В рекордное время преодолеваю ступеньки, и даже каблуки и туфли не помеха моему радостному бегу, и вылетаю на улицу, залитую солнечным светом. Достаю телефон, чтобы набрать дядьку.
— Папоська, Лиса идёт, — доносится до меня знакомый детский голосок.
Прикрываю взгляд от слепящего солнышка и вижу знакомый Додж. А рядом Руслан с огромным букетом нежно-розовых роз держит Ромашку за руку.
От ещё большего волнения, нежели на защите, сердце пустилось вскачь, да так, что мне пришлось остановиться на ступеньках и отдышаться. Сперло дыхание от одного только вида мужчины. Одет с иголочки: в костюм тёмно-синего цвета, галстук на пару тонов светлее. Белая рубашка. На солнечном свете поблескивают массивные наручные часы. И малышка в белом платьишке, такого же цвета сандаликах, с неизменным Бубой в руках. Маленькая принцесса.
Оба стоят и, улыбаясь, смотрят на меня.
Я на трясущихся ногах спускаюсь со ступенек и, преодолев небольшую площадь перед универом, замираю напротив Беркутовых, не решаясь заговорить. Ловлю темный, голодный взгляд мужчины на себе и ощущаю, как стремительно краснеют щеки.
— А мы тебя тут здем, — как всегда, разряжает атмосферу Роберта. И бежит ко мне, обнимая за ноги, так как выше не достает. — Пливет.
— Привет, малышка, — треплю кудрявую макушку.
— Поздравляем с защитой, — наконец-то заговаривает наблюдавший за нами Руслан и протягивает мне роскошный букет благоухающих роз.
— Спасибо, — неловко принимаю цветы, мысленно восхищаясь этими пышными и нежными бутонами. — Так вы… — пытаюсь как-то начать разговор, но мой словарный запас заморозили до неприличия.
— А мы хотели тебя плигласить в лестолан. Папа говорит, сто там осень класиво. Поехали? — лопочет Ромашка. Перевожу взгляд на Руса, он машет головой в сторону машины.
— Поехали? — вторит своей дочери.
— Позалуста.
— Ну, как тут отказаться? — нервно выдыхаю, усмехаясь. — Поехали.
Ромашка вообще для меня запрещенный прием, и Руслан, кажется, это прекрасно знает, раз так хитро улыбается, пока мы усаживаемся в машину.
Букет лежит на заднем сидении, занимая почти всю половину сиденья рядом с ребенком. Роберта в своем кресле, как всегда, о чем-то мило болтает. Мы же молча смотрим на дорогу, лишь изредка поглядывая друг на друга.
В ресторан входим втроём, держась за руки. Со стороны это, наверное, выглядит очень мило и по-семейному, но опять же, как отказать ребенку?
— На нас столик заказан, — говорит Рус подошедшей девушке-хостес, и нас тут же провожают до него.
Пока идем через роскошно обставленный зал ресторана, Ромашка тихонько вздыхает и восхищенно крутит головкой, что выглядит весьма забавно и очень веселит нашу провожатую.
Я хоть и стараюсь держать улыбку на губах, но меня бьёт мелкая дрожь, и Руслан это замечает. По-джентельменски отодвигая стул, дожидается, когда я сяду, и снимает свой пиджак, накидывая мне на плечи.
— Спасибо, — благодарю, а сама вдыхаю его запах, от удовольствия прикрывая глаза. А открыв, встречаюсь с потемневшим взглядом мужчины. Мой маленький маневр явно не остался незамеченным. Нервно облизываю губы, а он следит за каждым моим движением.
Достаточно быстро определяемся с заказом, и вскоре нам начинают приносить еду. Пара лёгких салатов. Для Ромашки фруктовый салат и стакан сока. Все очень необычно и красиво сервировано. И правда, потрясающее место.
— Поздравляем тебя с защитой диплома. Теперь ты дипломированный специалист, — нарушает тишину за нашим столиком мужчина.
