Я сосредотачиваю свое внимание на майоре армии Атлантического Союза, который, кажется, отвечает здесь за военные силы. Он на несколько лет старше меня, с морщинистым лицом, седыми волосами на висках и холодными, жесткими глазами, которые смотрят на меня в упор.
– Подумайте об этом, майор. Мы постучали в дверь. Мы звали вас – до того, как пришли, и после. Мы назвали себя. – Медленно и осторожно я двигаюсь к Идзуми. – И мы привезли доктора. Группа захвата так не действует. Так действуют люди, если бы они действительно пришли сюда, чтобы помочь.
Майор щурится, как будто пытаясь запустить внутренний детектор лжи.
– Подумайте об этом, – продолжаю я. – Мы знаем, что по состоянию на два дня назад в этом здании было около ста человек. Я знаю, потому что я из лагеря № 7. Лагерь, в котором находятся НАСА и ЦЕНТКОМ, – это место самых передовых технологий в Атлантическом Союзе и концентрация его военной мощи. Я знаю, что на этом складе была сотня человек, потому что над ним пролетел высотный военный разведчик с инфракрасной камерой. Мы здесь, потому что увидели признаки жизни. Мы хотели найти здесь запасы – это правда, потому что они нам нужны так же, как и люди. И мы нуждаемся в вас. Я имел в виду то, что я сказал. У нас есть план выживания человечества. Не только некоторых, а всех нас. Этот план сработает, только если люди из лагеря № 7 сделают его реальным. Мы нужны вам, майор. Мы – ваш единственный шанс.
– Давайте послушаем этот план, – говорит он осторожно, не нарушая зрительного контакта.
– В течение четырнадцати месяцев мы собираемся покинуть Землю.
Его глаза расширяются. Я продолжаю настолько спокойно, насколько получается:
– У нас еще есть два корабля на орбите. Они почти закончены. Мы сядем на них и улетим с Земли в новый мир, где мы все сможем выжить. Для этого вам нужны мы – люди из лагеря № 7, наш опыт.
Чендлер усмехается.
– Ой, да ладно! Даже если этот человек говорит правду, которая, исходя из прошлого опыта, сомнительна, он нам не нужен. Я могу сделать все, что он может. Он лжец, уголовник, и он – лишний.
Я откидываю голову назад и смеюсь, заставляя звук эхом разнестись по огромному складу.
– Ричард, Ричард, Ричард. Вот тут-то ты и попался. Это не очередное ток-шоу с неизвестным продюсером, жаждущим рейтингов. Это настоящая жизнь, в которой на карту поставлено наше существование. А позади меня два человека, которые на самом деле были на брифинге миссии первого контакта и видели, как вы выполняете этот же трюк. – Медленно я подхожу к Григорию и Идзуми. – Они видели, как тебя выкинули из миссии. Они могут сказать, почему: потому что ваши идеи были неверны и ваше эго поставило бы под угрозу миссию и существование всех на планете. Группа ученых выслушала нас обоих, и они выбрали меня, и мы все знаем, что случилось. Мы победили Сеть в Битве на Церере, и Долгая Зима закончилась. Вы не были достаточно хороши тогда, и вы определенно недостаточно хороши сейчас.
Чендлер подходит ближе к майору, произнося тихим конфиденциальным тоном:
– Я говорил вам, что он лжец.
– Факты не лгут, Ричард. Подумайте об этом: в лагере № 7 у нас больше людей, чем у вас. И это еще не все: помните, там располагался ЦЕНТКОМ. Эти высотные разведчики – вершина айсберга. У нас есть тяжелая артиллерия, оружие, чтобы создать окружение, и достаточно войск, чтобы совершить набег на этот объект с подавляющей силой. Если бы это было нашей целью, мы бы сейчас не разговаривали. Каждый из вас был бы мертв или подался в бега. Мы бы не постучали или не позвали вас. Мы бы просто вошли, и выстрелы были бы первым звуком, который вы бы услышали. Но мы ничего этого не делали. Есть еще одна причина – почему.
Чендлер открывает рот, но майор жестом заставляет его замолчать.
– Мы не просто пришли за припасами, – спокойно продолжаю я. – Мы здесь, потому что на этом складе есть выжившие. Ученые в лагере № 7 могут вывезти нас с Земли. Но нам нужно взять достаточно людей, чтобы перезапустить человеческую расу. Больше всего нам нужны люди, то есть достаточно большой генетический пул, чтобы обеспечить наше выживание.
Я делаю паузу, позволяя им осознать услышанное.
– Майор, планета будет становиться все холоднее. Эти ящики, полные припасов, будут пустеть, даже если вы продолжите защищать их от любого, кто приземлится у вашего порога. В конечном счете запасы закончатся. Вы будете голодать. Если вы не замерзли до смерти, я предлагаю шанс жить.
Майор бросает взгляд на Чендлера, затем на меня. Медленно его рука опускается на бок, к пистолету в кобуре. Совершенно ясно, что он принял решение.
Глава 40
Эмма
В нашей комнатке я закутала Сэма в теплую одежду, недавно найденную в обломках.
– К-куда мы идем? – в его вопросе чувствуется нервозность.
– На прогулку, Сэм. Все будет нормально.
Элли играет с двоюродными сестрами в комнате Мэдисон, по другую сторону холла. Как и Сэм, она понимает, что-то происходит. Она влетает к нам и хватает меня за другую руку.
– Мамочка, я тоже хочу пойти.
Я приседаю, опираясь на трость и стараясь не обращать внимания на боль в ногах.
– Не сегодня, Элли. Мне нужно отвезти кое-куда Сэма.
Элли хмурит брови, ее глаза наполняются слезами.
Я притягиваю дочь к себе, обнимаю и шепчу:
– Я скоро вернусь, и мы поиграем, ладно? Обещаю. Я люблю тебя.
– А где па?
– Он на работе, милая, но скоро вернется.
* * *
Раньше пейзаж лагеря № 7 разбавляли жилища, над скалистой и пыльной пустыней возвышались белые купола. Сейчас это пространство пустует, насколько хватает глаз; кочки, холмы и курганы, скрывающие обломки наших домов, – свидетельства жестокого нападения Сети.
Мы с Сэмом пробираемся через снега, оставляя пять полосок следов: два маленьких – его, два побольше – моих и точка от моей трости. Я держу его маленькую ручку и чувствую, как крепко он сжимает пальцы.
Он не сказал ни слова с тех пор, как мы вышли из бункера.
Почти в трехстах ярдах от нас, держась за руки, по снегу пробирается другая группа: родители с двумя детьми наверняка выбираются из дома или строения, где они жили (или откуда-то поблизости – сложно ориентироваться без дорожных указателей или номеров домов). В сотне ярдов, в другом направлении, еще одни родители, присев на корточки, разговаривают с тремя детьми.
Здесь жутко. Кроме ветра – никаких звуков. Над нами светит бледное, пыльное желтое солнце, небо затуманено, как будто мы все попали в загробный мир, чистилище, из которого не можем сбежать и где заперты на вечные скитания.
Останавливаюсь рядом с одним из курганов, сомневаясь, что это жилище Сэма, но зная, что это на самом деле не имеет значения.
– Сэм, ты помнишь ту ночь, когда видел родителей в последний раз?
