– Лика, – через некоторое время я обуздал нервы и мог говорить умиротворенно, но сказать было необходимо – и ей, и мне в особенности: – Это было отвратительно. То, что там произошло. У меня руки дрожат, такого я за собой не припомню. Меня передергивает всякий раз, как вспомню… Это же Мамонтов, Лика, не какой-нибудь мужчина, тебя достойный, а сволочь Данила Мамонтов! Ну хрен с ним, с мерзавцем, но ты же его совсем не знаешь, чтобы такое позволять. Неужели этот бугай производит такое впечатление на дам, что даже лучшие из вас голову теряют и готовы на такую тошнотворную похабщину?
Она ответила далеко не сразу. Я не торопил, хотя за это время успел нагнать в мысли еще больше жути. И когда ее голос все-таки зазвучал, немного удивился его звонкой легкости:
– Артур, а ничего, если я после произошедшего буду на ты вне офиса?
– Да как удобно…
– Так вот, Артур, я тебя услышала. Слова эти все, определения, одно другого хуже. И я бы тебе поверила, поскольку твои эпитеты совершенно логичны. И если бы я сама там не была, то подписалась бы под каждым словом.
– Не понял… А к чему сослагательное наклонение?
– К тому, что ты в летних штанах, Артур. Твое возбуждение не заметить было очень сложно! Правильно ли называть похабщиной то, от чего сам заводишься? Или у тебя всегда эрекция от тошноты?
У меня дыхание перекрыло. И ведь правда, нельзя отрицать. У меня до сих пор член колом стоит, аж больно от прилива крови. За это время он давно бы уже опал, если бы я бесконечно не возвращался мыслями к той сцене – особенно к моменту, когда мужская рука ведет по коже бедра и заставляет девушку сжиматься от желания. Сказать, что это как при просмотре порно – ты просто возбуждаешься и все, несмотря на разум? Однако ответил я немного иначе:
– Это от злости.
Глупо прозвучало. И Лика рассмеялась, выбивая меня из колеи еще сильнее.
Я резко сдал к обочине, позади раздался сигнал другой машины. Но она нас объехала, хотя ругань водителя я слышал даже через закрытое окно. Отстегнул ремень, подался к Лике, перехватил ее за затылок, притягивая к себе и сжимая кулак на волосах все сильнее.
– От злости, – повторил я увереннее. – На то, что ты ему позволяла то, чего я еще не получил.
Поцеловал приоткрытый от удивления рот. Вошел языком резко, вылизывая и не давая права отступить. Потянул за волосы назад, чтобы она запрокинула голову еще больше. Лика ответила – и от этого я поплыл. Вспомнил с трудом, что совсем недавно этот же податливый рот так же отвечал другому мужчине, и вообще потерял контроль. Я уже не целовал – я почти трахал ее языком, отпечатывая в ее уме каждый штрих своей страсти.
Нет, он делал не только это. Я запустил вторую руку ей под платье, сжал ладонь между ног, потер поверх ткани, чувствуя там влажность. Это она от меня возбудилась или уже явилась возбужденная? Возбужденная другим. Сознание окончательно стекло вниз, орган пульсировал и буквально горел, требуя, чтобы к нему хотя бы прикоснулись.
– Полегче, Артур! – Лика все же вывернулась. – Ты сошел с ума?
Сошел, очевидно же! Руку я не убрал, вопреки тому, что в запястье мне вцепились. Как же я ее хотел – именно вот такую, уже накрученную желаниями. И плевать, что желание частично к другому. Наоборот, это будет втройне крышесносно, если я удовлетворю страсть, пробужденную этим ублюдком.
– Не надо, – повторила Лика тише.
Спокойный голос подействовал на меня отрезвляюще. Но я все равно продолжал гладить ее там, не желая прекращать.
– Почему же?
– Артур, я тебе хотя бы нравлюсь?
Неуместный вопрос, но ответа требует:
– Более чем. Если уж я серьезно думаю о сексе в машине, в этой антисанитарии, то ты мне определенно нравишься до безумия.
– Сомневаюсь, что в твоей машине найдется хоть один микроб.
– Ты, кажется, главного не услышала. Лика, я от тебя с ума схожу.
Ее глаза на секунду потеплели, но вдруг снова стали холодными.
– Это больше похоже на соперничество. Ты увидел, как Данила меня целует, ласкает – и слетел с катушек. Что в твоей неожиданной страсти – от тебя, а что от него?
Я нехотя отпустил ее, отодвинулся, положил ладони на руль и склонил голову. Вопрос меня немного обескуражил. Да, я взвинчен ревностью – это правда. Но если уж я целую ее сразу после него – разве это не говорит о том, что желания во мне много? Что я на свои принципы с высокой колокольни нассал бы только ради чего-то ценного? Но самой Лике нравится Мамонтов, а не я. Потому она и остудила пыл нас обоих. Я говорил размеренно:
– Хорошо, допустим. Давай встречаться? Давай начнем отношения, в которых ты сама все увидишь.
– Серьезно?
– Вполне.
– Я… я должна подумать. Сегодня все неоднозначно – не хочу принимать такие решения в запале. И это слишком неожиданно, мне бы толком причины понять.
О чем тут думать? Надо ехать ко мне и наконец-то выплеснуть напряжение! А ей причины подавай…
Но в данный момент ничего не сделаешь, а она тем временем остается свободной девушкой – и может встречаться с кем угодно. Даже догадываюсь, с кем именно. И того черта ничто не остановит – уж точно не Лика. Она, похоже, вся уже погрязла в мечтах о нем. Но если начну излишне ее контролировать, запрещать или диктовать свои правила, то такая терпеть не станет – и больше у меня не останется не единого шанса.
– Прекрасно, – я говорил ровно, без тени сомнений. – Подожду твоего ответа. И, конечно, надеюсь, что ты останешься моим самым верным секретарем в любом случае. Станем мы парой или нет – тебе решать, но с работы я тебя не отпущу.
Она хмыкнула и повернулась к окну. Закинула ногу на ногу, как будто опасалась нового нападения. Я вывернул на трассу и помчался к городу. Завтра новый рабочий день. Завтра я увижу ее снова. Ах да, завтра же обязательно скажу, что дополнительные обязанности больше не нужны и никак их оплачивать я не собираюсь – если уж признался в симпатии, то уж точно не допущу, чтобы она строила глазки кому-то другому по моему же распоряжению.
Напряжение пришлось снова снимать в душе под струями прохладной воды. Так скоро и в привычку войдет. Но меня долго не отпускало возбуждение, я будто силденафилов наглотался. Хотя никогда таким не баловался, но мне кажется, что химические возбудители именно подобным образом и действуют – нагоняют напряжение, которое не уходит даже после оргазма. Надо дать Лике время и пространство, иначе оттолкну. Мне теперь обязательно нужно заполучить ее, натрахаться вдоволь с ней реальной, а не воображаемой – стонущей в руках другого мужчины. Если я ее оттолкну, то свихнусь от потери. Или нет, завтра же надо запереть Лику в своем кабинете, стянуть ее белые трусики, упереть в свой стол и отыметь до потери сознания. Иначе свихнусь. Что же делать, если выбор между «свихнусь» или «свихнусь»?
Хоть Мамонтову звони, честное слово. Он, наверное, не самый плохой собутыльник…
