Но, уже уложив дочурку и пообещав, что устрою ей среди недели выходной от сада, когда ребенок сдался и быстро уснул в обнимку с Бубой, понял, что мысли вернулись. Я не мог уснуть. Причем до самого утра. Как ни пытался отпустить случай, ничего не выходило. Стоит закрыть глаза, как тут же появлялась загнанная в угол девушка с испуганными голубыми глазами, обрамленными густыми ресницами. Ее дрожащие руки, протягивающие мне злосчастную папку. И мое состояние. На меня нахлынуло сумасшедшее желание доказать ей, что бояться меня не надо. Меня ужасно злил ее страх. Я что, совсем на урода смахиваю? Но и мои действия, черт возьми…
Ее сладкие губы чувствую на своих до сих пор, хоть и не удалось проникнуть глубже и испытать кайф от ее мягкости, но это еще больше распаляет. От этого я еще больше завожусь, проклятье! Запретный плод всегда в тысячи раз желанней.
А мягкость ее волос на моих руках! Это невероятные ощущения. Ведь ничего подобного я не испытывал ни с одной из любовниц. Она такая настоящая. Живая. И эти эмоции… а я, мудак, напугал ее и повел себя, как последняя скотина.
Полночи меня раздирают противоречивые чувства. Я и жалел о своем порыве. Я же не какой-то извращенец, черт возьми. И в то же время… нет, ни в коем разе не собираюсь себя оправдывать. Нужно извиниться. Обязательно.
В семь голову разрывает будильник своим звоном. И я с трудом пытаюсь разлепить глаза. Удалось ли мне вообще поспать, даже не понимаю.
И дальше утро идет по сценарию: разбудить Роберту, водные процедуры, завтрак и дорога в сад, а затем на работу.
Роберта словно чувствует мою подавленность и ведет себя смирно, чем удивляет и меня, и воспитателя. Поцеловав меня в щеку и как-то странно заглянув в глаза, шепнула на ушко: «Папуля, я тебя люблю». И улыбнувшись, пошла в группу, не выпуская из рук своего Бубу.
Я немного опешил. Нет, мы часто говорим друг другу, как любим, но вот так — впервые. И тут я задумываюсь: если есть связь между матерью и ребенком, почему такой же связи не может быть у чада с отцом?
Да, Беркутов, становишься старым и сентиментальным.
Подъезжаю к рабочей парковке, и тут в глаза бросается уже знакомый байк, также подъезжающий к парковочному месту. Чуть поодаль притормаживаю, чтобы не привлекать к себе внимание водителя, и с любопытством наблюдаю за гонщиком.
Водитель в джинсовке и белых кедах ставит байк на подножку и… снимает шлем. Твою же бабушку! Мои догадки подтверждают рассыпающиеся по плечам светлые, слегка вьющиеся локоны. Да не может же она еще и гонять на такой махине! В голове не укладывается, насколько мне досталась нетипичная сотрудница.
Пока сижу и большими от удивления глазами пялюсь на Алису, замечаю, что девушка одета в абсолютно нерабочую форму, что заставляет меня задуматься: а не собралась ли она уходить от меня? То есть из моей фирмы. Торопливо глушу двигатель и вылетаю из машины следом за Лисой. Если собирается уволиться — не отпущу. А если просто решила устроить бунт, явившись на работу не в офисном стиле… решим по ходу. Прибавляю шаг, чтобы не потерять ее соблазнительную фигуру в обтягивающих джинсах, и стараюсь сильно не светиться, чтобы не заметила.
Тем временем, оказавшись в здании, девушка, махнув рукой охране, что вызывает улыбку, ретируется в сторону уборных на первом этаже. Крепко прижав к себе рюкзак, тот же, что и накануне, скрывается за дверью. А вот это уже интересно. Останавливаюсь у стойки с буклетами и жду, поглядывая на наручные часы.
Минута, две, три.
Жду-то, как оказывается, совершенно не зря. Удивительная трансформация из байкерши в офисного сотрудника проходит на ура, и девушка с единственной несуразной вещью — рюкзаком на спине — торопливо покидает уборную и, не оглядываясь, скрывается за дверьми лифта.
Вот и ответ на мой вопрос. И чей байк, и зачем ей рюкзак.
Сам же следом захожу в другой лифт, сталкиваясь там с Олесей, и выходим на своем этаже тогда, когда за девушкой закрывается дверь в ее кабинет. Да уж, чем дальше, тем больше неожиданных подробностей я узнаю.
Ухмыляюсь, поглядывая на дверь ее кабинета, и все-таки заставляю себя заняться делом.
Однако день совершенно не хочет клеиться, так как я не могу найти слов для извинений. Да, как школьник, нашкодил и теперь боюсь, что меня с моими глупыми речами просто пошлют на все четыре стороны. От самобичевания меня отвлекает нарисовавшийся на пороге Марат.
— К тебе можно? — заглядывает в кабинет.
— Почему спрашиваешь, — встаю навстречу ему, протягивая руку для приветствия.
— Да я уже пару раз постучал, но ты не ответил, — хмыкнул друг. — О чем мечтаешь?
— Это уже входит в привычку, — бубню себе под нос. — Об отпуске, — бросаю первое, что пришло в голову. — По какому вопросу пожаловал?
— Напомнить тебе, судя по всему, ты забыл, — усаживается на диванчик, закинув ногу на ногу Левашов.
— О чем? — присаживаюсь на край стола.
— Ты забыл, — кивает друг, получая подтверждения своим догадкам. — В область у тебя намечена поездка.
— Да чтоб тебя, — опять чертыхаюсь. — Олеся! — зову секретаршу.
— Ты… вы звали, — тут же исправляется девушка, заметив Марата, словно она не видела, что он пару минут назад вошел в кабинет.
— О командировке почему вчера не напомнила? Документы подготовила? Я завтра рано выезжаю, — смотрю на девушку и совсем не понимаю, почему она до сих пор у меня работает. С таким-то “ответственным” подходом к своим обязанностям.
— Нет, сейчас все сделаю. Я тоже забыла, — но при этом на лице ни капли раскаяния. Словно это и не ее работа вовсе.
— Бегом, — рявкаю в ее сторону.
— Тише-тише, ты чего взвинченный такой? — удивленно смотрит на меня Марат. — Не выспался, что ли?
— Есть немного. Ладно. Да еще няня заболела. Роберта полностью на мне, и с кем ее оставить, ума не приложу.
— Извини, друг, ничем не могу помочь. Но ехать тебе придется.
— Да понимаю, — зарываюсь руками в волосы. — Ладно. Придумаю что-нибудь.
После перекидываемся с другом еще парой рабочих новостей, и я опять остаюсь наедине с собой. Попытался еще немного поработать, но так ничего и не вышло. Мало того, что вчерашний инцидент с Алисой висит невидимым грузом, так еще и вопрос с Ромашкой на следующие сутки не дает покоя. И тут проскальзывает неожиданная мысль, кто мог бы мне помочь.
Вскакиваю с места и, пока не передумал, направляюсь к кабинету Лисы. Черт, мне ведь вчера четко дали понять, что для меня только Алиса. Не достоин я ее называть так, как разрешено моей дочери. Не прошел я проверку, мудак.
Стучусь, но в ответ тишина, и я решаюсь еще раз постучаться. Уже громче. У нас в фирме это заразно, походу.
— Не заперто, — слышу ее голос и вхожу. — Добрый, — посмотрела она на часы, словно заработалась и не знала, сколько времени даже примерно, — день.