— Да, — выдаю неуверенно, — наконец-то лекции и семинары в моей жизни подошли к концу.
— Какие дальнейшие планы? — я удивленно выгибаю бровь, и Рус тут же, улыбнувшись, уточняет, — в смысле, не думала еще, где бы хотела работать?
— Пока нет, — отвечаю осторожно, подбирая слова. — Посмотрим…
— Ну, тогда, Алиса, я хочу пригласить тебя к себе на работу. Мне определенно нужен такой спец, — улыбается Беркутов. Меня не покидает ощущение, что он волнуется. Причем, кажется, даже сильней меня.
— Я подумаю, — делаю глоток минеральной воды, чтобы хоть немного освежить сухое горло.
— А ещё мы по тебе очень скусяем. Осень, — вставляет свои слова Ромашка, жуя кусочек яблока.
Вытираю салфеткой сок на подбородке ребенка, пряча за такими простыми действиями свое безграничное умиление, которое вызывает во мне ее детская непосредственность.
— И я очень скучаю, — отвечаю ей, ни капли не соврав.
За столом не надолго виснет тишина, и когда подбежавший официант наполняет мой бокал шампанским, Рус откашливается и смотрит на меня:
— Лис, — Руслан достает бархатную коробочку из внутреннего кармана пиджака. Я замираю, кажется, даже забыв, как дышать. Краем глаза вижу, как малышка нервно заерзала на стуле, а сердце у меня в груди выдает медленные-медленные “тук-тук-тук” где-то в районе пяток, куда оно ухнуло.
— Может… не стоит? — говорю не своими голосом, озвучивая свои сомнения и желая его предостеречь. Это очень и очень серьезный шаг, и пока я не буду уверена в его чувствах…
— Лис, — словно не слышит Руслан и продолжает. — Нам без тебя плохо, — ловит мою нервно сжатую в кулачок ладошку и сжимает, не давая потерять связь с реальностью. — Мы скучаем по тебе. Мы любим тебя, — он останавливается, заставляя этой паузой оторвать взгляд от наших переплетенных пальцев и посмотреть ему в глаза. Они по-настоящему сияют, а его голос дрожит на следующих словах. — Я люблю тебя. Не представляю нашу жизнь без тебя. Ты знаешь, что я не один, что у меня есть дочь. Поэтому не могу тебе навязывать нас, но… очень хочу знать, согласилась бы ты… — Ромашка, хитро прищурив глазки, улыбается. А мужчина поднимается с места и подходит ко мне, уверенно опускаясь на одно колено, и с робкой, смущенной улыбкой на губах говорит:
— Согласна ли ты стать Ромашке мамой, а мне… женой? — открывает коробочку, в которой изумительной красоты переливается колечко. Я прикрываю дрожащие губы ладошкой. Глаза наполняются влагой, и картинка теряет всякую четкость. Шмыгаю носом. Меня изнутри всю трясет, и пиджак уже не спасает, кажется, даже руки похолодели, а в горле пересохло, я не могу выговорить и слова. Только сижу и, как дурочка, растерянно смотрю на мужчину, что замер передо мной, крепко сжимая мою руку.
— Лис? — неуверенно говорит Руслан, когда я сначала машу головой, потом киваю, а сказать хоть что-то так и не могу, тяжело вздыхая. Кажется, в этот момент даже его рука, сжимающая мою коленку, задрожала. — Я люблю тебя, Лис! Кажется, с той самой первой встречи в автосервисе, — улыбается Беркутов, а я только и могу, что молча глотать слезы.
Я хочу. Очень хочу верить в эти слова, но… перед глазами до сих пор стоит его презрительный взгляд и удаляющаяся фигура, когда он не поверил мне, а сделал выводы по каким-то бумажкам. Его холодная решимость и та легкость, с которой он от меня отвернулся в тот день. И Нелли, и Олеся, и еще много-много “и”. Уже набираюсь смелости, чтобы, разрывая себе сердце, сказать “нет”, когда слышу:
