При упоминании родителей он оживляется и быстро кивает.
– Что они тебе сказали?
Мальчик снова замыкается в себе.
– Они что-нибудь говорили про астероид?
Смутившись, он качает головой.
– О-они сказали, что это был ураган.
– Сэм, так все и было. Ураган. Природная катастрофа. Так бывает, и в этом никто не виноват. – Я осматриваю местность вокруг нас. – Вот что случилось с лагерем. Твои родители очень смелые. Они спрятали тебя перед ураганом. Они могли бы спрятаться сами, но решили спрятать тебя, потому что очень сильно тебя любят.
Он смотрит на снег.
– Я все это слышал. Ветер. У-удар. Было темно, и я пытался вы-выбраться. Я оказался в ловушке.
Роюсь во внутреннем кармане пальто и вытаскиваю стопку фотографий.
– Сэм, это тебе.
Он смотрит на фото. Его родители примерно моего возраста: женщина с темными волосами и сияющей улыбкой; отец в очках с проволочной оправой выглядит серьезно. Они сидят на диване в гостиной с новорожденным Сэмом на руках; ряд окон смотрит на небольшой ухоженный дворик, огороженный забором. Жизнь и время до Долгой Зимы – Сэм был слишком маленький, чтобы ее помнить.
– Родители очень сильно тебя любили, Сэм. И всегда будут.
Я замолкаю, ожидая, пока он поднимет голову, но он продолжает изучать фотографии, держа их уже трясущимися руками.
– Ураган был очень, очень сильным. Очень многим людям не так повезло, как тебе, Сэм. У них не получилось. И… твои родители оказались среди таких людей. Мне так жаль, Сэм.
На фото падает слеза.
– Они всегда будут тебя любить. – Я прижимаю руку к его груди. – И пока они будут в твоем сердце, с тобой всегда будет их частица.
Глава 41
Джеймс
На складе раздается голос майора, грубый и громкий.
– Ты сказал, что привел врача?
Я медленно поворачиваюсь к Идзуми.
– Да, доктора Танаку. И у меня была медицинская практика.
– Хорошо. Докажи это. У нас есть раненые. Если они умрут – ты последуешь за ними.
Чендлер только открывает рот, но сразу же захлопывает его. Очевидно, у него хватает здравого смысла для того, чтобы не спорить с решением оставить нас в живых, чтобы спасти хотя бы некоторых своих людей.
Майор поворачивается на каблуках и ведет нас глубже на склад, во временный лагерь, построенный из обломков жилищ. Это похоже на гигантскую конструкцию из кубиков Лего: модульные части, склеенные вместе, панельная дверь посередине.
Майор приказывает нашим семерым солдатам подождать снаружи. Могу сказать, что Брайтвелл это не нравится.
Внутри прежде всего в нос бьет запах гниения, вонь инфекции и омертвевшей плоти заставляет меня задыхаться. Склад холодный, но здесь он более уютный и яркий, маленькие светодиодные фонари на потолке освещают наш путь. Отделения тесные, люди согнаны в комнатки намного меньшие, чем тесные каморки в ЦЕНТКОМе. Они сделали свои владения как можно более компактными: меньший периметр оборонять легче. И обогревать легче.
В конце узкого извилистого коридора находится импровизированная больница с восемью крошечными кроватями, на них расположились шестеро солдат в форме. В некоторых местах их форма была обрезана, чтобы обеспечить доступ к ранам. Широкие повязки наложены на их руки, ноги и торс. Красные и желтые пятна просачиваются сквозь бинты.
Идзуми подходит к первому солдату, с раной на ноге. Это мужчина моего возраста, с веснушчатым лицом и каштановыми волосами.
Женщина в синих резиновых перчатках останавливается по другую сторону кровати.
– Огнестрельная рана? – спрашивает Идзуми, не глядя на ассистента в перчатках.
Она быстро кивает.
– Да. Десять были ранены в… – Она прерывается на полуслове, глядя на выражение лица майора, стоящего в дверях. Нетерпеливо махнув рукой, он предлагает ей продолжать. – Я пыталась удалить пули у двух раненых, но мы потеряли первого пациента. После этого я остановилась.
– Вы хирург? – спрашивает Идзуми.
– Нет, акушерка.
– Какие антибиотики у вас есть?
Женщина ведет Идзуми к ящику и открывает его. По реакции Идзуми могу сказать, что у нее нет того, что нам нужно.
– Майор, – говорит Идзуми через плечо. – Нам нужны материалы из нашего эшелона.
– Я пошлю за ними своих людей. Но помните, что я сказал: никаких отговорок. Умрут они – умрете вы.
Глава 42
Эмма
После того, как я вывела Сэма на улицу и поговорила с ним, он остался в нашей каморке, смотря телевизор на планшете. Он спит, повернувшись ко мне спиной, вероятно, надеясь, что я не слышу, как он плачет до и после того сна. Он прижимается ко мне, смотря Спейс Лабс, когда Элли приходит домой из школы. Она хмурится, когда видит нас. Падает на четвереньки и пробирается между нами, почти выбив планшет из рук Сэма.
– Элли, это было грубо.
– Но ты же моя мама.
– Элли.
Она поворачивается к Сэму:
– Уходи!
Я хватаю дочь за предплечье, ставлю на ноги, не обращая внимания на боль в ногах. Вывожу ее из комнаты – так же поступали со мной мои родители, когда были сильно расстроены. Когда мы оказываемся там, где Сэм нас не услышит, я присаживаюсь на корточки, оказываясь на одном уровне с Элли.
– Милая, это было очень, очень нехорошо.
Она смотрит на пол, насупившись.
– Ты же моя мама.
– Я и есть твоя мама. И Сэм останется с нами.
– На сколько?
– Навсегда.
Смущенная, она хмурит брови.
– Элли, мы ушли в Цитадель потому, что на лагерь обрушился страшный ураган.
– Астероиды.
– Где ты это услышала?
– В школе.
– Да, это были астероиды. Нам очень повезло. Ты, я и папа не пострадали от этих астероидов. Но Сэму не посчастливилось. Он не попал в Цитадель, а оказался заперт в своем доме.
Выражение ее лица меняется.
– Его дом был разрушен. Родители исчезли. Подумай об этом. Подумай, как сильно ты бы расстроилась, если бы мы с папой ушли.
Поддавшись импульсу, она обнимает меня и начинает плакать.
– Ушли куда? – спрашивает Элли, едва выговаривая слова.
Крепко прижимаю ее к себе.
– Детка, я никуда не собираюсь. Суть в том, что Сэму сейчас очень грустно. Мы нужны ему. Подумай, как было бы грустно тебе, если бы ты оказалась на его месте. Подумай, как бы ты тогда хотела, чтобы люди вели себя?
