– Ой, ну я не могу! Не такая! Сколько мы «не таких» видели-то! Девочка, очевидно, так мастерски вешает лапшу на уши, что и сейчас, я уверена, сидит себе спокойно на шее у какого-нибудь доверчивого лопуха, пока мы ищем её по всей области.
Я усиливаю хватку на руле, чтобы не сорваться. Неприятно слышать одну из возможных правд, но, пока не узнаю наверняка, отправлять Ритку в СИЗО я не намерен.
Еду в комитет с одной целью. До зубовного скрежета мне необходимо избавиться от общества бывшей жены. Заберу бумаги, навещу коллегию адвокатов, получу копии завещаний, а там видно будет. Если Рита права, возможно, мне удастся понять, кому и зачем выгодно подставлять её.
Но стоит нам войти в здание, как все планы и светлые мысли вылетают в трубу. Полковник гаркает: «Ко мне! Живо!», а в кабинете, стоит мне только переступить порог, на меня обрушивается целый шквал отборных ругательств:
– Ты какого чёрта, кретин, какую-то девчонку найти не можешь?! Где твоя знаменитая хватка?! Совсем охренели, остолопы! Сам мэр уже намекает, что мы долго возимся с поимкой убийцы уважаемого человека! И пока вы тут в бирюльки играете да запросы у прокурора делаете, мне почему на стол вот это приходит из заштатного райотдела хренпоймикакого городишки через три губернии?
Полковник тычет мне в лицо распечаткой записи с камеры видеонаблюдения. Судя по цифрам, съёмка велась каких-то три-четыре часа назад. Сегодня. Пока я торчал в посёлке «Сосны».
И там, на этом смазанном фото, распечатанном на чёрно-белом принтере, я вижу сосредоточенное лицо Тумановой. Она смотрит прямо в камеру. Прямо мне в глаза. Прямо мне в душу.
Прямо туда, откуда с мясом вырвала сердце и осушила его.
Сквозь зудящую в голове боль я слышу голос полковника:
– Немедленно, Власов, ты понял? Прямо сейчас выдвигай туда и из-под земли достань мне эту девку!
– Разрешите выполнять? – как в тумане произношу чужим голосом.
– Ступай, Власов, да поживее!
Всё происходящее вдруг кажется мне немыслимым бредом. В моей голове вспыхивают строки свидетельских показаний, результаты судебных экспертиз, неоспоримые доказательства её вины.
Но стоит мне глотнуть влажной взвеси стылого воздуха на полную грудь, как перед глазами мысленно встаёт картина спящей на диване в неудобной позе Ритки.
– Ярик, я собрала людей, можем выезжать.
– Езжай с ними, я догоню.
– Ты с ума сошёл, Власов? Без погон остаться хочешь?
– Геля, езжай с парнями. Я догоню, – несдержанно кричу на неё, но мне нет до этого дела. – Прошу тебя, Геля. Мне нужно полчаса, и я нагоню вас на трассе.
Она не задаёт вопросов. Прекрасно видит по моему состоянию, что я просто не способен сейчас отвечать. Да и вряд ли когда-либо буду.
Ведь если я не застану Риту в собственном доме, куда я спешно выезжаю, едва дождавшись, как мои коллеги скроются из вида, то мне придётся выполнить приказ и достать беглянку из-под земли.
16. Маргарита
Шарю рукой по стене в абсолютной темноте, но не понимаю, как открыть эту чёртову дверь. Бесполезные попытки выбраться из дома лишь тратят время.
Я снова стягиваю сапожки и тихо покидаю гараж, возвращаясь в тёплый коридор. Осматриваюсь по сторонам, замечаю тень на лестнице и ныряю обратно в нишу.
Сердце гулко стучит о рёбра. Металлический вкус страха растекается по языку, касается нёба, заполняет весь рот. А низ живота сводит судорогой. Вот уж для чего точно не подходящее время!
Мне нужно просто дойти до двери и выйти на улицу. Я в полной мере осознаю, что меня тут же схватит полиция, что я могу подставить Ярослава, мужчину, который волнует меня больше, чем я готова признать. Но сейчас я могу думать только о том, чтобы добраться до двери и попытаться сбежать.
Я высовываюсь из своего смешного укрытия, смотрю по сторонам и, не замечая ничего подозрительного, делаю несколько быстрых шагов по направлению к двери.
– Где была, конфетка? – раздаётся за спиной голос хозяина, и я выдыхаю спокойнее.
Но тут же ледяной страх сковывает позвоночник. И я бросаюсь к Яру с сапогами в руках.
Он зол. Не знаю, что случилось, но он просто в бешенстве. Хочет сказать мне что-то, но я прижимаю ладонь к его губам. В его холодном, резком взгляде вспыхивает непонимание. И я поднимаюсь на цыпочках и прижимаюсь к нему.
– Кто-то на чердаке, – тихо говорю и торопливо поясняю: – Он пытается вскрыть замок на чердачной двери.
Ярослав отрывает от лица мою руку и прислушивается несколько мгновений. Не знаю, что он слышит за монотонным гомоном телевизора, но всё его тело вытягивается, напрягаясь.
– Будь здесь. – говорит грубо. – На улицу – только в самом крайнем случае, поняла?
Я часто киваю. Поняла я, поняла. Теперь я снова чувствую себя в безопасности.
Пружинистыми шагами мужчина поднимается по лестнице. Я вздрагиваю, когда он шумно выбивает дверь, ведущую на чердак.
– А ну, стой! – раздаётся его крик.
Слышится топот, шум возни вперемешку с ругательствами. Я делаю несколько шагов к двери, готовая в случае необходимости выбежать на улицу.
Раздаётся звон стекла. И мир словно застывает в этом мгновении. Я обмираю от страха. Даже не дышу. Чувствую, что-то случилось.
Слышу шаги. Тяжёлые. Неправильные. Глазами, полными ужаса, смотрю на лестницу. Словно в ожидании своего приговора. Но тяжесть спадает, стоит мне увидеть Ярослава.
Пока я не разглядываю его повнимательнее. Пока не замечаю, как он держится за свой бок. Пока не обнаруживаю кровь на его пальцах. Пока не вижу, как тяжело ему даётся каждый шаг.
– Яросла-а-а-а-ав, – завываю я, опускаясь на пол.
Только сейчас обращаю внимание, что с отчаянием прижимаю к груди сапожки, и откидываю их в сторону.
– Не реви, жить буду, – с усилием усмехается мужчина, но я лишь горше захожусь в рыданиях. – Рита, не сейчас! Давай, матрёшка, ну! Мне нужна твоя помощь.
Я резко замолкаю. Держась за стеночку, поднимаюсь и иду за ним, в гостиную. Я стараюсь игнорировать короткие волны, прихватывающие живот. Он словно каменеет на мгновение и тут же перестаёт меня беспокоить. Сейчас не время!
Ярослав устраивается на диване, стягивает пальто, рубашку. Я ничего не могу поделать с судорожными всхлипываниями, которые рвутся из моего глупого рта при виде рваной раны и сочащейся из неё крови. Но я делаю всё, что мне говорит мужчина.
Подаю полотенце (и ещё одно – подсовываю под его тело), нахожу аптечку, лью на порез обеззараживающее средство. Трясущимися руками сжимаю вместе края. Клею пластырь под аккомпанемент хриплого болезненного стона.
– Перевяжи теперь потуже, – распоряжается он, и я не выдерживаю.
