Она вошла минут через двадцать после своего пробуждения – с обескураживающе-фантастичными мокрыми волосами и без грамма косметики. Домашняя и особенно красивая. Но сразу же вскинула руку и предупредила:
– На сегодня хватит! Для меня и так уже слишком!
Я так и подумал. Но Мамонтов не страдает излишком тактичности:
– Чего хватит, принцесса? Грязного разврата или пошлого тройника?
– Ты сейчас одно и то же назвал, Данила. Все происходит быстрее, чем я успеваю привыкать. Зато есть захотелось, что даже стыд выйти не помешал.
– А чего стыдно? – он потянул ее за руку к себе на колени, усадил и сделал то, чего вожделел я, – зарылся рукой в мокрые пряди, почувствовал их, проведя между пальцами. – Нас? Так мы же тоже участвовали. Позор на наши головы. Давай стыдиться втроем – это всегда веселее.
– У тебя все запросто, Данила, – она поморщилась.
– Не все, – он прошептал ей в губы чуть серьезнее. – И ладно, на сегодня хватит, если хочешь так. Но от поцелуев-то ты вряд ли устала?
Он целовал ее на моих глазах не впервые, но пробирало все так же. Особенно зрелище, как легко она ему поддается, как быстро приручается и расслабленно отвечает. Принимает язык, посасывает и немного напирает сама. М-м-м… да уж. А нам точно на сегодня хватит, если я от одного – причем чужого – поцелуя заново закручиваюсь в спираль?
Мамонтов себе волю не давал – и на том спасибо. И от поцелуев к делу не переходил, хоть каким-то его обещаниям можно доверять. Но встал вместе с девушкой на руках и усадил ее на стол, чтобы было удобнее. Или чтобы мне было виднее? Из мудака так и прет желание меня уесть.
Я и не понял, что уже сделал два шага в их сторону. Наверное, мне нравится эта боль внутри – это нереализованное желание вперемешку с ревностью, которая обостряет все рецепторы. Нравится на самом деле – почти как секс. И вдруг Данила отстранился от нее, позволив девушке посмотреть на меня. Это было приглашение – невысказанное, но очевидное. Третий мой шаг закончился жадным касанием к ее губам. Я хотел затмить собой лишнего здесь, хотел в ее чувствительности обнаружить брешь и нырнуть в нее, оставаясь в ее разуме все же более приятным впечатлением. А Лика, уже немного разгоряченная, отвечала с тем же напором.
Ощутив, что сейчас дам свободу рукам, а ее мокрая футболка – вообще не препятствие, понял, в чем интерес – и теперь отстранился сам, подавшись немного вбок и позволяя ей снова целоваться с Данилой. А потом вернуться ко мне – именно в тот момент, когда его волна напряжения становится заметной. Оказывается, если ничему не сопротивляться, если просто плыть, то выходит самое любопытное исследование, которое только способен подкинуть воспаленный мозг. Мы, подменяя друг друга, даем себе возможность немного остывать, но девушка этого шанса лишена, она почти беззащитна перед непрерывной атакой. И ей становится все жарче и жарче.
И тем не менее я остановил ее руку, которой она неосознанно потянулась к моему ремню:
– Нет, Лика, на сегодня же хватит. И ты, кажется, перекусить хотела. Кто мы будем, если начнем пытать тебя голодом?
Мы отступили от нее одновременно – и получили напряженный выдох и взгляд ненависти. Красные губы, припухшие от поцелуев, были явно недовольны, что их лишили сладкого продолжения муки. Я пошел к холодильнику, чтобы выставить еще нарезки и овощей, притом скрывал улыбку. А козлина не так уж и туп – он хорошо понимает, как ее раздраконить. Или это я интуитивно спровоцировал? Да неважно, но мы точно заставили Лику на полсекунды пожалеть о ее решении. Пусть привыкает к нам – и пусть лучше привыкает в постоянно заведенном состоянии. Тогда, глядишь, и привыкание протечет быстрее?
