Ничего. Этого. Нет.
Ничего нет.
Ничего и никого.
Никого кроме меня. – Вереск крепче ухватила мужа за руку. Переплела пальцы. – Никого кроме него.
Есть только мы.
И в этом мире мы одни...
Яркая вспышка.
Не просто яркая – ослепляющая. Вспышка, а потом – удар. Ощутимый, хотя и не резкий. Земля и небо поменялись местами. Реальность кувыркнулась и опрокинулась вверх тормашками. Вереск упала на траву. Сочно-зелёную и мягкую, точно ковёр.
Мгновение, что длилось дольше вечности, она лежала недвижно, созерцая бескрайнее голубое небо, по которому плыли облака. Белые. Пушистые и огромные, словно дивные сказочные замки.
– Жива? – прохрипел Ладимир. Он растянулся рядом. Насквозь мокрый, растрёпанный, в изорванной, подозрительно порозовевшей, рубахе. Грудь князя часто вздымалась: он дышал тяжело и неровно.
– Жива, – откликнулась Вереск и села.
Села и... ахнула.
Пустошь! Надо же! Вересковая пустошь! Мириады розовых цветов, пряные летние ароматы, бабочки, ласковый тёплый ветерок. И никаких тебе чудовищ. Никаких молний, никаких волн высотой с башню...
Место, где мы были бы в безопасности.
– Забавно, – усмехнулся князь и перевернулся на бок.
– Что забавно? – Вереск приметила, что Ладимира трясёт, как от озноба.
Похоже, он ранен. И ранен серьёзно.
– П-платье... – выдавил князь и сморщился. – Ты могла придумать себе любой наряд, но выбрала этот.
Он протянул руку, но тут же уронил. Вереск оглядела себя и нахмурилась: розовое платье! Проклятущее розовое платье с серебристыми парчовыми вставками! Но... как же? Как же так? Минуту назад она была голой, словно новорожденный младенец, а сейчас...
Ты могла придумать любой наряд...
Что значит... "придумать"? Что же это получается? Что, чёрт побери, происходит?
– Кто ты такой? – Выпалила она. – Где мой муж?
– Я... я твой муж. – Знакомый незнакомец перевалился на спину и прикрыл глаза. – Просто я не Ладимир. И не князь.
– Объясни мне всё. – Вереск не знала, чего хочет больше: придушить этого типа, или поцеловать. – Немедленно!
– Придётся. – Ладимир скрипнул зубами и прижал ладонь к боку. Пятерня вмиг стала красной. – Другого пути, увы, нет. Да и времени совсем не осталось...
Вереск вздрогнула. Сколько обречённости в голосе! Так мог бы говорить преступник за секунду до того, как лезвие топора коснётся шеи. Или капитан, решивший пойти ко дну вместе с кораблём.
– Помнишь, мы говорили о той сказке? – едва слышно спросил князь и кашлянул. На губах выступила алая пена.
– О везучем пастушонке? – Вереск разорвала рубашку на его груди и хмуро уставилась на рану. Весь левый бок превратился в сплошной синяк. Местами кожа почернела, а кровь выходила толчками, заливая траву. Нехорошо. Ох, как нехорошо! – Помню. – Она легонько шлёпнула мужа по небритой щеке. – Глаза открой.
– Ты должна знать... должна... – Ладимир снова зашёлся кашлем. Не мудрствуя лукаво, Вереск стянула нижнюю юбку и принялась рвать на полосы. – Я не князь. Я... демиург...
– Деми... что?
– Демиург.
– Этот титул неведом мне. – Она прижала ткань к ране: надо хотя бы попытаться остановить кровь! – Придумать бы, как до замка добраться.
– Замка больше нет, Вереск. – Он шумно выдохнул. – Ничего нет. А демиург – это... Это не титул. Демиург – это создатель миров.
– У тебя начинается горячка, – сказала она мягко и коснулась пылающего лба. – Ты бредишь.
– А ты? – Ладимир ухватил её руку. – А ты не бредишь? Или не тебя голую только что пытался проглотить монстр? Нет? Посмотри вокруг, Вереск! – Глаза князя лихорадочно блестели. – Посмотри! Весь этот мир... Всё в нём, от и до – создал я. Придумал и создал. Всё здесь – лишь отражение моих фантазий. Всё здесь – часть моей души. Даже бедняга Аван! Даже чёртов кракен!
Вереск нервно сглотнула, ощущая, как по спине струится холодный пот.
И кто из нас безумен? Я, или он? Или оба?
– Я из другого мира, Вереск. Ты веришь мне?
– Нет.
– Плевать! – князя трясло всё сильнее. Кровь ни в какую не желала останавливаться, и на зелёной траве образовалась красная лужа. – Придётся... Тебе придётся поверить. Иначе нельзя.
– Что... что это за мир?
– Мир, в котором больше не осталось света... – прохрипел Ладимир. – Там больше не осталось света. Свеча... моя свеча почти угасла...
Он нашёл её ладонь. Легонько сжал и поднёс к губам.
– Я просто незнакомец из чужого мира, Вереск. И моё время вышло...
"Пострадает незнакомый тебе человек в чужом мире...", – скрипучий голос призрака отчётливо прозвучал в голове, и Вереск сжала кулаки. Так вот, кто жертва! Так вот чью жизнь жаждал погубить Безликий!
И наивный пылкий Аван помог монстру, разбив стеклянный шар...
– Нет! – вскрикнула она и прильнула к мужу. – Не смей умирать! Не вздумай! Не вздумай!
– Всё будет хорошо, – едва слышно прошептал князь, и Вереск поняла: хорошо уже не будет. Никогда. – Я сумею спасти тебя, слышишь? Тебя и маленького.
– Так ты... знаешь? – охнула она. – Откуда?
– Ты – моя самая светлая грёза в мире, полном теней, – вымученно улыбнулся Ладимир. – Я хочу, чтобы ты знала... Твой голос... Я слышу его сквозь мрак. Всегда. Каждый день. Даже когда тебя нет рядом, любимая...
– Ч-что?
– Неважно. – Князь зажмурился и сжал зубы.
Ему больно, – сообразила Вереск. – Очень. Очень больно. Больно так, что нет сил терпеть.
– С-слушай меня... – выдавил он. – Слушай внимательно. Оно пожирает мир, но тебя ему не достать. Я... создам убежище. Ребята помогут... помогут тебе. Но ты должна обещать... Обещать...
– Что? – Слёзы катились по щекам солёным градом. Дышать стало трудно, а сердце рвалось на части. – Что обещать?
– Обещай, что не будешь искать меня. Искать и пытаться спасти. – Князь вдруг оттолкнул её. Не грубо, но настойчиво. – Прощай, Вереск.
Что? Что это?
Вереск не успела сообразить, что произошло. За спиной разверзлась дыра. Чудовищная дыра прямо посреди вересковой пасторали. Реальность лопнула, образовывая воронку. И воронка эта ширилась с каждым мгновением...
– Нет! – закричала Вереск, тщетно пытаясь ухватиться за мужа. – Нет!
– Я всегда буду любить тебя. – Ладимир отстранился, и воронка втянула её в себя. Перед глазами мелькнуло месиво розовых и лазурных красок, бледное лицо князя и пушистые громадины облаков.
