– Он выживет? – спросила она у пожилого врача с очень уставшими глазами.
Тот пожал плечами.
– Кровопотеря большая, но организм молодой. Сейчас он в состоянии болевого шока, конечно, но там видно будет. Можете выносить.
Последнее относилось к фельдшеру и водителю, которые, подняв носилки, потащили Даню к стоящей у калитки машине. Туда уже подъезжала полиция. Изумившись, Дмитрий обнаружил, что из машины выскакивает брат.
– Ты что, сам на вызовы теперь ездишь? – спросил он у Женьки.
– Если они с пугающим постоянством связаны с тобой, то предпочитаю своими глазами оценить масштаб бедствия, – хмуро сообщил тот. – Давайте, рассказывайте, что здесь произошло.
У калитки бледной тенью маячила Беседина, словно не решалась подойти. Дмитрий был уверен, что происходящие вокруг с пугающим постоянством события связаны с ней, а вовсе не с его скромной персоной. Беспалов был ее наставником, изрезанный Даня – другом детства.
– Мне позвонила Елена Николаевна, – вздохнув, начал он, потому что брат смотрел вопросительно и без малейшей рефлексии. Он был профессионалом, а потому на родственное сочувствие можно было не рассчитывать, – сказала, что сработала тревожная кнопка.
– Какая кнопка? Почему сработала? И почему Елена Николаевна позвонила именно тебе? Девушка, подходите поближе, присоединяйтесь к разговору.
Из дома вышел приехавший с Женькой оперативник, приблизился к шефу молча, остановился.
– Что там?
– Бойня, Евгений Михайлович. Кровищи вокруг, словно поросенка зарезали. Но потерпевшего увезли, так что картина пока не очень ясна.
– Фотографии сделал? – спросил Макаров-младший у брата.
– Да. – Тот переслал ему сделанные фото. Женька посмотрел и длинно присвистнул, протянув телефон оперативнику.
– Нормально. Его что, получается, пытали?
– Получается, да. И в доме все перевернуто, как будто искали что-то.
– Работайте, – кивнул Женька своему сотруднику. – Так, пошли под яблоню. Расскажете. Елена Николаевна, вам что, особое приглашение нужно?
– Ничего мне не нужно, – пробормотала Елена, на лице которой читались отсветы происходившей в ней внутренней борьбы. Ну, ясно, думает, сказать правду или соврать.
Ей есть, что скрывать – Дмитрий был в этом уверен. Рассказывала она, впрочем, несмотря на волнение, довольно связно и четко. И о том, кто такой Даниил Еропкин, и о связывающей их многолетней дружбе, о том, как накануне вместе с сыном была в этом доме в гостях, на берегу встретила Дмитрия и узнала, что они с Даней соседи. Затем последовал рассказ о сработавшем тревожном браслете и о том, как она позвонила Дмитрию с просьбой проверить, что случилось. Он кивнул, подтверждая, что все так и было.
– И ты после звонка гражданки Бесединой пошел проверять? – уточнил Женька недоверчиво. Он слишком хорошо знал своего брата, чтобы усомниться в подобном человеколюбии. Но поход в чужой дом при невыясненных обстоятельствах был чреват сложностями, а их Макаров-старший обычно избегал.
– Пошел, – пожал плечами Дмитрий. – Признаться, я не думал, что это серьезно. Но Елена Николаевна была взволнована, а ее друг, действительно, мог упасть и не суметь подняться. Жень, честно тебе скажу: я был не готов к тому, что здесь увижу.
– Я тоже, – пробормотала Беседина. Вид у нее был совсем больной и несчастный.
– Елена Николаевна, вы можете предположить, что искали у Еропкина?
Скулы ее затвердели, нос заострился, она сжала губы в тонкую линию.
– Понятия не имею. Но Даня работал ювелиром, выполняя высокохудожественные заказы, иногда очень дорогие. Думаю, не ошибусь, если скажу, что преступник искал какие-то ценности.
«Соврала, – с удовлетворением от того, что не ошибся, отметил про себя Дмитрий. – Или все-таки нет?»
Давая показания, они провели в доме Еропкина часа два. Наконец, оперативная группа уехала, дав разрешение навести порядок. Беседина позвонила неким Галине Сергеевне и Глебу, которые числились у Еропкина как домработница и личный помощник. Их координаты Женька тут же записал, хотя Елена с жаром уверяла, что быть причастными к преступлению они точно не могут, поскольку работают у Еропкина давно.
– Все может быть, Елена Николаевна, – вздохнул Женька жалостливо. – И таких случаев, когда домашний персонал наводит преступников на богатый дом, сколько хочешь. Поэтому проверим.
И домработница, и помощник долго охали и ахали в трубку, после чего сообщили, что скоро приедут и наведут в доме порядок. Беседина отправилась в больницу, куда увезли Еропкина, а Дмитрий вместе с братом вернулся наконец домой, чувствуя себя так, словно вагон разгрузил. Усевшись на шезлонги в тени, оба вытянули ноги и синхронно выдохнули:
– Фу-у-у-у.
– Квас холодный будешь? – лениво спросил Дмитрий. – Конечно, в такую жару я бы предпочел разбавленное белое вино со льдом, но ты за рулем, да и я теперь не понимаю, как день сложится. Хочется сохранить мобильность.
– Квас? Буду. Жарко, – отозвался младший брат. – Димка, я не понял, она тебе нравится?
– Кто? – искренне не понял Дмитрий. – Мобильность?
– Елена Николаевна Беседина.
– Пойду квас принесу, – независимо сообщил Макаров-старший, заставив себя подняться с шезлонга. – Ты сиди, Жень, я сейчас вернусь.
Войдя в дом, который, благодаря продуманным конструктивным особенностям, сохранял прохладу даже в жару, он скинул заляпанные чужой кровью кроссовки, которые теперь предстояло то ли отмыть, то ли выбросить, стянул через голову пропотевшую рубаху, прошел в ванную комнату, чтобы бросить ее в стирку. Потом поднялся на второй этаж, чтобы достать из шкафа свежую, застегнул ее на пару пуговиц, спустился на кухню, где в холодильнике стоял кувшин со свежим квасом. Квас готовила домработница, приходившая раз в три дня, и был он хорош, особенно в летнюю жару.
С кувшином и двумя бокалами Дмитрий вернулся в прихожую, понимая, что отсрочки больше нет и на Женькин вопрос все-таки придется ответить. И вдруг застыл, увидев отпечатанный на белой плитке пола кровавый отпечаток ноги. Это не его след – свои кроссовки он скинул прямо у двери. Этот был ближе к стенному шкафу-купе, в котором хранилась верхняя одежда. Кроме того, у Дмитрия сорок пятый размер ноги, а этот отпечаток гораздо меньше. Сразу и не поймешь: мужской или женский.
Приоткрыв дверь на крыльцо, Дмитрий негромко позвал брата:
– Жень, иди сюда.
Что-то в его интонации заставило Макарова-младшего понять: его зовут не для того, чтобы помочь принести квас. Как распрямившаяся пружина, он поднялся с шезлонга и прошел в дом, вопросительно глядя на Дмитрия. Тот кивком показал на след в прихожей. Женька присвистнул.
– Опачки. Как интересно. Где еще смотрел?
Дмитрий покачал головой, которая наливалась муторной, дурной болью. Его опять замутило.
