На длинном столе в кают-компании красовалась белоснежная скатерть. В причудливых канделябрах дрожали свечи, и их мерцание наполняло помещение каким-то особым уютом и теплом. Ночь смотрела в иллюминаторы, а капитан смотрел в ночь, заложив руки за спину. Сам он нарядиться не удосужился: белая льняная рубаха, серые бриджи из тонкой шерсти да высокие, до колен, чёрные сапоги - вот и всё убранство. Портупею с клинком и пистолетом князь оставил на одном из стульев, и вместо широкого кожаного ремня его талию обхватывал алый кушак. В неверном пламени свечей русые волосы Ладимира казались тёмными.
Интересно, они такие же мягкие на ощупь, как и на вид?
- Вы звали, и я пришла. - Она изобразила нечто среднее между книксеном и реверансом.
Капитан развернулся и на мгновение замер. На одно лишь короткое мгновение. Но она успела подметить в его взгляде ... удивление. Странно. Неужели он думал, она ослушается приказа и останется в постели? Или... дело в чём-то ещё?
Это всё чёртово платье!
- Вы сделали мой вечер ярче. - Он взял её руку, чуть склонился и легонько коснулся губами пальцев.
Банальная фраза. Дежурный жест. Но... почему-то сердце сжалось в груди, а щёки вспыхнули.
Чёртово платье... Но в нём ли всё дело?
- Вина? - капитан помог ей сесть и, не дожидаясь ответа, наполнил посеребренный кубок.
- Спасибо, я не...
- Пейте. - Он глянул так строго, что она не рискнула перечить и сделала глоток. Хорошее вино. Густое и сладкое. С глубоким терпким послевкусием и лёгким земляничным ароматом. После третьего глотка голова закружилась, а обиженный желудок требовательно заурчал.
- Закусывать надо, - многозначительно заметил князь и поставил перед ней тарелку. На горке тушёных овощей красовалось филе белой рыбы. Нежное даже на вид, оно пахло так, что слюнки текли. Но... набрасываться на еду, словно дикая кошка... Нет, это неправильно. Совершенно неправильно.
- Я не голодна.
- В самом деле? - хмыкнул Ладимир. - Или вы сирена и не хотите есть своих сородичей? Рыбы ведь сородичи мерфолков, не правда ли?
Он смотрел так внимательно, будто в самом деле ждал ответа. Но так и не дождался.
- Вам идёт это платье. - Ох уж это платье! - Подчёркивает... кхм... цвет волос.
Говоря это, капитан не без труда отвёл глаза от расшитого кружевом глубокого декольте.
- Помнится, дама, которой оно предназначалось - рыжая.
Князь хмыкнул:
- Определённо, боцману надо укоротить язык. Всё разболтал, негодяй.
- Не всё, - лукаво заметила она и ковырнула рыбу вилкой.
- Рад, что вам лучше. - Ладимир посерьёзнел, и по лицу его мелькнула тень. - Вы... сумели что-нибудь вспомнить? Хотя бы... имя?
- Нет...
- Но... должен же я вас как-то называть! - Он мотнул головой, отбрасывая со лба непослушную прядь. - Может быть, Элиза?
Непонятно почему, но имя это вызвало рвотный позыв. Она скосоротилась, а князь расхохотался.
- Ладно-ладно. Давай подумаем ещё. Как насчёт...
Ладимир предложил не менее дюжины имён. Но все они казались нелепыми, корявыми, чужими...
Не то. Всё не то.
В памяти крутилось что-то. Знакомое, тёплое, нужное, правильное, родное. Имя мелькало солнечным зайчиком, но ухватить эту мысль никак не удавалось.
- Сдаюсь! - заявил Ладимир. Он прикончил четвёртый кубок вина одним махом. - Соглашусь на любое ваше предложение.
- Вереск, - сказала она, не думая ни секунды.
- Что?
- Это платье... Оно цвета вереска. - Она опустила глаза. - Я не помню имени. Не помню, как оказалась в волнах, но...
Капитан накрыл её руку своей.
- В своих снах я вижу пустошь, сплошь заросшую вереском, - прошептала она, не поднимая взгляда. - Цветы колышутся, словно волны, гонимые ветром...
- Поразительно... - чуть слышно вымолвил князь и нахмурился.
Что именно его поразило, спросить она не решилась. Осторожно высвободила ладонь из плена цепких пальцев и схватилась за бокал. Голова плыла. Всё кружилось. Что это? Она так сильно захмелела, или, может быть, поднимается шторм?
- Хорошо. Пусть будет Вереск, - прохрипел он и отстранился. - Выпейте ещё вина, Вереск.
- С-спасибо. Мне хватит, - пролепетала она. Что-то тут неладно. Ох, как неладно. Он что, хочет напоить её до беспамятства и... И... "И" что? Что за бредовые мысли? Он мог сделать с ней всё, что угодно, в течение последних восьми дней. Мог. Но ничего плохого не сделал. Ни он сам. Ни его люди.
- Вы заблуждаетесь, Вереск. - Ладимир сжал кулаки и уставился на них так пристально, словно видел впервые. - Боюсь, тут даже бочонка не хватит.
- В чём... В чём дело? - Холодок пробежал вдоль позвоночника. Спина взмокла от пота.
- Дело в том, что я трус, - выпалил князь, вскинув голову.
Трус... Трус? Какой же он трус? Стал бы трус спасать незнакомку, рискуя собственной жизнью? А все те ратные подвиги, о которых рассказывал боцман?
- Да, трус, - невесело усмехнулся капитан, заметив её замешательство. - Самый настоящий. - Он опрокинул в себя очередной кубок. - Лекарь хотел скрыть от вас один... ммм... факт, и я в малодушии своём пошёл на поводу эскулапа. Но позже понял, как низко это - скрывать правду. Знать и молчать, пользуясь вашей... вашим... недугом.
- Что за факт? - собственный голос показался Вереск чужим и далёким.
- Вы... - Ладимир сглотнул. Посмотрел пристально. Взял за руку. - Вы были в тягости.
- Ч-что?
- Вы были беременны, Вереск. - Он сжал её пальцы. - Но потеряли ребёнка. Мне очень жаль.
Глава четвёртая
Можно ли жалеть о том, чего не помнишь? Любить того, кого никогда не видел? Плакать по тому, что не случилось?
Глаза оставались сухими, но душа… Казалось, будто она кровоточит. Боль накатывала волнами, в сердце саднило, ком подкатывал к горлу, но слёзы... Слёзы так и не пролились. Может, их просто больше не осталось?
Вереск лежала, сжавшись в комок, и прижимала к груди подушку. Так легче. Ненамного, но легче.
Ребёнок.
Она потеряла ребёнка. Малыша, которого носила под сердцем.
Был ли этот малыш долгожданным подарком судьбы? Или это нежеланный плод порочной связи? Вереск не помнила. Но отчего-то ей стало так тоскливо, что захотелось броситься за борт и снова оказаться в объятиях рокочущего моря. И в этот раз уже не противиться судьбе.
Ближе к рассвету Вереск провалилась в сон. Ей снилась бескрайняя равнина, заросшая розовым цветом. Тёплый ветер целовал щеки. По синему небу неспешно плыли огромные, похожие на зАмки, облака. Пахло весной. С ней рядом шёл тот, кого она любила. Кому доверяла. Ради кого жила. Он повернулся к ней, но Вереск не сумела разглядеть лица: глаза слепил яркий солнечный свет.
