Фарфоровая кукла, действительно была совершенно мокрой – от искусно навитых волос до шелкового платьица. При падении в пруд потерялась одна из задетых на ноги туфелек, вот и весь урон, который нанесло внезапное купание.
– Саша, держи свою куклу, – сказал Яковлев и, достав из кармана для часов монетку, протянул ее Афанасию.
– Благодарствуем, барин.
Девочка на руках у Яковлева перестала плакать, схватила мокрую пропажу и прижала к себе. Стоявшие в детских глазах слезы блестели как бриллианты.
– Вы пойдете с нами гулять? – спросила она у Николая Пантелеевича. Тот покачал головой и спустил Сашеньку на землю, передав бонне.
– Нет, душа моя. Мне нужно работать. Амалия Карловна, вы уж проследите, чтобы ничего не случилось.
– Не извольте беспокоиться, – ответила бонна, взяла Сашеньку за руку и не спеша повела по аллеям парка.
Посчитав инцидент исчерпанным, Яковлев вернулся в дом, невольно вспоминая обстоятельства, при которых Сашенька – пятая дочь российского императора Николая Второго оказалась у него в доме. С Николаем Александровичем Романовым Яковлев был знаком с 1896 года, когда от имени всего губернского купечества подносил молодому императору хлеб-соль, будучи приглашенным на коронацию нового русского государя.
В Санкт-Петербурге Николай Пантелеевич по делам службы бывал регулярно, водил знакомства с царскими министрами, а в 1905 году даже добился личной аудиенции императора, после чего новая железная дорога, связавшая Санкт-Петербург и Вятку, прошла через губернский город, которым управлял Яковлев, – к его процветанию и новым торговым связям.
Летом 1906 года, изучив результаты небольшого расследования, которое, по заказу Яковлева, провел частный детектив, Николай Пантелеевич снова отправился в Петербург. В потайном кармане жилета вез он рубин Цезаря, все эти месяцы благополучно пролежавший в тайнике. Поняв, откуда взялся камень и убедившись, что это именно он, Яковлев был намерен вернуть ценность царской семье. Как у человека порядочного и честного, у него даже мысли не возникло, что он может оставить рубин себе.
Аудиенция, которой он смог добиться, закончилась, впрочем, полной для Николая Пантелеевича неожиданностью. Император историю с пропавшим рубином выслушал благосклонно, красоту камня оценил по достоинству, но забрать отказался, оставив его в полном распоряжении провинциального градоначальника, попросив взамен о необычной услуге.
В 1903 году у российского императора и его супруги родилась пятая дочь. Нарекли ее в честь матери Александрой, вот только объявить народу, что вместо долгожданного наследника, на свет опять появилась девочка, не смогли, сочли опасным. Некоторое время она вместе с кормилицей содержалась в тайне в покоях дворца, но подрастающего ребенка, шумного и подвижного, прятать далее было уже небезопасно.
Забрать Сашеньку в провинцию и поселить в своем доме вместе с бонной – такова была просьба императора. Прошлое лето девочка провела в загородной усадьбе Яковлевых, а осенью вместе с Анной Петровной вернулась в городской особняк, где им с няней была отведена комната в задних покоях. После чего пустующий дом, давно не слышавший детских голосов, наполнился топотом быстрых ножек, звонким смехом и разбросанными игрушками.
Яковлев к Сашеньке привык настолько, что уже и не представлял себе, как может быть иначе. Рубин же, отданный ему императором в качестве награды за оказанную услугу, он, недолго думая, снова спрятал в тайник, правда, положив на этот раз для сохранности в жестяную коробочку из-под монпансье «Ландрин», продающихся в яковлевских лавках по всему городу.
Никому из членов своей семьи Яковлев о камне не говорил. В глубине души, он давно решил, что рубин Цезаря станет своеобразным приданым для Сашеньки. Ясно, что у неофициальной дочери императора судьба будет не очень простой, так что драгоценный камень, тем более принадлежащий ее семье по праву, может стать неплохим подспорьем в будущем.
В честности и благоразумии своих детей Николай Пантелеевич не сомневался – знал, что сыновья не посмеют пойти против его воли, решив, что рубин должен достаться им. Но вводить их в искушение и просто вселять ненужные мысли, не торопился. Если все пойдет как задумано, то он отдаст драгоценную реликвию Сашеньке, скажем, в день ее восемнадцатилетия. И нет ничего плохого в том, что до этого времени старая печь сохранит вековую тайну.
За свое здоровье Николай Пантелеевич не опасался. Организм у него был богатырский, никакими излишествами городской голова не страдал, образ жизни вел здоровый, обливался по утрам холодной водой, а потому до Сашенькиного совершеннолетия собирался дожить в добром здравии, как физическом, так и психическом.
Вернувшись в кабинет, он снова приступил к делам. Спустя три дня запряженная карета увезла Сашеньку и Амалию Карловну в пригородное имение Яковлева, и когда Николай Пантелеевич подсаживал девочку в экипаж, он даже не подозревал, что видит ее в последний раз.
Спустя две недели он отбыл в столицу по делам, где подхватил воспаление легких, уложившее его в постель более чем на месяц. Когда же Яковлев, наконец, вернулся в родной город и приехал в имение, чтобы окончательно восстановить силы после долгой болезни, выяснилось, что за пару дней до этого Сашенька и Амалия покинули их город. По распоряжению его императорского величества девочка была отправлена на постоянное место жительства в Голландию. От ее годового присутствия в жизни Яковлевых осталась только кукла, та самая, что пережила купание в пруду. И еще рубин Цезаря, судьбу которого в свете новых обстоятельств нужно было решать заново.
Немного подумав, Николай Пантелеевич принял решение оставить старый план без изменения. Он был намерен дождаться совершеннолетия Сашеньки, после чего, испросив разрешения у императора, отправиться в Голландию, чтобы вручить девушке, которую Яковлев считал своей воспитанницей, драгоценный кулон, раскрыв его таинственную историю. Ждать оставалось всего ничего – четырнадцать лет. И до этого времени Николай Яковлев был намерен ничего не говорить о рубине жене и сыновьям.
Глава восьмая
Побывав у Дани в больнице, Лена немного успокоилась. Конечно, состояние ее друга оставалось стабильно тяжелым, он был помещен в реанимацию и по-прежнему находился без сознания, однако прогноз врачи давали сдержанно оптимистичный. Кроме того, когда Лена уже уходила, закупив в аптеке внизу памперсы, пеленки и средства ухода за лежачими больными, а также получив заверения дежурных медсестер, что больше ничего не требуется, она обнаружила выставленный у Даниной палаты полицейский пост. Что ж, преступник, кто бы он ни был, сюда точно не проникнет.
Чувство вины, поселившееся внутри с того момента, как она узнала, что с Даней приключилась беда, не проходило. Лена точно знала, что именно искали в доме у Еропкина – рубин Цезаря. Если предположить, что его нашла и забрала из тайника именно она, Елена Беседина, то нетрудно было догадаться, куда именно она его отвезет. Разумеется, к знакомому высококлассному ювелиру.
