— Это ещё когда будет, а если болтать не прекратишь, то тебя я убью.
— У тебя ещё остался выстрел, миа Студентессе, — пытался выиграть время мой дуэлянт.
— Потолок отделан деревом пиньи?
— Вопрос не из книги, — осек меня мастер.
— Плевать. Ответь, соври что угодно, только не молчи, Немо.
Он вскинул голову и как-то знакомо посмотрел вверх.
— Думаю, пинии, — подыграл мне.
Понятия не имела, как это будет, только представляла, кусая с досады подушку ночью. Не то чтобы я совсем-совсем не целовалась ни разу. У меня все-таки три брата, а я младшая сестрёнка, которую все тискали и чмокали в щечку. Но тогда у меня не закладывало уши от запредельного сердцебиения, а все до одного рецепторы дрожащего тела не концентрировались на губах.
Вот только Немо не торопился, смотрел на меня, гладил по щеке большим пальцем.
— Какая же ты красивая, Юри.
До этого момента я почти не смущалась, теперь слыша это от моего мастера, я замерла и забыла дышать, только сжала его крепче бедрами чтобы вдруг не сбежал.
Поцеловал. На подушку это совсем не было похоже, это вообще ни на что не было похоже. Когда целовал Алессандро, то в я тонула лишь в чувстве вины и горечи. Сейчас же всё было жадно, нетерпеливо и одновременно нежно. Я наслаждалась каждым мгновением этого долгожданного безумия, отчаянно отгоняя от себя ревнивую мысль, что Немо целуется слишком хорошо. Скольких он там поцеловал под пиниями, пока не оказался со мной на этом диване.
Чувствую прохладную ладонь у себя на животе, или это я слишком горячая. Не выдерживаю такого резкого перепада температуры и шумно вдыхаю.
— Твои братья точно убьют меня, — уже без прежней улыбки вынес себе неутешительный вердикт мой Мастер. Сейчас он был пугающе серьёзным и сосредоточенным. Лучше бы шутил, тогда и мне не было бы так страшно.
— Убьют, — подтвердила его опасения. — Так сделай, чтоб было за что, Немо. Не умирать же зазря?
Долгожданная улыбка и новый сводящий с ума поцелуй. Рука уже не кажется мне холодной, вычерчивает на разгорячённой коже простые узоры, крупными мазками, а я пытаюсь незаметно расстегнуть ремень на штанах Немо. Почему он ещё в них, заруби его Юстиция?!
— Я так не могу, я должен тебе признаться, прежде чем мы окончательно решим быть вместе…
Окончательно решим быть вместе? Это она так завуалировано называет то, что в пошлых книжках Изабеллы обозначают совсем другим словцом.
— Да-да, я всё знаю про поцелуй.
— Как знаешь? — не то испуганно, не то с облегчением спросил Немо и
слегка отстранился.
— Я проследила за тобой, влезла по старым лианам и увидела тебя в окно. Это же было для дела?
— Для дела, — неуверенно согласился он. — Я не понимаю, когда ты успела, я же после театра погнался за тобой, как ты могла увидеть моё превращение, и при чем тут лианы?
А вот теперь я не поняла, о чем он?
— После какого ещё театра?
Мы сидели полуголые на диване и хмурились друг на друга, ожидая объяснений.
Вот только объясниться нам было не суждено, в дверь громко и нетерпеливо постучали.
Глава 20
Я оделась быстрее, натянула на себя мантию, сунула ноги в ботинки и побежала открывать, надеясь увидеть на пороге Ами и вежливо прогнать её. Немо торопливо застёгивал пуговицы на рубашке и не сводил с меня затуманенного взгляда. Штаны у него, что ли, забрать, чтобы не ушёл, пока мы не поговорим.
— Иду-иду! — уже кричала я, потому что по ту сторону двери никак не унимались.
Открыла, но тут же захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.
— Что там? — спросил Немо, поправляя волосы.
— Мне кажется, это по мою душу пришли. Ты же читал газеты, я ужасный некромант. Да там весь город собрался. У них разве что только вилл и факелов при себе нет.
— Не говори глупостей, Юри, — знакомым менторским голосом ответил Немо и выглянул на улицу.
Там собралась целая толпа, но никто не выкрикивал страшных призывов, да и враждебности во взглядах не было.
— Вы на приём к нотариусу? — бодро спросил мой Мастер.
— Говорят, Юрианна Ритци работает по ночам. Это правда?
Быстро же слухи разносят в этом городе. Я даже не успела подготовиться к такому нашествию клиентов.
— Всё верно, — подтвердил Немо. — Подождите минуту, сейчас вами займутся.
— Я одна не справлюсь. Их так много, — я вцепилась ему в руку, боясь, что он уйдёт и оставит меня сейчас.
Но мой Маэстро лишь вопросительно посмотрел на меня.
— Одна? А я тебе на что?
— Ты останешься?
— Конечно. Миа Студентесса решила откусить от слишком большого пирога, а без помощи съедят скорее её.
Он мягко улыбнулся и отвёл меня в кабинет.
— Не переживай, обычный день, коих у нас с Горацио было сотни. Доставай свою печать и разминай запястье.
Немо взял планшетку для документов и вернулся к людям. Через дверь я слышала, как он общается со всеми, словно они его хорошие приятели. Он знал их по именам, справлялся о делах и семье, а ко мне заглядывал уже с готовыми документами.
— Подпиши. Это доверенность на телегу и лошадь.
— Подпиши. Тут копии свидетельств о рождении.
Я только и делала, что ставила подписи и оттиски печать. Даже совестно стало, что Немо выполняет за меня всю работу. А ещё я завидовала, что у него получалось все так легко и естественно. Неудивительно, его растил сам Горацио Торрагросса.
Когда мой Мастер в очередной раз зашёл ко мне с документами, то увидел моё невесёлое выражение лица.
— Сейчас приведу к тебе милую старушку, она хочет составить завещание, а этот деликатный вопрос решить можешь только ты, — ободряюще сказал Немо, и я благодарно улыбнулась ему.
Бабуля оказалась действительно милой и порывалась угостить меня и Септимуса конфетами, которые доставала из своих оттопыренных карманов. Из вежливости я подарок приняла, но отложила подальше, потому что хорошо помню про взрывоопасные яблочки. Вдруг ириска мне щёку расплавит?
— Сеньора Вентурини, вы хотите завещать всё ваше имущество или что-то конкретное?
— Ах, полно тебе, деточка, какое у меня имущество, — отмахнулась она. — Старая корова, да три козы.
Моя ручка замерла над бумагой. Старая корова и три козы могут и не дожить до исполнения завещания. Бабуля выглядит очень бодрой.
— Тогда что мы укажем? — спросила я.
Она призадумалась.
— А что ты посоветуешь, дочка? Кто будет следить за моим хозяйством? Мелисса и та сбежала, прихватив с собой коня, — она вдруг начала плакать.
