Явно следовало установить личность сожительницы. Если это Людмила Жеребятова, ставшая в будущем Кордубцевой, значит, они могли запросто уже заделать будущего Славика, отца Антихриста. И тогда – что? На Семена можно вообще больше не обращать внимания? Работать только по ней? Пусть Петренко сам решает.
Кордубцев, как истый джентльмен, довел юницу до станции и посадил в электричку. На большее его не хватило.
Варя впорхнула в вагон вслед за девчонкой. Народу в электричке было мало, и она даже заняла место напротив нее. Будем надеяться, Петренко не заругает, что она демаскировала себя и перешла к активным мероприятиям.
Девушка – воистину все здесь ходят с книжками! – достала из сумочки томик, обернутый в газету, и погрузилась в чтение. Была она хороша собой – только одета плоховато. Впрочем, Варе тоже приходилось носить ужасный суконный польт, туфли, похожие на гробы, и нечеловеческие чулки на резинках. Можно представить, какое у девчонки белье – бедная, как она своего Семена соблазняет. И причесочка – просто косички с ленточками. А косметикой в их возрасте пользуются (как считается) лишь падшие, развратные особы.
Варя взялась читать свое. В какой-то момент, когда девушка отвлеклась от страничек, поймала ее взгляд, улыбнулась и спросила:
– А вы что читаете? – здесь принято на «вы» обращаться, даже если разговор между двумя студентками идет. Та улыбнулась в ответ:
– Шекспира. По программе.
– Первый курс? – понимающе улыбнулась разведчица.
– Второй.
– Педагогический?
– Ага.
– А я вот тоже хотела в пед поступать, да меня друзья в Техноложку сманили. На счетно-решающие машины. Говорят, за ними будущее. Но я сама, как мне кажется, больше гуманитарий по натуре. Может, поменять профиль? А у вас какая специализация?
– Русский язык и литература.
– Полезные знания, нигде не пропадешь… Меня, кстати, Варя зовут.
– А меня – Людмила.
Значит, та самая? Бабушка Елисея Кордубцева? Та, что погибнет в десятых годах двадцать первого века вместе со своим мужем от удара молнии? А смерть их будет спровоцирована и организована родным внуком.
Это было странно, интересно и ужасно: говорить с человеком, вся дальнейшая судьба которого, вплоть до смерти, перед тобой как на ладони. Интересно, что скажет Людмила, если Варя о ее же будущей жизни поведает? Ненормальная, подумает, особенно когда услышит о распаде Советского Союза и капиталистических порядках.
Но Варвара ненормальной не была. Она завязала непринужденную болтовню. Надо было выяснить, как фамилия попутчицы, и сотрудница комиссии мягко навела на то разговор.
– Ой, а мне так своя фамилия не нравится! Семугова, представляешь? Кошмар.
– Почему, хорошая. У меня вообще Жеребятова.
Да, это была она. Будущая жена Кордубцева-деда и бабушка ужасного Елисея, отродья рода человеческого. Эх, сказать бы ей: беги! Беги от своего Семена куда подальше! Так ведь не поймет и не послушает. А может, она уже зачала – прямо сегодня, в бараке на Тайнинке – своего единственного сына, Вячеслава, который в девяностые пойдет служить во флот, там увлечется яхтами и погибнет вместе с супругой в две тысячи двенадцатом году в Эгейском море. Опять-таки: странным образом умертвленный собственным сыном Елисеем – внуком этой милой девочки.
Но и подобный разговор, конечно, невозможен. Данилов пытался отвратить Семена от брака и секса страшилками о неизлечимой генетической болезни, но, как оказалось, совсем не преуспел. Прекрасным образом Кордубцев встречается с девушками – может, конечно, презиками пользуется, да и то не факт.
Как прав Петренко: остановить этих людей может только смерть. И потому из девушки следовало вытащить как можно больше информации: где та проживает, к примеру.
– Может, давай на «ты»? – вопросила Варя.
– Давай.
– А ты сейчас куда едешь?
– Домой возвращаюсь.
– А где живешь?
– Ой, за городом. В Вешняках.
– Супер! – вырвалось у Вари. Иногда она теряла бдительность и начинала употреблять жаргончик, который появится только лет через сорок. – Я ведь тоже в Вешняки еду, к бабуле, – легко соврала она.
Вешняки в ту пору были пригородным дачным поселком, типа Тайнинки.
– Вот как? Куда?
– Улица Красный Казанец.
– Нет там такой улицы.
«Чуть не прокололась! Там, видать, сейчас другая топонимика!»
– Ой, может, я перепутала, там недалеко от станции, налево и прямо, – неопределенно протрещала девушка.
– А я на Пионерской. – И впрямь, не было в Вешняках в двадцать первом веке улочки с таким именем.
– Поедем вместе?
– Давай.
Для дела полезно – проводить объект до дома, разведать, где живет. А самой интересно глянуть, как выглядели Вешняки в пятьдесят девятом. Чай, не чужое место: именно там вскорости, в начале шестидесятых, на месте бывшей разведшколы построят подземный бункер для сверхсекретной комиссии, куда Варя много лет будет ездить на службу.
Они прибыли на Ярославский. Пока шли по суетливой площади, по дороге попались под ручку друг с дружкой две пожилые женщины (одна с чемоданчиком), которые показались Варе смутно знакомыми. Первая – полная и величественная, как королева, вторая – седая, сухонькая, с большим носом и волнистыми волосами. Внимания на них никто не обращал, и только когда они с Людмилой миновали парочку, Варю словно ошпарило: да это ж Ахматова! А спутница ее – Лидия Чуковская. Наверное, поэтессу на Ленинградский вокзал провожает.
– Ты Ахматову знаешь? – спросила она Людмилу.
– Да, мы в школе проходили. «Монашка под маркой блудницы». Постановление ЦК по журналам «Звезда» и «Ленинград».
– Мы ее только что встретили.
– Серьезно? А она еще жива?
«Умрет через семь лет, в шестьдесят шестом», – чуть не брякнула Варя, но сдержалась.
Девушки перебежали Комсомольскую площадь, направляясь к Казанскому, – до строительства длиннющего подземного перехода, соединяющего вокзалы, оставалась еще пара лет. По пути Варя невзначай спросила:
– А ты откуда едешь? Вроде институт ваш совсем не в Мытищах находится?
Девушка слегка зарделась и проговорила, смущенно, но гордо:
– У меня свидание было.
– Куда ж вы ходили? – невзначай поинтересовалась разведчица.
Люда закраснелась еще пуще и прошептала:
– У нас была любовь.
– Вот как? Значит, у тебя все серьезно? И вы поженитесь? А он кто такой?
– Пятикурсник из Архитектурно-строительного. Он предложение мне делал, но я его уговорила подождать со свадьбой, я ведь только на втором.
