– Митя, у тебя все в порядке? – аккуратно поинтересовался Дмитрий. – Если надо, то я готов помочь до того, как вернется твоя мама.
Молчание и сопение длились, казалось, целую вечность.
– Я не знаю, – наконец, произнес звенящий голос в трубке. – Я помню, конечно. Вас Помпон полюбил, и вы очень хотите собаку, но не можете ее завести из-за командировок. Дядя Дима, я, правда, не знаю, но, наверное, надо рассказать, чтобы вы мне объяснили, важно это или нет.
От слова «дядя» у Дмитрия во рту появился металлический привкус. Он терпеть не мог, когда к нему так обращались, и сам представился мальчику только потому, что «Дмитрий Михайлович» звучало очень уж официально.
– Зови меня Димой, ладно? – быстро сказал он.
– Димой? – удивился мальчик. – Мама будет ругаться, потому что это невежливо.
– Если по имени и на «вы», то вежливо, – заверил его Дмитрий. – А маму я беру на себя. Обещаю, что ругаться она не будет.
В последнем он был совсем не уверен.
– Мы с мамой вчера вечером уехали к Шуре, – сказал голос в трубке, видимо, сочтя объяснение по поводу имени достаточным. – Шура – это мамина подруга.
Мамину подругу он, кстати, называл просто по имени, и протестов у Елены Бесединой это не вызывало. Дмитрий малость приободрился.
– Я знаю, да. Она врач и сейчас на операции.
– Она – ветеринар. Мама говорит, что очень хороший, но Помпон ее не любит. Шура уверяла, что нам опасно оставаться дома, и мама с ней согласилась. Мы ночевали здесь, а утром меня оставили дома и запретили выходить на улицу.
В этот момент в ухо Дмитрию ударили автомобильные гудки, и он осознал, что мальчик говорит не из квартиры, шум вокруг него был именно уличным.
– Но ты нарушил обещание, да? – спросил он. – Ты где сейчас, Мить?
– В парке. Напротив дома Шуры есть парк, и мы с Помпоном через него идем. Только я не знаю, куда идти.
В том, что говорил сейчас сын Бесединой, было что-то странное. Мальчик нарушил запрет и вышел из квартиры явно не просто так. Он был послушным и обстоятельным ребенком, это Дмитрий уже понял. Если бы он просто вывел в парк собаку, то не находился бы сейчас в состоянии, близком к истерике. И не звонил бы матери, не зная, куда идти. Что-то случилось, притом очень плохое, и надо быстро выяснить, что именно.
– Митя, почему ты решил, что тебе нужно уйти из этой квартиры? – спросил Дмитрий. Он был очень удачливым бизнесменом именно потому, что умел делать правильные выводы из минимума информации. – Что ты увидел?
– Я не знаю, говорить вам или нет, – мальчик опять сорвался в близкие слезы. – Вдруг вы с ними заодно. Но Помпон… Он бы не ластился к вам, если бы вы были плохим человеком.
– Мить, я не плохой человек и я ни с кем не заодно. Если только с твоей мамой. Когда она поняла, что с Даней случилась беда, то позвонила именно мне. И ты тоже можешь мне все рассказать. Давай сделаем так: ты не оставайся в парке, а быстро иди прочь. Это какой парк?
В ухо ему ударили гудки – Бесединой кто-то звонил по второй линии. Дмитрий отвел трубку от уха и увидел надпись «Шура». Так, эта самая подруга вернулась домой и обнаружила исчезновение мальчишки. Черт, как все плохо-то! Широкими шагами он пошел к выходу из дома, отмахиваясь от рабочих, пытавшихся что-то спрашивать, и на ходу проверяя, с собой ли ключи от машины.
– Рядом со стадионом «Локомотив».
По полуденным улицам езды минут пятнадцать.
– Митя, уходи из парка так быстро, как сможешь, – скомандовал он, – ты хорошо знаешь этот район?.
– Обычно. Не заблужусь точно.
Это просто чудо, а не мальчик.
– Тогда ни в коем случае не иди к торговым центрам. В парке и там тебя будут искать в первую очередь. Решат, что ты либо пошел вывести собаку или отправился, я не знаю, за мороженым. Клиника, в которой работает Шура, располагается на улице Можайского? В двух кварталах от парка?
– Да.
– Туда тоже не надо. Когда выйдешь из парка, иди в ту сторону, где дорога загибается в сторону Можайского, но продолжай движение прямо, туда, где кончается асфальт. Там сбоку много гаражей, постарайся идти между ними. Я уже в машине, минут через десять тебя заберу. Иди так быстро, как сможешь, и пока идешь, а я еду, рассказывай, что случилось. Главное – не отключайся.
Гудки со второй линии снова ударили в ухо. Опять Шура. То, что линия занята, хорошо или плохо? Хорошо, если она решит, что Елена разговаривает по работе. Плохо, если наберет телефон Мити и поймет, что это он звонит матери. Или неплохо? Мальчишка же пока так и не поведал, что именно его напугало. Может, Макаров зря успел подумать про эту неведомую ему Шуру самое плохое.
– Шура перед уходом разрешила скачать на компьютер игру, чтобы мне было, чем себя занять.
Теперь в голосе мальчика не было слез, и пыхтел он по-другому, от быстрой ходьбы. Молодец, пацан, вот, ей-богу, молодец!
– Я скачал ее, но не заметил, что она сохранилась не в отдельную папку, а просто в загрузки. Чтобы найти пусковой файл, пришлось туда заходить. И там я увидел папку, которая называется «Беседина», по фамилии моей мамы.
– А у вас с ней разные фамилии?
– Да, она, когда вышла замуж, оставила девичью фамилию, а я Куликов, по папе. Я решил, что там какие-нибудь мамины фотографии, и залез посмотреть, а это оказалось полное досье.
– Досье? На твою маму?
– На всех. Там был файл про маму, и в нем написано, что она реставратор, живет вдвоем со мной, и про Помпона было, и про то, что она мужчинам не доверяет. А еще был файл «Беспалов», и там информация про Петра Алексеевича и Галину Леонидовну. Дима, а как ваша фамилия?
– Макаров, – сообщил Дмитрий и рассмеялся. – Думаю, про меня там тоже что-то было.
– Да, вы – одиночка, который любит доступных женщин, – сообщил мальчишеский голос, и Дмитрий перестал смеяться. Ну да, на Коко они его и подцепили. Как и Беспалова, впрочем.
– Митя, почему ты испугался? – спросил он. – В том, что человек собирает досье на других людей, нет ничего криминального.
Дмитрий уже проехал мост, соединяющий центр города с микрорайоном, куда он направлялся, до Митьки оставалось минут пять, не больше. Черт, только бы успеть!
– Там было очень зло про всех написано, – помолчав, сказал мальчик. – Вроде только сухие факты, но все вместе такое… неприятное. Я довольно долго читал. А потом понял, что почти со всеми, про кого там написано, что-то случилось. Петра Алексеевича убили, Даня в больнице, а мы с мамой не дома. Я не могу объяснить, Дима. Просто понял, что нужно забирать Помпона и уходить из квартиры. Я даже маме не сразу позвонил, а забрал свой рюкзак, и мы с Помпоном выскочили в парк. Только оттуда я уже позвонил сказать маме, чтобы она не ехала домой, то есть к Шуре. Дима, – в голосе мальчишки вдруг снова послышался ужас, – мама же может туда поехать, и с ней что-нибудь случится!
