Толпа разрывается от крика. В тот момент, когда они прекращают, Чендлер продолжает:
– Мы должны знать, что это за план. Если у них он действительно есть. Я и пальцем не шевельну, пока они не ответят на этот вопрос. Единственный для вас вариант получить от них ответ – присоединиться ко мне. В одиночку у меня нет шансов изменить ситуацию. Если же мы будем вместе, то они больше не смогут игнорировать нас.
Толпа раскачивается вперед и назад, что-то неразборчиво выкрикивая и распевая.
– Если вы вернетесь к работе, – говорит Чендлер, – вы предадите нас всех. Джеймс Синклер и его приспешники, дергающие нас за ниточки, не смогут выжить без нас. Но мы можем выжить без них.
Глава 55
Джеймс
Прошлой ночью Фаулер и Эрлс приняли мудрое решение: они позволили митингу идти своим чередом. Они не приказали войскам разогнать толпу. Если бы они это сделали, Чендлер указал бы на это и сказал:
– Вот ваши угнетатели в действии.
Митинг длился до поздней ночи, и большинство тех, кто не присутствовал на нем (как Эмма и я), не спали.
Сегодня утром началась забастовка. Около половины спасательных команд не вышли на поиски. Я полагаю, что многие из этих людей не заинтересованы в послании Чендлера. Они просто не хотят выходить на улицу на мороз, копаться в снегу для спасения под замирающим солнцем. Но нам нужно это спасение, чтобы сделать средства, которые унесут нас с этой планеты. Иного выбора нет: либо они работают, либо мы все умрем.
Есть хорошие новости: никто из военнослужащих не присоединился к бойкоту.
В оперативном штабе на нашей утренней встрече сотрудников Фаулер спрашивает:
– Варианты?
Григорий пожимает плечами.
– Это очевидно. Нет работы, нет еды.
– В этом, – говорит Шарлотта, – и есть смысл слов Чендлера, что у нас есть все силы, а у них нет права голоса.
– Да, у нас есть силы, – выплевывает Григорий. – И так и должно быть. Мы единственные люди, обладающие навыками, достаточными для того, чтобы вытащить нас с этой планеты. Мы должны нести ответственность за ресурсы ради безопасности каждого. У нас нет времени на обсуждения.
– Здесь очень простое решение, – говорит Эрлс сдержанным тоном. – Спровоцировав забастовку, Ричард Чендлер поставил под угрозу общественную безопасность.
Все взгляды сосредоточены на нем.
– Учитывая текущие обстоятельства, – продолжает Эрлс, – я считаю, что мы должны считать это преступлением.
Долгое время все молчат.
– Мы могли бы заморозить его, – наконец говорит Гарри. – Разве технология не готова к тестированию, Идзуми?
– Почти, – осторожно отвечает она.
– Как это будет работать? – спрашивает Мин.
Гарри пожимает плечами.
– Мы поместим его в стазис на несколько дней, затем выведем и проведем медицинские анализы, а затем посадим под замок, пока не достигнем новой колонии.
Эмма качает головой.
– Если он станет подопытным недобровольно, то это может напугать остальную часть населения. Это опасно. Плюс учтите последствия. Он входит в стазис и просыпается в новой колонии. Ему не нужно терпеть холод, скудный рацион – никаких страданий. Если это случится с ним, я держу пари, что многие люди выстроятся в очередь, чтобы создавать проблемы, а после присоединиться к нему и уйти с работы.
Фаулер закрывает глаза и потирает веки.
– Какой бардак.
Я не могу поверить в то, что я собираюсь сказать, но это кажется самым простым – самым гуманным – решением.
– Есть еще один вариант. Давайте подумаем о мотивации Чендлера. Эго. Его собственная незащищенность. Месть мне – за то, что он сбросил с себя миссию первого контакта, потерял свой шанс на славу, и за то, что я совсем недавно покалечил его.
– Меня он тоже не слишком любит, – говорит Фаулер. – Я выкинул его из миссии.
Я киваю.
– Он хочет того, что мы у него забрали: официальное признание и одобрение. Силу.
– К чему ты ведешь? – спрашивает Фаулер.
– Мы примем его в свои ряды.
Григорий вскидывает руки.
– Ты, должно быть, шутишь!
– Конечно же, на наших условиях. Сначала мы объявляем наш план гражданам Атлантического Союза. Это дает им ясность. Большинство думает, что мы строим еще один бункер или готовимся отправиться куда-то еще на Земле, запуская для этого спутники.
– Это похоже на политику умиротворения агрессора, – говорит Эрлс.
– Я думаю, что мы можем смягчить это. Когда сегодня вечером вернутся сборщики мусора, мы озвучим наш план и скажем, что собираемся сделать их частью этого процесса, позволив им придумать название для нашего нового родного мира – всенародным голосованием. Они также проголосуют за избрание представителя, который присоединится к нашей группе. Если события прошлой ночи о чем-нибудь говорят, то это будет Чендлер. Я думаю, что иметь его рядом, где мы можем наблюдать за ним, гораздо лучше, чем казнить или поместить в стазис… не беря во внимание моральные аспекты, неизвестно, как население отреагирует на его казнь или изгнание через стазис.
Дверь открывается, и входит Брайтвелл. После продвижения по службе одним из первых официальных действий Эрлса было присвоить ей звание полковника, а также возложить на нее больше ответственности, а именно – командование всеми войсками Атлантического Союза. Все, кто был выше ее ранга, были отстранены от планирования, что, проще говоря, позволяло держать их в стороне.
– Сэр, извините, что прерываю, но контроль запуска на кольце ускорения не проверялся в течение шести часов.
– Вы послали команду? – спрашивает Эрлс.
– Они готовятся. Я думала, что вы все хотели бы знать.
Эрлс кратко кивает.
– Продолжайте, полковник.
Я встаю и иду к двери.
– Я пойду с тобой.
– Я тоже, – говорит Григорий.
– И я, – кричит Гарри, вызвав несколько смешков.
* * *
В дирижабле я поднимаю бинокль и вглядываюсь в здание пункта управления запуском. Оно выглядит крошечным рядом с гигантским кратером, как домик в прерии, расположенный на краю Большого каньона.
Мое худшее опасение состояло в том, что солдаты Тихоокеанского Альянса прибыли на станцию и захватили ее, чтобы использовать потом в переговорах. Но единственные транспортные средства здесь – наши собственные. Все наружные двери закрыты, включая главный вход и погрузочную платформу.
Когда мы приземляемся, я замечаю следы на снегу: похоже, что здесь было двое. На самом деле, я думаю, что это один человек пришел и ушел.
Брайтвелл и ее люди встают у главного входа и осторожно поворачивают дверную ручку, выглядывая через проем с помощью зеркала.
