То, что в квартире кто-то есть, она поняла не сразу. Рванула навстречу шуршанию в коридоре и увидела рыдающую на подставочке для обуви Софу.
– Соня! Что?
– Ты певица, что ли? Из Большого? Так поешь, что меня на слезу прошибло.
Соня высморкалась в салфеточку и посмотрела на Агату покрасневшими глазами. У ее ног стояли пакеты с продуктами.
– Ты без Игоря?
– Мама решила, что мы плохо следим за ребенком, все больше с мужиками кокетничаем, и отбила его на сегодняшний вечер. Кстати, они звонили? Нет? Тогда давай, что ли, ужин приготовим. Смотришь, кто-нибудь и подтянется на запах.
Они потащили пакеты на кухню.
– Так ты что? Профессиональная оперная дива?
– Да нет. Я вроде Фроси Бурлаковой. Самоучка.
– Да ты что? – поразилась Софа. – Никогда бы не подумала! Такое спеть – лет десять учиться надо! А чего ты в консерваторию не пошла? С таким голосом была бы уже в Ла Скала!
– Да как-то не случилась Ла Скала. В доме ни мужиков, ни денег. Пришлось выбирать из того, что могло нас прокормить.
– А кем ты работаешь? Ну, в смысле, у себя.
– Я геммолог.
– Ого! Так Генрих наш покойный тоже геммологом был. Причем известным. Не слышала? Корц?
Осторожнее, Агата.
– Слышала кое-что. А что мы варить будем?
– Да вот думаю, свинина или курица? Запекать или жарить?
Они увлеклись выбором меню и разговор перетек в безопасное русло. То, что она никому, ни Соне, ни Марку не рассказала, что приходится им родственницей, начинало Агату мучить. Сначала она сама не знала, потом все сложилось так, что признаться стало как-то неудобно, а теперь – совсем неловко. Во-первых, вдруг они подумают, что она затесалась в их семью с умыслом. Причем вовремя так появилась, аккурат после смерти Генриха. Может, хочет кусок наследства отхватить, профурсетка этакая? А во-вторых, она влюбилась быстрее, чем поняла, что Марк – муж ее сводной сестры, и теперь признаться – значит навсегда вырвать его из сердца. Конечно, именно так и надо поступить. Но как смочь? Нет, надо сделать иначе. Когда все закончится, и Олега найдут, она просто тихо исчезнет из жизни этих людей. И не надо никому ничего рассказывать. Собственно, зачем? Они прекрасно проживут и без нее. Забудут быстрее, чем ее поезд исчезнет вдали. А она постарается начать все сначала. Вернется на завод, запишется на курсы вождения и обязательно в кружок хорового пения. И закроет этот гештальт.
Агата поняла, что плачет и, боясь, что Соня заметит слезы, быстренько прошмыгнула в ванную. Умывшись, постояла в прихожей, успокаиваясь, и тут в дверь позвонили. Она открыла. На коврике сидела Муся. Агата чуть не завопила от радости.
– Муся, Мусенька, ты откуда взялась?!
Агата подняла пушистую подругу и прижала к груди. Тут только она заметила Марка, который улыбаясь, смотрел на их с кошкой нежную встречу.
– Я подумал, с Мусей тебе будет спокойней и…
Она не дала ему договорить. Обняла свободной рукой и поцеловала. Крепко. От всей своей исстрадавшейся от печальных раздумий души. Она ведь мысленно уже попрощалась с ним навсегда. Ее поцелуй был таким страстным и чувственным, что Марк, забыв о кошке, сильно прижал Агату к себе и, не давая отстраниться, ответил тем же. Наверное, Соня так и застала бы их прилипшими друг к другу, но Муся возмутилась! Она рассерженно мяукнула и, вырвавшись на свободу, сиганула в сторону кухни. Оттуда сразу же раздался визг Софы.
– Ааааа! Это кто? Блин, откуда кошка? Это чья такая?
– Соня, не пугайся! Это не дикий камышовый кот, а всего лишь Муся! – крикнул Марк, не выпуская из рук Агаты.
– Это моя, – подтвердила Агата, продолжая обнимать Марка за шею.
И тут на лестнице послышались шаги. Агата втащила Марка в прихожую и захлопнула дверь. Соня вышла и уставилась на них. Наверное, с их лицами было что-то не то, поэтому Агата прошмыгнула в кухню и срочно полезла в холодильник за молоком. Кормить дорогую гостью.
Марк о чем-то разговаривал с Соней в прихожей. Дает мне время прийти в себя, поняла Агата. Она несколько раз выдохнула и, налив в блюдце молока, начала неторопливо нарезать овощи для салата. Дура. Как есть, настоящая дура. Закрыть гештальт, говоришь? Всем твоим честным намерениям – грош цена. Стоило его увидеть – уже рассиропилась. Целоваться полезла, лобызаться, так сказать. Потерпеть не могла? Ну и что дальше?
Ругая себя последними словами, она понимала, что находясь рядом с Марком, сдерживаться не сможет. Значит, надо установить дистанцию. Километров эдак в тысячу или две. «Я твердо знаю, что любовь пройдет, когда два сердца разделяет море». Это откуда? А, из «Собаки на сене». Золотые слова.
Когда Марк с Соней вошли, она была спокойна, как буддистский монах. Сейчас Марк посмотрит на нее и поймет, что поцелуй был лишь проявлением благодарности за Мусю и более ничего. Но Марк не смотрел на нее. Он разговаривал по телефону и выглядел озабоченным.
– Ты приехать сможешь? Я у Сони. Нет? Я могу быть полезен? Тогда что? Понял. На связи.
Марк посмотрел на женщин и неожиданно подумал, что в который раз замечает – в минуту опасности или тревоги Агата и Соня словно притягиваются друг к другу. Вот и сейчас Соня сразу встала рядом с Агатой, и та прижалась к ней боком, словно ища защиты или защищая. А ведь они знакомы три дня. Странные создания эти женщины.
Марк отказался даже от чая и уехал, не объяснив куда. Женщины остались коротать вечер в одиночестве. Ужинали в молчании. Обе понимали, что любой разговор свернет на тревожащие всех события, а им и без того было не по себе. Что-то назревает. Эта мысль витала в воздухе.
– Агата, не откажи. Спой что-нибудь. Если можно.
Что ж. Агата, не чинясь, спела Summertime Гершвина. Соня закрыла глаза и наслаждалась. И было чем. Получилось хорошо.
– Эх, мне бы голос… – мечтательно сказала Соня. – А то единственное достоинство – бюст! Да и то все думают, что силиконовый! Такая досада.
Немного развеселившись, Соня решила похвастаться и показала серьги, подаренные на свадьбу двоюродной сестрой.
– Смотри, какая прелесть. Нина сказала, что украшения с рубином в древности дарили новобрачным на счастье. Красотища?
– Да, очень красивые. Рубин еще дарили для смягчения любовных страданий, особенно если любимый умер.
– Неужели? Значит, надо поносить. А то лежат в серванте.
Агата поднесла серьги поближе к свету, чтобы рассмотреть рубины.
Камни были очень чистые, густого, насыщенного цвета. Такие в природе встречаются крайне редко и стоят невероятно дорого. Если это не синтетика, то подарок действительно королевский. Она пригляделась внимательнее.
– Можно рассмотреть поближе? – спросила она.
– Конечно. Вам, геммологам, наверное, это жутко интересно. Ниночка говорила, что камни дорогие.
