К тому времени, когда мы доходим до входа в убежище, битва уже остановилась. Люди Брайтвелл оказываются в большинстве, и вся группа, кроме Идзуми, ждет нас. Вместе мы торопимся на склад, к восточному входу, на звук пальбы. Как только подходим ближе, Брайтвелл делит свои войска на три группы. Они взбираются на стеллажи, устраиваются и, лежа на краю, направляют винтовки на войска, собравшиеся у автоматических дверей.
Григорий, Брайтвелл и я останавливаемся в ряду по диагонали от войск лагеря № 4, спрятав за собой Чендлера и семью Данфорта, а заодно и убрав их с линии огня.
– И что сейчас? – шепчет Брайтвелл.
– А сейчас будет сделка, капитан. – Я включаю рацию и настраиваю ее на тот канал, на котором сидит майор Данфорт. – Майор. Пусть ваши люди прекратят огонь.
– Да вы сумасшедший, Синклер.
– Может быть. Но вы прекратите огонь прямо сейчас. Посланные вами люди мертвы, мы вас окружили.
– Выключаю рацию.
Брайтвелл поднимает свою рацию, которая настроена на наш собственный канал. «Предупредительные выстрелы».
Я достаточно долго смотрю на стеллажи, чтобы заметить выстрелы сверху, отскакивающие рикошетом от металлической двери и балок. Солдаты лагеря № 4 отстреливаются, но им негде укрыться. Они карабкаются и направляют свои винтовки на стеллажи, ища стрелков. Выстрелы войска французов продолжают долетать до склада, некоторые пули попадают в щели двери.
– Вы сумасшедший? – орет Данфорт. – Вы угробите всех нас.
– Нет, это вы. Сложите оружие.
– Вы покойник, Синклер.
Я аккуратно снимаю скотч со рта женщины.
– Вы – наша последняя надежда, – шепчу ей. – Вы должны убедить его прекратить огонь. Если не получится, умрет много людей.
Нажимаю кнопку на рации и подношу ее ко рту женщины.
– Макс.
– Анжела?
– Я здесь. Вместе с Ноем.
Молчание, а затем раздается голос Данфорта, настолько злой, что он с трудом сдерживается:
– Синклер, если ты причинишь им вред, то клянусь, я…
– Если с ними что-то случится, это будет ваша вина, майор. Сложите оружие прямо сейчас. Или будет хуже.
– А что ты предлагаешь сделать с армией снаружи, которая собирается ворваться и убить нас всех?
– Предоставьте это мне.
Я выглядываю из-за поддонов и вижу, как Данфорт качает головой, опуская рацию, и командует своим войскам: «Сложить оружие».
Тишина, затем раздается рык Данфорта:
– Это приказ!
Слышу мягкий стук винтовок и пистолетов, ложащихся на бетонный пол.
– Доложите, – командует Брайтвелл по нашему каналу.
– Четверо все еще вооружены, мэм.
– Все ваши люди, – говорю я в рацию. – Пусть сложат оружие и отойдут от него.
Через минуту старший сержант отчитывается по рации: «Они подчинились. Проверить?»
– Подтверждаю, – отвечает Брайтвелл.
Пришло время для второй фазы. Я снимаю бронежилет и свитер, потом белую футболку в пятнах, которую ношу несколько дней. Рву ее на две части и отламываю от ближайшей паллеты длинный кусок дерева. Креплю к этой палке рваную футболку, сооружая грубое подобие флага перемирия. Засовываю палку между связанных запястий Чендлера и приматываю к ним. Он таращит глаза и качает головой.
– Какой странный поворот судьбы, да, Ричард? Ты выйдешь помочь нам примириться. – Я поднимаю брови. – Нам нужно отправить кого-нибудь, кого не жалко, и… ты же сам сказал, что мы с тобой лишние.
Он пытается отойти, но я хватаю его за предплечье и тащу вперед. Люди Брайтвелл спустились со своих насестов и направляют винтовки на наших пленников. Несколько отдельных выстрелов все еще достигают склада, но без ответного огня изнутри французы ослабили натиск.
Настраиваю рацию на частоту, которую используют французы, и начинаю медленно говорить, надеясь, что их командование знает иностранные языки получше меня.
– Командир лагеря № 5, мы прекращаем огонь. Здесь сменилось управление. Мы хотим мира. Сделку. Работать вместе.
Жду, но ответа нет.
Снова включаю рацию.
– Командир лагеря № 5, ответьте, пожалуйста, если понимаете меня.
Я спрашиваю Брайтвелл:
– Кто-нибудь из ваших людей говорит по-французски?
Она начинает опрашивать своих, но ее прерывает ответ по рации.
– С кем я говорю? – спрашивает женский голос с сильным французским акцентом.
– Я из лагеря № 7. Меня зовут Джеймс Синклер. Мы прибыли сюда помочь выжившим из лагеря № 4. Нас держали в качестве заложников, и мы только сейчас освободили себя сами.
– Вы лжете.
– Нет.
Киваю капралу и сержанту, стоящим позади Чендлера. Они берут его под руки и идут к боковой двери рядом с автоматическими воротами. Он трепыхается, как рыба на суше, но военные держат крепко. Капрал поворачивает ручку двери, и они выводят Чендлера на порог, держа его руки так, чтобы был виден самодельный белый флаг.
Капрал оглядывается на меня, я киваю. Они выталкивают его на ночной холод.
Я включаю рацию.
– Вы узнаете этого человека снаружи?
– Да. Мы его знаем.
Чендлер колотит палкой в дверь, его крики заглушены скотчем. Прекрасный звук.
– Я говорил правду, – отвечаю по рации. – Он больше здесь не главный. Главные – мы.
– Чего вы хотите?
– Работать вместе. У нас есть план, как спасти оставшихся в живых. Мы ищем тех, кто бы помог нам. Мы просим выделить кого-нибудь, кто сможет это сделать. В обмен на еду и кров.
Наступает долгое молчание, возможно, главный среди французов говорит со своими людьми. Могу поклясться, что слышу в отдалении какое-то жужжание.
Чендлер бьется в дверь. Его слова заглушаются скотчем, но я могу догадаться, что он говорит. Это самый сладкий звук, какой я когда-либо слышал. Я слишком долго ждал этого момента, когда смог заткнуть его.
Через узкие щели автоматических дверей пробиваются лучи света. Это автомобильные фары. Французы уходят? Или они все ближе?
Я приближаюсь к отверстию и выглядываю наружу. Бронетранспортер из лагеря № 7 все еще здесь, как и французские машины, все с выключенными фарами. Огни двигаются от горизонта, это высокоскоростные мотовездеходы, подскакивающие по заснеженной равнине.
Еще одни захватчики?
Я быстро переключаю каналы на рации, останавливаясь, как только слышу настойчивый мужской голос: «…можете слышать меня, пожалуйста, ответьте. Мы сейчас провоцируем нападавших снаружи склада». Я узнаю его голос – это один из солдат лагеря № 7.
