Тра-та-та-та-та...
Женя перевернулся на другой бок и с головой укрылся пододеяльником.
- Смэлый, да? - сальный блеск в глазах Хазмата. Золотые коронки на зубах. Смрадное дыхание. - Гордый?
Евгений дёрнулся, замычал, а мир содрогнулся от оглушительного грохота.
- Расслабься, - шептал Иван Сергеевич, растягивая пальцами тесную плоть. - Я научу тебя получать удовольствие.
- Нет!
Даже сквозь веки Женя ощутил вспышку молнии. Хотя... это не молния вовсе. И не гром. Это взрывы. Естественно, взрывы, ведь он бежит по минному полю. Ну... как бежит - ковыляет, припадая на одну ногу. Окровавленное бедро нестерпимо жжёт, левое ухо не слышит, а глаза вместо пота заливает липкая горячая кровь. Земля под ногами ходит ходуном и фонтанами взмывается в багряное небо. На небе не осталось звёзд. Они погасли...
Крикнуть бы, позвать на помощь, да голоса нет.
Очередной взрыв оглушает, земля набивается в рот, нос, лёгкие, мешает дышать, хоронит. Боль ослепляет, а смерть услужливо протягивает костистую лапу - "пойдём со мной"...
- Ты должен жить, Женя, - хриплое контральто, знакомое до боли, до мурашек, до желания выть и зажать уши, чтобы не слышать его, не верить, не ждать, не любить... - Ты должен жить.
- Тебя нет! - крикнул он, да толку: кто-то добрый заштопал губы толстой грубой нитью - рта не раскрыть.
Лена наклонилась к нему. Он ощутил запах её волос. Тот самый - сладкий, но не приторный.
- Ты нужен мне, - сказала она, и эхом отозвался голос рыжего соседа вперемешку с дождём: "Ты ей нужен!". - Ты нужен мне, Женя.
Её поцелуй обжёг кожу, а ладони казались холодными, как лёд. Лена села сверху, как в самый первый раз, и принялась ритмично двигать бёдрами, распаляя его всё сильнее и сильнее. Блестящие каштановые локоны рассыпались по обнажённым плечам. Женщина его грёз закрыла глаза, запрокинула голову и сладко застонала. Он протянул руки к упругой груди, но в этот миг грянул гром:
- ТЫ НУЖЕН МНЕ!!!
Евгений проснулся. Вскочил. Мокрый от пота, ошалевший, но... с относительно ясной головой, которая трещала, точно спелый арбуз. Во рту было сухо и мерзко, будто он всю ночь жевал обоссанный кошками щебень, а под носом коркой запеклась кровь.
Сколько он спал? Неизвестно. Но дождь давным-давно кончился, и в окно лился солнечный свет. Яркий, ласковый и тёплый. В золотистых лучах танцевали пылинки.
Чёрт!
Евгений сел и коснулся губ дрожащими, словно с похмелья, пальцами. Никаких стежков...
Вот ведь чёрт!
Он спрятал лицо в ладонях, стараясь унять дрожь и прогнать отголоски кошмара.
Сон. Это сон. Всего лишь страшный сон, и ничего больше.
Ты мне нужен, Женя...
- Очухался? - В палату ввалился санитар. Тот самый.
Женя не ответил. Он внимательно смотрел на здоровяка, и мысли в голове скрипели, точно несмазанные петли. Этот тип приходил к нему каждый день, и всякий раз казалось, будто...
- На. - Медбрат протянул пластиковый стаканчик. - Жри колёса свои. Да так, чтоб я видел.
Или... не казалось?
От дежавю по телу прокатилась крупная дрожь, а живот скрутило. На бесконечно долгую секунду Евгений застыл соляным столбом, но потом всё же взял пилюли, послушно закинул в рот и между делом бросил:
- Давно гипс сняли?
- Неделю назад, - машинально буркнул санитар и тут же осёкся. Вздрогнул и медленно поднял на Женю налитые кровью глаза. - Сука!
Евгений не дал себя схватить. Поднырнул под сильные руки и со всей дури впечатал кулак в твердокаменный живот. Когда громила согнулся пополам, Женя левой отправил его в нокаут.
Всё же великая сила - внезапность.
Он выплюнул таблетки на ладонь и после недолгого размышления сунул в карман полосатых пижамных штанов. Стянул с бесчувственной туши синюю форменную робу и, не мудрствуя лукаво, просунул руки в рукава.
Так-то лучше.
Собрав остатки душевных сил, Женя бесшумно выскользнул в коридор. Нельзя было терять ни минуты.
=53. Старший сержант Евгений Тихонов
Пиджак нестерпимо вонял блевотиной. Шили его явно на бегемота. Беременного бегемота: Женя мог завернуться в него, как в махровый халат. При этом замусоленные рукава доходили только до середины запястий. Не самый удачный фасон. Однако когда выуживаешь одёжу из недр кишащего мухами мусорного бака, особенно выбирать не приходится. Самое главное - под пиджаком не видно изгвазданной больничной пижамы, которая так пропиталась Жениным пoтом, что воняла похлеще пиджака. Тряпичные тапки, что выдали ему в психушке, не пережили приключений: развалились, и пришлось их заменить. Обувь нашлась в том же бутике, что и пиджачок. Парой эти ботинки не являлись, но Евгений не заморачивался: главное, что налезли. Правую стопу он еле-еле втиснул в узкую, когда-то явно парадно-выходную, туфлю. Лак на ней знатно потрескался и облез, зато подошва сохранилась в целости. Левой ноге достался тяжёлый сапожище, какие обычно выдают электромонтажникам.
Весь этот ансамбль в сочетании с трёхдневной щетиной, сальными космами и красными, как у вампира, глазами, наверняка смотрелся феерично. Но внешний вид тревожил Женю менее всего.
Ведь у него остался один единственный шанс. Один, сука, единственный.
Последний шанс...
Последняя надежда.
Евгений притаился у мусорных баков, которые так выручили его с одеждой. Ночью он продрог до костей, и теперь его знобило. Колотило даже. Голова кружилась, и мучительно хотелось закрыть глаза хоть на минуту, ведь он почти пять суток не спал. Но нет. Не время спать...
На рассвете его обругала бабушка. Хорошая милая бабушка в цветастом халате и ядовито-розовых шлёпанцах. Она не пожалела слов и грозилась вызвать милицию. Женя хмуро зыркнул на неё, и бабулька, ловко закинув мусор в бак, заторопилась к подъезду, кляня на весь двор алкашей да наркоманов. Ближе к полудню один из помянутых старушкой алкашей предложил Евгению стать третьим. Соблазн был велик, но Женя отказался. К тому, же, как выяснилось, предстояло ещё найти второго. В разгар обеда, когда солнце жарило так, что хотелось содрать кожу, девчушка лет восьми поделилась с Женей надкушенным бургером и недопитой колой. Ну... как поделилась. Она шла выкидывать то, что не поместилось в животе после удачного похода в Макдональдс.
" - Только бабушке не говори", - заговорщически шепнула малышка.
" - Не скажу", - пообещал Евгений и проглотил гостинец, точно удав кролика. Правда, теперь от колы в кишках всё бурчало, а пить хотелось пуще прежнего. Но это детали. Главное, удалось хоть немного подкрепить силы, которые таяли, как шоколад в руке.
Последний шанс вернулся, когда на город опустились мягкие, по-летнему тёплые сумерки. Он приехал на такси - на метро птицы его полёта, похоже, не ездят, а машину он не водил. Выглядел Шанс озабоченным и дёргался, словно паралитик.
