Тем не менее самого Шенгелия в преступных связях никто не
обвинял. Хотя клуб «Орфей» был местом, в которое, кроме известных людей, любили
приезжать и некоторые главари преступных группировок. Получив все эти сведения,
Дронго заодно узнал, что сам Шенгелия был не только владельцем клуба, но и
совладельцем престижного модельного агентства, в котором отбирались девушки для
работы на Западе.
В десятом часу вечера позвонила Эльза Мурсаева.
— Я только недавно приехала домой, — призналась она, — меня
вызывала следователь, которая ведет дело о гибели Аллы.
«Кажется, Валентина Олеговна достаточно рьяно взялась за это
дело, — подумал Дронго, — она сегодня провела на работе больше двенадцати
часов. Интересно, почему она так торопится. Ведь могла перенести разговор с
Мурсаевой на завтра. Неужели хочет устроить со мной негласное соревнование?
Первой найти преступников. Иногда бывает трудно понять логику женщины. Напрасно
феминистки считают, что мы одинаковые. Мы все-таки разные. Для нее важно найти
преступника, чтобы самоутвердиться и доказать мне свой профессионализм. Для
меня важно найти убийцу, чтобы убедить прежде всего себя в своем
профессионализме. Вот такие разные подходы».
— О чем она вас спрашивала? — устало спросил он.
— Обо всем, — ответила Мурсаева, — о наших отношениях, о их
жизни с Салимом, о их совместных доходах. Вы знали, что Алла имела акции клуба
«Орфей»?
— Нет, — ответил Дронго.
— Пять процентов, — сообщила Мурсаева, — следователь уже
успела все проверить.
Мальгасаров говорил про десять-двадцать. Значит, он
сознательно завысил проценты. Понимал, что даже двадцать процентов акций
«Орфея» не равнозначны пяти процентам, нет, даже одному проценту акций нефтяной
компании Мурсаева.
— Вы тоже об этом не знали? — поинтересовался Дронго.
— Откуда? Я думала, она поэтому и продает дачу, что у нее
нет денег. А она, оказывается, еще имела акции. И мне ничего не говорила. Да
мне и Салим ничего не говорил. Я даже не могла представить себе такое.
— Зато «Орфей», в свою очередь, имел пять процентов акций
компании вашего брата. Вернее, не «Орфей», а его президент Георгий Шенгелия. Вы
знаете такого человека?
— Знаю, — чуть помолчав, ответила Мурсаева.
— Почему вы мне о нем не говорили?
— Что говорить? Он обычный бизнесмен. Кажется, он еще
владеет каким-то модельным агентством, где работал этот Головин. Они были
хорошо знакомы с Салимом, но я не думала, что нужно перечислять всех знакомых
моего брата.
— У вас есть его телефон?
— Это так важно?
— Мне нужно будет с ним встретиться, — сказал Дронго, — да,
это очень важно.
— Подождите, я сейчас посмотрю. У меня где-то записан его
номер… — она отошла от телефона, и через некоторое время снова послышался ее
голос.
— Запишите. У меня два номера, один, очевидно, мобильный.
Дронго записал номера телефонов и уточнил:
— О чем еще спросила вас следователь?
— Об их отношениях, о наших отношениях с Аллой. Наверно,
Головин успел рассказать, что мы иногда ссорились. Я не стала скрывать, что
недолюбливала Аллу. Хотя мне искренне жаль, что все так произошло.
— А Юрия Мальгасарова? Вы знаете директора клуба?
— Конечно. Салим там часто бывал. Мальгасаров — очень
интересный человек. Он бывший борец, был чемпионом Москвы. Кажется, он сидел в
конце восьмидесятых за какую-то драку.
Дронго сделал у себя пометку, чтобы проверить этот факт. А
его собеседница продолжала:
— Мы часто бывали в этом клубе. Хотя Мальгасаров мне лично
не нравился. Он все время пытался за мной ухаживать. Есть такой тип мужчин. Они
почему-то думают, что если женщина одна, то обязательно страдает из-за этого и
нужно ей помочь.
Он вдруг поймал себя на мысли, что она точно объясняет его
отношения с Линовицкой. Почему он считает, что Валентина страдает из-за своего
одиночества? Может, ей не так одиноко. Может, ей не все равно, с кем именно
встречаться и она хочет встречаться именно с ним?
— Но в общем он был нормальным человеком, — продолжала
Мурсаева, — кстати, он приходил недавно к Алле, предлагал ей участие в каком-то
проекте.
— А он сказал, что приходил к Алле выразить соболезнование.
— Верно. И ко мне приходил. И на четверги ходил…
У мусульман было принято поминать покойного каждый четверг в
течение сорока дней. Она говорила об этом траурном ритуале…
— Что он предлагал Алле? Какой проект?
— Не знаю. Она мне говорила об этом две недели назад. Я
тогда не придала этому значения. Думала, что она врет, чтобы меня позлить. Я
ведь знала, что она продает дачу.
— А если ей нужны были деньги, чтобы принять участие в этом
проекте? — вдруг спросил Дронго.
— Не знаю, — смутилась Мурсаева, — я об этом не думала. Мне
казалось, что она все время врет, чтобы оправдать продажу дачи. Не знаю.
— Она дала часть денег Головину, — напомнил Дронго, — может,
как раз для того, чтобы начать это дело?
— А если он ее просто убил и взял деньги? — предположила
она. — У Аллы не было способностей вести какие-нибудь дела.
«Она не меняется», — подумал Дронго, усмехнувшись.
— Шенгелия и ваш брат дружили? — спросил он.
— Нет, скорее были деловыми партнерами.
— А с Мальгасаровым?
— Нет. Конечно, нет. Это не человек нашего уровня.
— О чем еще вы говорили со следователем?
— О вас, — неожиданно ответила она.
— Интересно, — улыбнулся Дронго, — неужели я был предметом
вашего разговора?
— Представьте себе. Она узнавала, кто именно нанял вас для
расследования убийства моего брата. И, кажется, была несколько смущена, узнав,
что я попросила вас заняться этим делом и даже выплатила аванс. Вы знаете, мне
даже показалось, что вы ей нравитесь. Она чуть-чуть нервничала, когда говорила
со мной о вас. Вы раньше знали этого следователя?
— Нет, — соврал Дронго, — не знал. Мы сегодня впервые
познакомились.
— Как странно, — сказала она, — неужели вы произвели на нее
такое неотразимое впечатление за несколько минут разговора? Хотя, наверно, она
слышала о вас.
— Может быть, — согласился Дронго, — вы приехали к ней на
моей машине?
— Да. Но можете не беспокоиться, я уже стараюсь найти себе
водителя. Мне рекомендовали одного человека, и сегодня я с ним познакомилась.
Если все будет нормально, то завтра мы с ним поедем выбирать новый автомобиль.
