотронулась до его руки.
— Мне кажется, я не ошиблась, — призналась она, — вы как раз
тот человек, который может мне помочь.
Автомобиль подъехал к трехэтажному зданию компании. На
пороге стояли двое охранников. Увидев выходивших, они переглянулись.
— Вы к кому? — спросил один из парней.
— К Ивашову, — сказала Мурсаева, — нам нужно с ним
поговорить.
— Он сейчас занят, — ответил второй, — и вообще компания не
работает. Они никого не принимают.
Эльзу нельзя было остановить подобным хамством. Она
насмотрелась его достаточно.
— Пропусти, — грозно сказала она, — неужели не видишь, с кем
разговариваешь? Я сестра погибшего президента «Прометея» Салима Мурсаева.
Показать тебе документы или поверишь на слово?
Охранник пискнул нечто невразумительное, но Эльза, оттолкнув
его, вошла в здание. Дронго вошел следом, ничего не сказав. В здании работало
человек семьдесят. На втором этаже находился кабинет президента компании.
Теперь в нем сидел не Ивашов, а назначенный представитель, собиравшийся
проводить процедуру банкротства. Ивашов находился в своем кабинете,
расположенном напротив. Секретарша, работавшая здесь при прежнем руководителе,
узнав сестру Салима Мурсаева, расплакалась и объяснила, что именно происходит в
их компании.
Дронго и его спутница вошли в кабинет Ивашова. Ему было лет
пятьдесят. Это был высокий грузный мужчина. Короткие волосы, подстриженные
ежиком, мясистые щеки, второй и третий подбородки, крупный нос, небольшие
глаза. Увидев вошедших, он радостно всплеснул руками и, быстро поднявшись,
проявил грацию, не свойственную столь крупной фигуре.
— Здравствуйте, Эльза, — он пожала руку ей, затем Дронго, —
очень хорошо, что вы пришли. Мне стыдно признаться, что нет времени вас
навестить. С этой глупой процедурой банкротства. Но мы пока боремся, пока
пытаемся отстоять свое право на существование.
