— Папа, можно?
Он быстро отложил в сторону бумаги, повернулся ко мне и даже очки на переносице поправил, словно не веря, что я сама к нему пришла.
— Юри? Все в порядке?
— Ну если не считать газет, ссоры с Немо, обвинений в осквернении могилы нотариуса и завтрашнего похода в театр с Алессандро Аккольте, то неделя у меня в целом была неплохая.
Про отравленное яблоко и семью Коста я умолчала и попыталась улыбнуться отцу.
Он быстро увлек меня в кабинет, усадил в кресло и выдохнул короткое:
— Рассказывай.
Я делилась с отцом всем, что не нарушило бы его спокойный сон. За все время нас прервала лишь Белла, принеся чайник и три чашки в надежде составить нам компанию, но папа покачал головой, давай экономке понять, что хочет побыть со мной наедине.
— Уверен, тебя оправдают. Это явная случайность, я поговорю с судьёй, — спокойно сказал отец.
— Немо обещал быть моим адвокатом. Мы справимся.
— Юри… — он так мучительно выдохнул моё имя. Знаю же, что он не видит меня рядом с кем-то по фамилии Тровато.
— Не переживай, папа, Немо сам делает все возможное, чтобы отдалиться от меня.
— И это весьма благородно с его стороны.
Аж тошно от этой постылой благородности.
— Он хороший, — только и сказала я, мечтая собственные сомнения в любимом развеять, но папа слишком быстро согласился.
— Я знаю. За день до твоего совершеннолетия он приходил ко мне. Просил твоей руки.
— Это же было больше года назад? — ошарашенно проговорила я. — Почему я ничего об этом не знала?
— Он так захотел. Сказал, что боялся поставить тебя в неловкое положение. Что ты не отказала бы ему.
Все эти условности, все эти правила. Юстиция, кто придумал их? Точно не ты!
— И что ты ответил ему?
— Я был честен, Юри. Попросил его выяснить, кем были его родители для начала, и вернуться после с ответами.
— Ты был честен, но поступил нечестно. Ты не мог не знать, что носители фамилии Тровато теряют любую кровную связь с родными. Эта задача была едва ли выполнима.
— Если ты станешь Тровато, то и с нами потеряешь эту связь, Юри. Я не мог позволить этому случиться.
— Почему же всем так важна фамилия? Регалии, но не семья. Происхождение, но не настоящее. Ты, Немо, горожане. Разве вы не видите, что нечто истинно ценное ускользает от нас каждый день?
Отец тяжело вздохнул и погладил меня по волосам.
— Когда ты стала такой мудрой, Юри?
— Пришлось, когда все вокруг резко поглупели, — буркнула себе под нос, а папа улыбнулся.
— Передай Немо, что у него есть моё благословение, и я не буду вам мешать. Ты уже достаточно взрослая, что сделать правильный выбор.
Я даже дар речи потеряла от этих слов. Отец готов уступить мне? Что с ним случилось?
— Но всё же присмотрись к Аккольте, — вернул меня на землю папа и лукаво улыбнулся. — Подумать только, моя дочь нотариус. А завтра идёт на свидание с принцем!
Я сделала вид, что хочу запустить в него пресс-папье, и мы уже вместе рассмеялись. Он радостно, а я немного нервно, потому что уже завтра мне нужно будет идти в театр с другим мужчиной, в присутствии которого сердце время от времени тоже предательски срывается на бег.
— Ладно, к черту юнцов, что решили отнять у меня мою дочь, принцы они или безродные. Расскажи мне лучше про свою работу. Сколько у тебя призрачных фамилиаров в подчинении?
Я, не скрывая гордости, показала отцу четыре пальца, и он присвистнул.
До ночи мы только и говорили что обо мне и моём назначении. К нам робко заглянула мама, а затем со слезами на глазах стиснула меня в объятьях.
— Ну все, начались телячьи нежности, — заворчал папа. — Ты знала, что твоя дочь повелевает мёртвыми?
Пришлось мне и маме пересказать всё с самого начала, и спать я пошла уже глубоко за полночь.
Долго не могла уснуть, раздумывая над тем, что сказал отец. Немо просил моей руки год назад. Ещё до того как стал Маэстро. Он хотел узаконить наши отношения прежде, чем стал моим наставником. Именно тогда между нами, словно стена появилась. Он начал вести себя сдержаннее, мы меньше проводили времени наедине. Оказывается, Немо был верен своему слову. Неужели он думает, что я купилась на то, что он решил жениться на Домине? Лжец! А ведь я почти поверила. Перевернулась на живот и, уткнувшись в подушку, злобно и глухо зарычала. В такой позе я и уснула.
Неудивительно, что наутро в зеркале меня ждала опухшая девица со следами от наволочки на щеках. Мне потребовалось не меньше часа, чтобы привести лицо в порядок, а после расчесать спутанные фиолетовые волосы. Септимусу я больше не доверяла расчёсывать меня. Ещё освежит меня цвет от большой любви.
Обмоталась полотенцем и приступила к самому сложному: к выбору наряда для сегодняшнего вечера.
Меньше чем за полчаса моя чистая комната превратилась в поле брани. На постели, на стульях, на полу валялись ни разу не ношеные платья. Оказывается, родители меня баловали все это время, но в ученических мантиях мне было как-то комфортнее, потому после единственной примерки новенькие наряды ждали вешалки и забвение. Да и не ходили мы с Немо никуда кроме музеев и научных выставок, а там все эти вечерние туалеты смотрелись бы просто неуместно.
— Получается, у нас с ним не было ни одного настоящего свидания, Септимус. Он ни разу не видел меня такой красивой, — вздохнула я и погладила воздушное черное платье, расшитая юбка которого напоминала звездное небо.
Пойти в чем-то таком с другим мужчиной казалось мне самым страшным в жизни предательством. Я очень хочу нарядиться, попросить Беллу помочь с макияжем и прической, но не для принца, для него.
Вытерла глаза и вытянула из вороха одежды самое скромное на мой придирчивый взгляд платье. Быстро оделась и выбежала в коридор.
— Марко! — я барабанила по двери в спальню брата, надеясь, что он сегодня дома.
Его заспанное недовольное лицо стало мне лучшей наградой этим утром.
— Ты чего в такую рань шумишь, Юри?
— Уже почти обед!
— В выходные обед начинается после шести вечера, — он так широко зевнул, и, клянусь, я услышала треск его челюсти. — Чего тебе, некромантка из Фероци?
— Помоги, — взмолилась я, пропустив мимо ушей свое новое прозвище.
— Ну?
— О чем тебе говорит это платье? — спросила брата и покружилась перед ним.
Он нахмурился и смотрел на меня как на сумасшедшую.
— И давно платья стали разговаривать?
Я топнула ногой и гневно воззрилась на него.
— Марко не придуривайся, все-то ты понимаешь.
