– Ладно, не буду. Митя, Помпон, айда на речку!
Теплые дни стояли уже довольно давно, поэтому вода прогрелась до непривычной для июня температуры – градуса двадцать четыре, не меньше. Пляж действительно был удобный – не очень большой, но отсыпанный белым мелким песком, с кабинкой для переодевания и несколькими зонтиками. Расстелив прихваченное полотенце, Лена села на прогревшийся за день песок, милостиво разрешив сыну войти в воду и наблюдая, как он резвится в воде вместе с собакой.
– Мам, а ты что, не будешь плавать?
– Вот ты вылезешь на берег, и я сплаваю, – объяснила Лена. – Я не могу одновременно следить за тобой и получать удовольствие от купания.
– А зачем за мной следить? Я ведь уже взрослый.
– Конечно, кто же сомневается, просто мне так спокойнее, – объяснила она сыну. Иногда он бывал очень серьезный и смешной одновременно.
У нее зазвонил телефон, и она, не отрывая глаз от воды, нажала на кнопку. Какая разница, кто звонит?
– Елена, – услышала она в трубке и содрогнулась, потому что голос принадлежал бывшему мужу.
Ради Митьки она старалась общаться с ним ровно, не выдавая охватывающего ее каждый раз физического отвращения. Когда-то – не очень долго – ей было рядом с этим человеком хорошо, а потом стало очень плохо. Это «плохо» тянулось гораздо дольше счастливых мгновений, и забыть про это за прошедшее после развода время она так и не смогла. Человек, когда-то сумевший стать самым близким и дорогим, ее предал.
Конечно, она с самого начала знала, когда он ей изменил, потому что у измены был запах, несмываемый никакими гелями для душа – Лена чувствовала его с порога, и ничего не могла с этим поделать. Но в день похорон ее мамы муж уехал в Москву с любовницей. Эта поездка, для проформы названная каким-то семинаром, была запланирована заранее, места в гостинице забронированы, билеты на концерт куплены, и огорчить любовницу изменением планов ее муж не смог. Не захотел.
Поэтому на кладбище Лена была одна, точнее, с Даней Еропкиным. И организовывала она похороны одна, даже венок от мужа купила, чтобы мама хотя бы с того света не расстраивалась из-за неблагодарности зятя. Вернувшись с поминок, она плакала, а сидевший рядом Даня ее утешал. Когда Лена перестала плакать, то глухо сообщила другу детства, что подает на развод.
– Елена, – настойчиво повторил голос в трубке, потому что она молчала, словно нежелание с ним разговаривать парализовало голосовые связки, – ты меня слышишь?
– Да, слышу, – сказала она, вздохнув. – Конечно слышу, Костя. Что тебе надо?
– Да ничего мне не надо, – весело ответил бывший муж. – Просто решил узнать, как дела?
Лена изумилась так сильно, что даже выпустила из вида Митьку. Константин Куликов не мог интересоваться ее делами даже в первом приближении. Лена и ее дела не были ему интересны, даже когда они были женаты, а уж теперь и подавно.
– Кость, у тебя все в порядке? – аккуратно спросила она. – Ты с чего вдруг решил мне позвонить, я не поняла?
– Митька трубку не берет, я и решил узнать, не случилось ли чего. – Несмотря на все Ленины неприятности с мужем, отцом он, действительно, был хорошим. Митьку любил, проводил с ним много времени и всегда находил общий язык.
– Митька в речке плещется, – объяснила Лена миролюбиво, – а мобильник в доме остался. Вернется – сразу перезвонит.
– Вы в Излуках что ли? – догадался Костя. – Опять благотворительностью занимаешься, инвалида своего нянчишь? А может, у тебя с ним роман, а?
– С кем у меня роман, тебя вообще не касается, – сообщила Лена, стараясь дышать глубоко и ровно. – А Даня тебе сто очков форы даст, потому что инвалид у нас ты – душевный.
– Ух ты, как раскипятилась, – странно, но Лена не слышала в голосе мужа злости. Обычно он разговаривал с ней очень зло, как будто старался наказать за то, что она посмела от него уйти. – Да, ладно, я ведь пошутил. Ты мне лучше расскажи, как твои дома? Начала уже разбирать эту рухлядь, которую не отреставрировать, а сжечь надо, чтобы землю в центре города не занимала?
Лена потерла глаза, совсем ничего не понимая. Куликов не мог интересоваться ее работой. Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Точка. Или он интересуется не работой, а именно домом? Словно желая окончательно разбудить подозрения, голос бывшего мужа в трубке добавил:
– И как, ничего интересного не обнаружила?
– Тебя что, заинтересовала пыль веков? – с максимальной иронией, которую она сейчас была способна вложить в свой голос, спросила Лена. – Костя, ты звонишь-то мне зачем?
– Да ни зачем я тебе не звоню! – наконец, заорал он. – Я с сыном хотел поговорить. Скажи, чтобы он мне перезвонил.
– Скажу, – коротко пообещала Лена и отключилась.
Пока она разговаривала, Митька вылез из воды и теперь вытирался пушистым полотенцем. Мордаха у него была счастливая. Рядом отряхивался от воды Помпон. Лена потрогала надетую на него новую шлейку – та даже не намокла, действительно, удобная.
– Накупался? – спросила она у сына.
– Нет, но это же нечестно, что я в воде, а ты на берегу сидишь. Иди искупайся.
Ее сын был маленьким мужчиной, рыцарем, который всегда стремился к справедливости. Лена вскочила и чмокнула Митьку в макушку.
– Спасибо. Ты настоящий друг. Подержи Помпона, чтобы он за мной не увязался.
– Подержу. Папа звонил? – вид у сына был независимый, но смотрел он в сторону, значит, переживал. Плохо, когда родители разводятся. Для них, может, и хорошо, а для детей плохо.
– Звонил. Ты ему перезвони, пока я плаваю, а то он волнуется.
– Вы опять поссорились?
– Нет, с чего ты взял, – Лена взъерошила мальчику волосы, – все хорошо, Мить, правда. Ты звони, а я пошла купаться.
Она с удовольствием переплыла реку, которая в Излуках была совсем неширокая, и повернула обратно к берегу, где Митька разговаривал с каким-то мужчиной, который, неожиданно присев, вдруг погладил Помпона. Пес завилял хвостом. Это было странно, потому что Помпон не любил посторонних. Даже Шуру, у которой он прожил зимние три недели, пока Лена болела, он до сих пор встречал если не рычанием, то весьма недовольным видом. Шура смеялась и говорила: пес не может простить, что она вывела из него глистов.
Вечернее солнце слепило глаза, не давая Лене как следует рассмотреть незнакомца, которому было что-то надо от ее ребенка и ее собаки. Она ускорилась, чтобы выскочить на берег, и, уже нащупав ногами дно, вдруг с изумлением поняла, что на берегу стоит Дмитрий Михайлович Макаров.
– Вы что, преследуете меня? – спросила она, подходя и наклоняясь, чтобы взять полотенце. – Как вы тут оказались?
– Это вы как тут оказались? – вдруг засмеялся он. – Я-то тут живу.
– Где тут? – не поняла Лена. – В Излуках?
– Да, у меня свой дом, вон там, – он махнул рукой в сторону высившихся неподалеку новых домов. – И плавать я прихожу каждый вечер с апреля по ноябрь. Почти каждый, – поправился он.