Еда заставила ее забыть обо всем на свете, Лика с радостью уплетала даже канапе, которые у меня в этот раз вышли не слишком удачно. Ага, а оливки моя девочка не любит – оставляет на шпажке. Зато очень неравнодушна к моцарелле. Изучить бы ее всю, заглотить в себя целиком и уже никуда не выпускать. Но Лика слишком быстро приходила в себя… это на нее так пища влияет?
– В моем положении уже глупо чего-то стесняться, – заявила она весьма бодро, – но я все же стесняюсь спросить – кто-нибудь из вас отвезет меня домой?
Светлые брови Данилы сошлись на переносице.
– Зачем уезжать, принцесса? На сегодня хватит, но завтра наступит через пару часов. Думаю, Арт не будет возражать, если мы останемся.
«Арт» настолько не возражал, что даже забыл поправить. Нет, я правда, не предполагал, что наш буйный уикенд закончится прямо сейчас! Под чертовы канапе, которые даже не слишком удались! Лика демонстративно подумала секунды две и покачала головой. Мы с соперником переглянулись, вероятно, подумав об одном и том же: не мстит ли она нам за недавний невинный маневр вполне себе обидным решением? Так и кто тут кого дрессирует? Это же Лика, которая любому вернет сторицей…
Но спорить сейчас было неуместно. Раз она уверена, то нам придется подчиниться, чтобы потом с тоской ждать следующего шанса – и тогда вредине не поздоровится, трахать ее будут до потери сознания, сама напросилась. Днем мы выпили вина, но оно уже выветрилось, и очень непросто ответить – кто же ее повезет домой? Кому выпадет возможность поцеловать ее еще раз и провести некоторое время наедине? Я их наедине точно не оставлю – и, судя по мрачной роже оппонента, он нас тоже. И кто же уступит?
– Придумал, – обнадежил Данила. – Поедем вместе – на твоей машине. Я за рулем.
– Что? С какого бы хрена я позволил тебе сесть за руль моей машины? Я, между прочим, собственник – это моя суть!
– И верно. Веди сам. Я с Ликой тогда на заднем сиденье… – протянула эта мерзкая гнида.
Думал я недолго, хотя даже зубы в процессе немного скрипели. А потом отдал ему ключи под смех обоих. Они что же, вдвоем надо мной издеваются? Ставят перед немыслимым выбором, чтобы посмотреть, до чего я дозрею?
– А ты становишься все более и более человечным, – заявил Данила, заводя мою машину. Мою безупречную, тщательно оберегаемую, любимую машину, в которую я даже пассажирами раньше неприятных типов не пускал!
Лика же положила руку на мое колено и подпела:
– Кажется, все происходящее раздвигает далеко не только мои границы, Артур. Это просто машина – вещь, которую используешь. Не замечаешь, как становится легче дышать, если отпустить контроль хотя бы над вещами?
Я всю дорогу ее целовал, чтобы не начать замечать.
Глава 14
Данила
Лика думает, что ее привычная жизнь перевернулась с ног на голову. Артур думает, что его. А я, баловень судьбы, на самом деле никаких потрясений не испытываю. Мне именно так некоторое время и казалось. Но тем временем я менялся.
В воскресенье завалился к свингерам. Разделся, подумал, оделся и ушел. Потом как-нибудь вернусь к этим проказникам, а пока было лень напрягаться. Ведь тут все понятно, а игру интересной делают эмоциональные привязки и непредсказуемые реакции: как отреагирует Лика, если я перегну палку; подыграет ли Артур или поддастся своему чувству собственности; когда меня отошьют, как случилось субботним вечером, а когда соскучатся до желания позвонить. Эмоции и боязнь проигрыша делают из секса не пустые телодвижения, а американские горки. В воскресенье я это до конца не осознал, просто ушел, поддавшись лени. Окончательно дошло несколько позже.
