Другой вопрос заключается в том, что у колонистов «Карфагена» сейчас могут быть проблемы. У них может не быть нескольких лет, чтобы мы могли сидеть здесь и наблюдать.
Пришло время спуститься на поверхность.
В группу высадки входят Идзуми, полковник Брайтвелл, трое ее солдат и я. Я ожидала, что Джеймс будет протестовать против моего присутствия, но он просто кивнул, когда был составлен список. Я могу сказать, что его что-то гложет. Он выглядит так же, как и в начале Солнечной войны – словно он упустил кусок головоломки и не может его найти.
Или, может быть, он все еще оплакивает битву в лагере № 9.
Что бы ни беспокоило его, я надеюсь, что он может оставить это здесь, на «Иерихоне». Надеюсь, что мы можем начать все заново на Эосе.
Мои ботинки стучат по коридору, пока я иду к грузовому отсеку. Там уже стоит Идзуми, тоже в костюме, но без шлема. Мин стоит рядом и что-то шепчет ей.
Брайтвелл и ее три солдата стоят в на изготовку, одетые в форму военнослужащих армии Атлантического Союза. У нас только четыре скафандра на борту (а костюмы из «Карфагена» пропали – я проверила). Мы приняли решение оставить два костюма на тот случай, если они понадобятся.
Джеймс крепко обнимает меня, я чувствую тепло его дыхания на ухе.
– Будь осторожна.
– Ты тоже.
– Я тебя люблю.
– И правильно.
Он улыбается и кивает, когда я поворачиваюсь и иду к посадочному модулю. У нас есть два таких судна, которые специально предназначены для входа в атмосферу с пассажирами на борту. Они служат небольшой средой обитания для десантной команды. В ней есть все, что нам может понадобиться, – очистители воды и воздуха, и, что важно, стены, способные противостоять нападению хищников.
Когда люк закрывается, я стою в центральном проходе посадочного модуля и наблюдаю за тем, как камера показывает Джеймса, Мин и Григория, выходящих из грузового отсека. Во внутреннем шлюзе Джеймс и Мин стоят плечом к плечу, глядя в маленькое окно.
Ниши предназначены для функционирования в качестве спальных мест и мест для сидения. Есть кислородная маска для лица – на случай, если посадочный аппарат разгерметизируется и потеряет атмосферу. Брайтвелл и ее солдаты будут использовать их, но я отталкиваю свою в сторону, протягиваю руку в перчатке и нажимаю кнопку на стене над моей койкой, показывая, что я готова.
Панель закрывается, и матрас подо мной начинает медленно надуваться, гель расширяется. Области выше и слева и справа тоже разбухают. Скафандр регулирует давление, плотно прижимаясь к моему телу. Когда гель в матрасе и стенах разбухает, мне кажется, что я завернута в листовой пластик и тону в желе. Это достаточно сильно нервирует. Но гель гарантирует, что меня не подбросит, как шарик в пинболе, когда корабль резко упадет на поверхность и жестко приземлится.
Долгое время ничего не происходит. Я думаю, что атмосфера выходит из грузового отсека. Как только этот процесс закончится, наружные двери откроются, и роботизированная рука поднимет посадочный модуль и осторожно направит его в космос.
Я чувствую толчок, когда рука хватает нас, затем ничего не происходит, и, в конце концов, еще одно сильное дрожание – орбитальный буксир крепится к посадочному модулю.
У спускаемого аппарата нет двигателей. Буксир установит его на вектор для входа. Я действительно надеюсь, что Мин сделал правильные расчеты. Если мы приземлимся в пустыню или на замерзшую дальнюю сторону, все будет кончено.
Внезапно спускаемый аппарат начинает вибрировать, затем грохотать и в конце концов дрожит, грубые движения и звуки смягчаются гелем, заполняющим пространство вокруг.
Мое сердце стучит почти так же быстро, как вибрации при входе в атмосферу. Я глубоко вздыхаю, пытаясь сосредоточиться.
Это наконец происходит.
Я собираюсь приземлиться в чужом мире, далеко-далеко от Земли. Это была моя мечта, но я всегда думала, что это будет одна из планет нашей Солнечной системы.
Вибрации прекращаются, но мое сердце продолжает биться. Я чувствую, как пот покрывает мое тело, прилипая к скафандру, как слизь.
Сверху слышится взрыв, и посадочный модуль дергается, движение резкое даже сквозь гель. Потом наступает тишина. Я чувствую действие силы тяжести в спине и ногах.
Наконец, посадочный аппарат с грохотом приземляется. Проверка посадки, вероятно, займет всего несколько секунд, но кажется, проходит вечность, прежде чем из ниши гель выходит, освобождая меня.
Я неловко поворачиваюсь и вытягиваю ноги из ниши, ставя их на пол. Брайтвелл и ее солдаты уже стоят у настенных экранов.
– На нашем пути нет хищников размером крупнее лисы, – говорит Брайтвелл. – Данные об атмосфере посадочного аппарата совпадают с показаниями зондов.
Я стою на дрожащих ногах. Несмотря на то, что сила тяжести на Эосе на восемь процентов слабее, чем на Земле, скафандр все еще ощущается таким же тяжелым, как свинцовое одеяло.
На контрольной панели данные с внешней камеры показывают поверхность планеты во всех направлениях. Мы окружены сине-зеленым морем травы. Трава выше, чем я ожидала. С орбиты это выглядит как низко подстриженная лужайка, как поле для гольфа.
Массивные парашюты, которые замедлили спуск посадочного модуля, колышутся и трепещут на ветру, их шнуры все еще прикреплены к крыше.
За травой раскинулся густой лес ярких, живых цветов, как будто художник использовал все оттенки на своей палитре.
Я понимаю, что Брайтвелл смотрит на меня, молча спрашивая, готовы ли мы выйти. Я, вероятно, должна была написать речь – слова, которые могли бы быть записаны для потомков: «Это маленький шаг для человека, но гигантский скачок для человечества».
Но я ничего не написала. Слова не приходят. Я чувствую только горячее желание узнать, что случилось с Шарлоттой, Гарри, Фаулером и остальными колонистами «Карфагена» – и ждет ли нас та же участь.
Я киваю Брайтвелл, и она нажимает на круглую красную кнопку выхода рядом с дверью дока. Она открывается с треском, и я чувствую, как мой скафандр обдувает со всех сторон. Лучи оранжевого и золотого солнечного света падают по краям двери, когда она опускается на землю, прижимая траву.
Я чувствую, что козырек на моем шлеме темнеет. Брайтвелл с солдатами двигаются вперёд, к качающейся на ветру высокой траве, с поднятыми руками, чтобы защитить глаза от солнца.
Один солдат идет впереди группы с поднятым пистолетом, слегка пригнувшись, спускается по пандусу. На его краю он поворачивается назад и улыбается мне, его веснушчатое лицо растягивается в улыбке, когда порыв ветра ерошит его короткие рыжие волосы. Затем рядовой Льюис Скотт ступает на землю – в чужой мир.
В тот день, когда он забрался в стазисный мешок, Скотт выглядел испуганным до ужаса. Сегодня он в восторге.
Он идет дальше в траву, водя винтовкой вперед и назад. Наконец он поворачивается и кивает.
