Чай проливается на грудь, он горячий, и Борюсик вздрагивает.
Он открывает глаза и видит наклонившуюся к нему здоровую румяную морду.
– Выпей чайку. Поможет, – говорит морда. – Как зовут-то тебя?
– Бобушка.
– Пей, Бобушка. Это полезно. Замерз поди, пока на земле валялся.
– Ты кто?
Язык не слушается, из горла вырывается лишь сиплый шепот.
– Сержант Мартынюк.
Морда смотрит ласково, улыбается даже. В ад тащить не собирается. По крайней мере, сразу.
– Ты из ада?
– Никак нет. Водитель я. Велено тебя в чувство привести и чаем напоить.
– Кем велено?
Борюсик все еще боится. Вдруг это черт человеком прикинулся и глаза ему отводит. А потом хвать!
– Подполковником Рыковым, кем же еще?
Знакомая фамилия возвращает Борюсика в реальность. Он приподнимается и видит освещенный двор, людей, стоящих возле больших машин, и постепенно осознает, что жив.
– Мартынюк, а где Рыков? Ты его видишь?
– Как не видеть. Вон стоит. С мужиком в фуфайке разговаривает. Гляди, Бобушка, вон у крайней машины.
Борюсик пригляделся и увидел Марка. Тот уже собирался залезть в микроавтобус, стоя на подножке. Борюсик хотел крикнуть, чтобы Марк забрал его с собой, но голос не слушался.
– Ты, Бобушка, не надрывайся пока. Ребята придавили тебя легонько. Ты попей горяченького, горлышко и отойдет помаленьку.
– Ну как ты, Борис? Оклемался?
В машину залез подполковник, за ним еще двое в черном.
– Сейчас поедем до хаты. По дороге успокоишься. В управлении зафиксируем показания. Ферштейн?
– Чьи показания?
– Твои, мил друг. Как ты здесь очутился. Что хотел. Что видел. Все, как на духу.
– Я арестован?
– Да нет, что ты. Просто оказался в нехорошем месте в неправильное время.
Возражать Борюсик не стал.
Вместе?
Когда Марк, уложив Агату на заднее сидение полицейской машины, уже собирался сесть рядом, его окликнул Рыков.
– Слушай, Марк, не хочу, чтобы Агата слышала, но в подвале мы нашли труп ее мужа. Учитывай это, если вдруг начнет спрашивать.
Марк молча смотрел.
– Причина смерти пока не до конца ясна. Возможно, обычный передоз. Поезжай давай, а то уже посинел весь.
Машина выехала из дачного поселка на трассу, постепенно набирая скорость. Марк смотрел на дорогу и ровным счетом ничего не видел. Только черноту.
Агата спала целый день и половину следующей ночи. Разлепив наконец глаза, она долго рассматривала потолок, пытаясь понять, чей он. Животу было тяжело, как будто на нем лежал мешок с… чем? Агата приподняла голову. Так и есть. Муся. Спит на ней. Все-таки интересно, где мы находимся? Голова ворочалась с трудом и жутко болела, но после минуты наряженных раздумий и скашивания глаз в разные стороны Агата все же догадалась, что лежит дома, на своем продавленном диване. Как она сюда попала? Откуда взялась кошка?
В коридоре на полу лежал квадрат света. Значит, на кухне кто-то есть. Соня? А может, мама?
Она встала, обнаружив, что спала в свитере и джинсах, и потащилась на кухню.
Марк сидел за столом и что-то писал в планшете. Перед ним лежали какие-то бумаги. Агата молча смотрела. Какой же он красивый.
– Проснулась? Как ты?
Марк встал и подошел очень близко. Сил отвечать не было. Но переспрашивать он и не стал. Его руки притянули и прижали крепко-крепко. Потом губы стали касаться лица, шеи, волос. Агата замерла, как сурикат, боясь спугнуть блаженство. Господи, сделай так, чтобы он держал меня вечно.
Марк, как всегда, остановился первым. Агата сразу ощутила, что теряет устойчивость. Пришлось под белы руки вести ее в комнату и укладывать. Она удержала его за свитер.
– Не бросай меня, пожалуйста.
– Может, тебе все же поспать?
Агата помотала головой.
– Я выспалась на всю оставшуюся жизнь. Лучше… Нет, не лучше. Не рассказывай пока ничего. Я боюсь.
– А когда ночью поперлась одна прямо в лапы муженька, не боялась?
– Я запретила себе думать и чувствовать. Иначе умерла бы от страха.
Марк наклонился и поцеловал ее.
– Ты смелая, но глупая.
– Ругай меня, ругай. Глупая – не то слово. Все гораздо хуже. Гораздо. Не пойму только, откуда взялся Лёнчик и… все остальные. А ты как туда попал?
– Рыков сам все расскажет. Но не сейчас. Сейчас нам надо отдохнуть. Кстати, я не понял, где тут ванная?
Агате неожиданно стало смешно.
– У нас вместо ванной – тазы, – давясь от смеха, пробулькала она, – в количестве шести штук.
– Черт! А я-то обыскался. Тогда предлагаю утром поехать к Соне. Я ведь теперь тоже бездомный.
Агата перестала смеяться и посмотрела серьезно. Бездонные страшные омуты, а не глаза.
– Марк…
– Давай расскажемся друг другу завтра. А сейчас нет ни сил, ни желания. Можно, я рядом лягу? Спать хочется ужасно.
– Ложись. Другого спального места все равно нет.
Агата пододвинулась, чувствуя, что щеки стали горячими. Тронь – обожжешься.
Марк вытянулся рядом. Они не касались друг друга даже краем одежды, но у обоих было ощущение, что сосед по дивану – электрошокер, вдавленный прямо в живот. Агату затрясло так, что она отодвинулась к самой стенке и вжалась в нее. Господи, только бы не заметил. Холодная стена немного притушила колотун, дыхание успокоилось, и Агата провалилась в спасительный сон.
Марку было тяжелей. Не только от опасного соседства. Стараясь справиться с дыханием, сердцебиением и остальными проявлениями возбуждения и желания, он думал о том, что даже теперь, когда все самое страшное позади, оставшись наедине с любимой женщиной, он не может к ней прикоснуться. Ее муж в морге, его жена в тюрьме. Как удивительно и страшно переплелись их судьбы. Но главное – ничего еще не закончилось. Завтра они, возможно, узнают то, что разлучит их навсегда.
Звонок грянул, как гром с небес. Марк подскочил и, ничего не соображая, кинулся открывать, лишь бы этот жуткий звук прекратился. За дверью стоял незнакомый молодец. В плечах косая сажень, во всю щеку румянец.
– Здравия желаю, Марк Андреевич. Сержант Голубцов. Товарищ подполковник велел доставить вас на место.
– Какое такое место? – Марк пытался собраться. Выходило плохо.
– Встречи с товарищем подполковником. Адрес у меня забит в навигаторе.
– А место встречи изменить нельзя? – с надеждой спросил Марк.
