Книга Завтра может не быть, страница 34. Автор книги Анна и Сергей Литвиновы

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Завтра может не быть»

Cтраница 34

– А что такое?

– А то, что не стоит счастье народное ни одной слезинки ребенка. Сколько уж раз считали наоборот: сначала большевики, потом, в девяностые – демократы. И всякий раз ошибались. Каждый раз общество, которое на убийстве и слезах строилось, ужасным в итоге получалось.

– Понимаю, Варя Батьковна, ход твоих мыслей. Но знаешь что это такое? Чистоплюйство высшего сорта! Самое настоящее интеллигентское слюнтяйство! Из-за которого Россия сначала в тысяча девятьсот семнадцатом погибла, а потом, по тем же самым причинам – «ах, мы не можем стрелять в народ!» – Советский Союз приказал долго жить в девяносто первом. А если и мы сейчас станем сопли жевать – Россия в двадцатые годы двадцать первого века уж точно погибнет безвозвратно. Поэтому ты бы, Варя, все-таки лучше подумала, поработала над собой. Понятно, конечно, чье на тебя сказывается гнилое влияние – лучше б этого Данилова из Лефортова не выпускали! Ладно, даю тебе на сегодня отпуск – считай, что ты мне не понадобишься. Но вообще мне твоя помощь будет очень нужна; настолько, что если ты ее вдруг оказывать мне не будешь – пристрелю и тебя, и твоего Данилова, как бешеных собак! Ясно?

Девушка вся покраснела и чуть не плакала – так что стороннему наблюдателю могло показаться, будто мужчина, более старший и опытный, дает отповедь юной девушке, которая то ли забеременела некстати, то ли замуж просится, то ли молит взять с собой куда-нибудь далеко, на стройки коммунизма. Мало кто мог, конечно, себе представить, сколь драматичная коллизия разыгрывалась здесь на самом деле.

– Вот он, – прошептала сквозь слезы Варя и кивнула на парадный вход института. Там показались трое сокурсников – обычные советские студиозы конца пятидесятых: штаны-паруса (но с тщательными стрелками), куртяшки, тяжелые ботинки «скороход», в руках – тубусы и папочки из кожзама.

– Который из них?

– Тот, что в центре. Самый высокий.

Парни распрощались плотными комсомольскими рукопожатиями.

– Ладно, ступай отсюда, Варвара. Я надеюсь, Кордубцев двойной жизни не ведет? С двумя или тремя девчонками одновременно не встречается и отправится сейчас на свидание к Людмиле?

– У них на «Красных Воротах» в тот раз свиданка была.

– Да помню, помню я.

И Петренко небрежной походкой отправился вслед за Семеном Кордубцевым, который устремился на остановку троллейбуса номер двадцать четыре.

* * *

В лицо ни Кордубцев, ни Людмила знать Петренко не могли, никакой слежки не ожидали, поэтому он особо не скрывался. Тем паче молодые люди были заняты друг другом. Ни целоваться, ни обжиматься в общественных местах правила приличия в Москве-59 не позволяли, поэтому Семен и Люда преданно смотрели глаза в глаза, держались за ручки, касались предплечий и локотков. Ехали они, видно, тем же маршрутом, как Варя рассказала, на станцию Тайнинскую. И в юноше прямо горело ретивое – он, видать, с каждым километром все сильнее предвкушал, как сорвет с барышни одежды и проникнет в нее в своем доме барачного типа.

Метро, потом электричка. Петренко находился с ними в одном вагоне и в принципе мог бы исполнить их уже там, но слишком много людей вокруг, мало шансов уйти незамеченным и невредимым. А ведь требовалось беречь себя, чтоб разыскать и ликвидировать вторую пару прародителей Антихриста и довести до конца игру с Шаляпиным.

Добрались до Тайнинской. Электрички в те времена ходили реже – еще и потому, что шли туда и обратно по одному-единственному пути. В Мытищах был разъезд. Поезда встречались, и тот, что направлялся в область, продолжал свой путь. А тот, что в Москву, продвигался в сторону Тайнинской.

Как раз в Тайнинку электричка до Москвы придет через пять-шесть минут – будет очень удобно после дела впрыгнуть в нее и раствориться среди пассажиров.

Платформа вся была деревянная: настилы, лавочки, заборчики. Однако имелось что-то вроде вокзальчика, и даже буфет, где тетка в несвежем халате торговала заветренными бутербродами и пивом.

Именно к этому лотку и направилась парочка, видимо, девочка закапризничала, что проголодалась. Или, может, голод обуял Семена и пересилил даже могучее молодое чувство.

Немногочисленные пассажиры, вышедшие на станции, как-то незаметно испарились. Не было здесь никаких, конечно, турникетов и пешеходных мостов – просто разошлись, кто налево, кто, через пути для скорых, направо. А кругом – леса и совсем по-другому, чем в Москве, дышится.

В итоге на платформе осталось четверо: тетка-продавщица, Людмила Жеребятова, Семен Кордубцев и не спеша подходивший к ним Петренко. Момент был подходящий. Полковник надвинул шляпу поглубже на лицо, чтоб торговая тетя потом не опознала. Ни девушку, ни парня он в живых оставлять не собирался.

Молодые люди взяли четыре бутерброда с собой навынос – два с колбасой и два с сыром. Настоящее студенческое пиршество. Продавщица как раз заворачивала им покупку в плотную упаковочную бумагу, когда Петренко нанес сзади два удара, очень быстро, в область печени – Людмиле, будущей Кордубцевой.

Да, да, она не проживет еще пятьдесят семь лет, не родит мальчика по имени Слава, потом этот мальчик не вырастет, не уйдет служить на флот, не вернется, отгуляв дембель, а его в Мытищах не дождется суженая – Елена Чигарева, и они в девяносто втором не сыграют свадьбу, а потом, после долгих попыток, не зачнут Елисея, будущего Антихриста. И у самой Людмилы не останется пятидесяти семи лет, переполненных радостями, невзгодами, удачами – пока она вдруг не будет убита ударившей прямо в нее молнией. И рядом с ней в две тысячи шестнадцатом году должен погибнуть ее верный муж, дед Семен, но он умрет прямо сейчас, от новых ударов ножом, что нанесет Петренко.

Людмила стала оседать на землю. Продавщица вытаращила глаза и широко раскрыла рот, но не закричала. Бутерброды посыпались на пол.

Кордубцев повернулся к Петренко – и что-то с ним было не так. Куда-то делся советский студентик-ботаник, робко трогавший за ручку свою Люду. На полковника смотрели холодные, жесткие, безжалостные глаза. А следующим движением – ликвидатор не мог поверить – студентик вытащил из-за пазухи своей куртешки пистолет и направил его на Петренко. Пистолет? У пятикурсника-комсомольца? В Подмосковье пятьдесят девятого года, где огнестрел случается хорошо если раз в месяц?

«Сейчас он выстрелит», – отстраненно подумал полковник. Никак он не мог ни предотвратить этого, ни укрыться. Нож против «люгера» – плохая защита. Он развернулся бежать.

Клац – раздалось за спиной. Боже мой! Судьба хранила Петренко. Осечка. Он подскочил к самому краю платформы и спрыгнул вниз, на рельсы.

Со стороны Москвы приближался скорый поезд. Летел, клокотал на всех парах паровоз. Он истошно засвистел.

Петренко чувствовал, как за его спиной из павильончика выбегает Кордубцев. И вот он все-таки стреляет – звучит полноценный выстрел. Пуля пролетает рядом с головой полковника. Кажется, он чувствует ее огненное, смертельное дыхание. Еще выстрел. И еще.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация