— Почему вы не говорили мне об этом раньше?
— Я думала, это не имеет отношения к делу, — призналась
Мурсаева, — никто, кроме моего брата, об этом не знал. Формально деньги шли на
его счет, потом переводились в офшорную зону, и десять процентов всех
отчислений шли губернатору. Поэтому я была уверена, что письмо всего лишь
угроза. Губернатор не захочет лишиться такого источника дохода.
— А Мясников об этом не знает, — кивнул Дронго, — думаю, что
у вице-губернатора будут большие проблемы, если его начальник узнает о письме
Гаврилова. Ах как жаль, что я не знал этого факта. Я бы разговаривал с Алексеем
Алексеевичем совсем по-другому. Вот почему он так боялся огласки. Наверно,
знает про десять процентов.
— Наверно, догадывается, — ответила она, — вы же знаете, что
каждому нужно давать его проценты. Думаете, брату оставалось так много? Еще
свои проценты нужно было оставлять в правительстве, в Министерстве экономики,
где предоставляют право на внешнеторговую деятельность, в банке — в общем,
везде… Все хотели свои проценты…
— В любом случае нужно было сказать мне об этих десяти
процентах, — мрачно сказал Дронго. — Выходит, вся ситуация резко меняется.
Губернатор был лично заинтересован в стабильности поставок и в процветании
«Прометея». Очевидно, он выходил на президента компании, который и контролировал
поставки. А Мясников, явно пользуясь моментом, решил через Гаврилова
протолкнуть собственное решение. К тому же пользуясь поддержкой в Москве. Сам
Мясников может и не стоять за убийством вашего брата. Но люди в Москве, которые
собираются получить контроль над компанией «Прометей», вполне могли решиться на
это. Возможно, они считали, что и сами могут обеспечить компании солидную
поддержку и нужный объем нефтепоставок. А отказ Северной нефтяной компании
разорит «Прометей», и без того поставленный на грань банкротства.
— Может быть, — согласилась она, доставая сигареты. Пока он
рассказывал, она не курила, настолько поглощена была его историей. Но сейчас
вспомнила и про сигареты.
— Вы сказали, что вам удалось узнать, кто именно звонил
Мясникову из Москвы, — напомнила она, щелкая зажигалкой.
— Он сказал мне фамилию, — кивнул Дронго, — у нас было
джентльменское соглашение. Он говорит мне фамилию, а я забываю о пленке. Я даже
не мог себе представить, какой убойной силой обладала эта пленка. Если бы я заранее
знал про десять процентов губернатора! Конечно, Мясников кое-что слышал. Именно
поэтому он так боялся, что его разговор с Гавриловым дойдет до губернатора. Он
не боялся разоблачения, я должен был это понять. При поддержке губернатора он
бы сумел вывернуться. Но только при его поддержке. А если бы тот узнал, что
Мясников действует за его спиной, то тогда Алексею Алексеевичу пришлось бы
очень трудно.
— Я не думала, что это так важно, — призналась женщина, — вы
же знаете, сколько взяток приходится всем давать. Бедный Салим, он все время
был в напряжении. И все-таки, кто это был? Кто звонил Мясникову?
— Ну зачем вам знать? Вас должен интересовать результат. Кто
именно отдал приказ об убийстве вашего брата. Пока этого человека я не нашел.
— И тем не менее я настаиваю, — вспыхнула она, — мне важны
все подробности этого дела.
— Какой-то Сушков. Кажется, он работает в правительстве, —
сообщил Дронго.
— Ефим Сушков, — вдруг назвала она незнакомца по имени, —
Салим так и думал. Он его всегда подозревал…
— Вы слышали об этом человеке? — удивленно сказал Дронго.
— Конечно. Он от имени правительства введен в
Государственную нефтяную компанию. Как раз ту самую, которая владеет двадцатью
процентами акций «Прометея».
— Значит, мне нужно будет завтра с ним встретиться, — сказал
Дронго. — Если вы знаете еще какие-нибудь имена или факты, то сообщите мне их
сегодня и сейчас, чтобы я не ездил за ними так далеко. Это и в ваших интересах,
Эльза.
Она улыбнулась. Потушила сигарету в пепельнице. И затем
сказала:
— Нет. Я больше ничего не знаю. А если что-нибудь вспомню,
то обязательно сообщу.
— Я слышал еще одну фамилию, — вспомнил Дронго, — в Северной
нефтяной компании работал какой-то Мехти Самедов. Говорят, что он исчез сразу
после убийства Авдеечева. Вы не слышали такую фамилию?
— Самедов? Никогда не слышала.
— Говорят, что ваш брат с ним встречался.
— Может быть, — пожала она плечами, доставая еще одну
сигарету, — он наверняка знал многих в Северной нефтяной компании. Салим
работал с ними и близко знал некоторых сотрудников. Но у нас этот Самедов
никогда не был. Иначе я бы слышала его фамилию. И Салим мне про него не
рассказывал. А как Сафиев? Вы его уже нашли?
— Почему вы так уверены, что это был Сафиев?
— Я убеждена, — тихо ответила она, — и для меня самое важное,
чтобы вы его нашли. Брат должен был встретиться в Париже именно с этим
негодяем. И я хочу знать, кто заказал ему убийство Салима.
— Я попросил сотрудников французской полиции найти следы
этого Алика. Сейчас его ищут по всей Европе. Во всяком случае, он пока в
Шенгенской зоне.
— Ну вот, видите, — кивнула она, — значит, нужно начинать
именно с него.
— Я думаю, что мне еще придется встретиться со многими
людьми, чтобы узнать подробности. Не забывайте про звонок, который мне сделали
неизвестные. Они не хотят, чтобы я продолжал расследование, а значит, либо
имеют отношение к убийству, либо собираются провести собственное расследование.
Во всяком случае, мне придется рано или поздно встретиться и с позвонившим мне
негодяем, и с самим господином Сушковым.
— Вы думаете, что он вам что-нибудь расскажет? — спросила
она недоверчиво.
— Я умею убеждать людей, — кивнул Дронго, — посмотрим, как
пойдут наши дела.
— Да, — сказала она, потушив вторую сигарету, — вы умеете
быть убедительным. Иногда я жалею, что не встретила вас двадцать лет назад.
В ее словах был вызов. Дронго улыбнулся, разведя руками.
— Я тоже, — сказал он, — но в жизни не всегда бывает так,
как мы хотим.
Это была завуалированная форма отказа. У него были свои
принципы, и он не собирался им изменять. Нельзя допускать интим с женщиной, с
которой связывают чисто деловые отношения. Вот после того как он найдет убийц
ее брата… Или не найдет. Но в любом случае он имеет право думать о ней только
после завершения дела. В этом было нечто унизительное — соблазнять женщину,
которая платила ему за расследование. И недостойное.
Она все поняла. Поднялась и пошла к выходу.
— Моя машина вас ждет, — напомнил Дронго.
— Не сомневаюсь, — ответила она, не улыбнувшись, — вы всегда
помните о своей работе. До свидания. Надеюсь, вы меня пригласите, когда
появятся новые сведения.
