— Анастезе… — услышал я свой плачущий голос.
— Мне не больно, Немо, — она потянула руку к моему лицу и снова позвала по имени. — Совсем не больно.
— Санацио, — упрямо повторял я, чувствуя, что сил мне не хватит, чтобы залечить эту страшную рану.
Я придумывал заклинания на ходу, лишь бы остановить кровотечение, лишь бы насытить угасающее на моих руках тело воздухом.
— Юри, пожалуйста.
— Метка… я не озаботилась запретительной меткой, — шептала она. — Я нотариус. Меня нельзя воскреш…
— Тебе она пока не понадобиться, Юри, слышишь?
К нам уже спустились люди. Целители разводили руками, кто-то искренне выражал сожаления.
— Нет, — я зарычал на всех и прижал к себе свой смысл жизни. — Она не мертва. Не мертва!
Я сломал стрелу, продолжая сдерживать кровотечение и шептал отчаянное “кьюро”, пока не потерял сознание.
Юри
Я сидела за столом в кабинете Горацио и крутила чашку с отколотой ручкой. Рядом лежала старая миска Луиджи, порванный мячик, капсула для посланий с лапки Селесты и яблоко. Я лениво брала каждый из предметов и подносила к глазам, пытаясь разгадать странный ребус.
— Горацио дорожил всем этим, — проговорила я вслух, но не услышала свой голос.
Я даже попробовала прочистить горло. Не помогло. Собралась постучать себя по груди, как вспомнила о торчащей из моего тела стреле. Ах точно, меня же подстрелили! Моя собственная догадка прозвучала в мозгу слишком смиренно и отрешённо.
Я даже щелкнула пальцами по оперению стрелы. Кто бы мог подумать, что я так глупо умру. И кто бы мог подумать, что моя загробная жизнь начнётся с конторы Горацио Торрагроссы. Это моё незаконченное дело теперь? А-то думала, что застряну в подготовке к свадьбе. Я же вроде об этом мечтала. А ещё о дипломе. Да много о чём.
Даже грустно немного стало и одиноко.
Яблоко вдруг катнулось по столу, и я быстро поймала, его прежде, чем оно упало.
Недовольно уставилась на Септимуса, который вдруг принялся жонглировать артефактами. Я даже забыла, что нахожусь в каком-то чистилище, ругалась на своего питомца и пыталась отнять у него предметы, а он возьми и опутай щупальце вокруг стрелы.
— Нет… Нет, Септимус, даже не думай. Я же кровью… истеку.
Чудовищная боль вырвала меня из галлюцинаций и ударила спиной о земли. Я дышала. Судорожно, болезненно, но дышала, отплёвывая грязь и кровь и пытаясь ослабевшими руками поднять с себя что-то тяжёлое.
Немо!
Он лежал на мне без сознания. И что хуже, он был собой, а не Алессандро!
— Взять его, — гремели голоса надо мной.
— Измена.
Постойте. Нет же.
Я цеплялась за грязный мундир, не давала забрать моего Мастера, но тщетно. Сейчас я была куда слабее гвардейцев.
— Что делать с девчонкой?
— Она жива? — крайне удивленно спросили из толпы. — Тогда в лазарет и после на допрос.
Я снова погрузилась сумбурный сон, когда меня резко подняли с земли, и боль сковала всё тело. В спасительном забвении я играла с Луиджи и Флавио, и они были живыми, носились по крохотному саду. Соседская яблоня давала приятную тень, роняла плоды на мой участок, и я без зазрения совести ела эти яблоки и угощала ими Адольфо.
— Продай ты их уже, Мелисса. Объедят они тебя, а тебе и так за двоих нужно питаться. И Адольфо мне не балуй, ишь повадился сюда шастать, бездельник. А где же твой, Горацио? Чавой-то не приходит?
Имя Горацио вызвало ещё более сильную тоску, и я погладила свой округлившийся живот.
— Сеньора Вентурини суёт свой длинный нос, куда не просят, — грубо ответила я, и добрая милая женщина помрачнела.
Я не хотела делать ей больно. Но она слишком любопытна, пусть мы и живём на самом краю Фероци, но она может сболтнуть где-то о моём положении. А я не хочу, чтобы Горацио узнал обо всем вот так.
Не стоило обижать соседку. Она разболтала всем обо мне, и ночью нагрянула стража.
Меня обвиняли в блуде, что незамужняя я понесла от случайной связи, и что на жизнь я зарабатывала себе ночными свиданиям. Всё ложь.
Ужасная, грязная ложь.
Со слезами на глазах я слушала, где мне зачитывают полный список моих прегрешений, но самым страшным было другое.
— Ребёнка изъять по рождению.
Первой на стражу бросилась Селеста. Всего один выстрел, и она упала замертво, пронзенная стрелой. Флавио и Луиджи держались дольше. Достаточно долго, чтобы смертельно раненный Адольфо унёс меня далеко из города.
Я лишилась почти всего в ту ночь: старой жизни, преданных друзей. Любимого я потеряла в ту роковую ночь, что разделила с государем. А теперь у меня хотели отнять моё ещё нерождённое дитя, которому я даже имени не успела дать.
— Мой Немо… — бесконечно повторяла я, едва-едва передвигая босыми ногами по колючему ельнику.
Сотни раз я думала о том, чтобы вернуться и сдаться, лишь бы спасти моего ребёнка, но всякий раз хищный взгляд короля заставлял меня идти дальше. В Фероци нет жизни. В Фероци Немо ждёт ужасная смерть.
Мой бедный, мой маленький бедный Немо.
Топот копыт отсек от меня последнюю надежду, но затем в машистом аллюре я узнала своего верного Адольфо, с которым даже не успела проститься. Его искрящийся дух гнался за мной, а верхом сидел…
— Горацио!
С мучительным всхлипом я втянула пропахший медикаментами воздух и зачем-то схватилась за живот. Словно я в самом деле стала Мелиссой из моего странного сна. Но я была собой, и прямо сейчас мне нужно было по кускам собрать свою жизнь обратно.
— Милая!
Моя осунувшаяся мама подскочила к кровати и сжала мне руку. Что-то тяжелое и металлическое не давало мне потянуться к ней.
Оковы?
— Где я? — спросила маму, которая с трудом сдерживала слёзы.
— Королевский госпиталь. Ты под стражей, Юри. Поклянись, что ты не знала, что Немо дурил Его Величество и всех в городе. Умоляю.
Но я не могла, и по моему лицу мама поняла все.
— Зачем? Зачем вы это сделали?
Понятия не имею. Немо выполнял просьбу Алессандро и пытался выяснить, кем был его отец. А я… Я просто не могла иначе.
— Где Немо? — спросила, боясь услышать ответ.
— На допросах. Никто не видел его со дня охоты, Юри.
Прозвучало это так, словно с того дня прошло лет десять.
— Сколько я уже здесь?
— Почти три дня. Ты бредила, у тебя было заражение крови, ты была так слаба, мы думали, что уже…. Но мы верили, Юри, знай.
