Сознание начало проясняться, дрожь покидала тело. Пусть я до сих пор себя чувствовала так, словно меня огрели мешком муки по голове, но могла более-менее адекватно соображать и не трястись от мнимого холода.
Теперь увиденному ранее в зеркале я не верила. Поэтому только смогла подняться на ноги, как вновь подошла к раковине — с опаской, с искрой сомнения в глазах.
Сердце заколотилось в груди. В голубых радужках напротив вспыхивали яркие огоньки. Их было видно лишь тогда, когда я приближалась настолько близко к зеркалу, что почти касалась его носом. Отдалялась — и они исчезали.
Безумно-ироническая улыбка невольно растянула губы. Либо я окончательно спятила, либо во мне действительно поселилось нечто невероятное.
Возможно, я даже стала бессмертной. Какое еще найти оправдание тому, что раны на моем теле стремительно заживают?
Или мне только мерещилось это?
Взгляд метнулся к бритве Рафа. Вряд ли я смогу незаметно достать из нее лезвие и засунуть потом обратно. А вот на кухне наверняка есть острый нож.
Такими же осторожными шагами, как и прежде, я направилась в коридор. К счастью, брат продолжал спать крепким сном. Надеюсь, он продрыхнет в постели до утра. Не хотелось мне выдумывать изощренную ложь, которая бы объяснила, зачем я среди ночи несу нож для разделки мяса в ванную. Мой вид явно напоминал безумную маньячку.
В тишине, в закрытой ванной комнате, наедине с ножом, решимости во мне поубавилось. Я повернула ладонь левой руки вверх, держа ее над раковиной, и нависла лезвием ножа над кожей.
Я не смогу. Руки стали трястись мелкой дрожью, нож грозил выскользнуть из вспотевшей ладони правой руки. Но я хочу убедиться, я должна проверить.
Может, надо было на всякий случай найти антисептик, бинт, вату… Вот только что-то подсказывало: они мне не понадобятся.
Лучше с закрытыми глазами. Я сомкнула веки, поднимая нож и замахиваясь ним. Давай, на счет. Раз, два, три. Намерение надломилось. Нет, не могу…
Дрожь усилилась. Чем дольше я тяну время, тем быстрее из меня ускользает смелость, которая душит инстинкт самосохранения. Хоть рассудок и был пьян от ярких эмоций, он пытался ко мне достучаться: «Тебя пора закрыть в психбольницу. Ты окончательно сошла с ума».
— Заткнись, — прошипела я. А в следующий миг полоснула ножом по ладони.
Пронзительная боль мгновенно отрезвила. Глаза распахнулись, нож выскользнул из руки. Звук падения разорвал тишину, словно бомба. Я даже не вскрикнула, я поджала губы, не в силах отвести взгляд от кровоточащей раны, которая пересекла всю ладонь. Боль огненной, жгучей волной расходилась по руке. Кровь быстрыми каплями окрашивала белоснежную раковину в алый цвет.
Невыносимо больно, но я должна терпеть. Долго ли? Если рана быстро не затянется, то как я объясню брату этот глубокий порез?
Сила утекала вместе с кровью, с каждой секундой я чувствовала себя все слабее. Хотелось опуститься на пол, прикрыть глаза. В голову врывался туман, заволакивая и путая мысли.
— Алина!
Голос брата доносился до меня словно через толщу воды. Я пошатнулась, отходя от раковины. Капли крови темно-алой дорожкой потянулись за мной по бежевому кафелю.
— Лапочка, открой! Слышишь?
Раф принялся колотить по двери, но я не могла вымолвить ни слова. Взгляд оставался прикованным к ране. Боль притуплялась, а кровь бежала все меньше.
Рана затягивалась! Прямо на глазах! Поразительно…
Время будто возвращалось вспять, ткани срастались на удивление быстро. Но такого не может быть.
Не дождавшись моего ответа, брат сорвал слабый замок на двери. От оглушительного удара я вмиг отскочила к раковине, пряча за спиной руку.
— Что ты здесь делаешь?! — встревоженный взгляд Рафа заметался по ванной комнате, пока не застыл на окровавленном ноже, который лежал на полу. — Лапочка, ты что?
Брат бросился ко мне и сразу же принялся выворачивать мои руки. Сопротивляться не было сил, я разрешила ему вертеть и так и сяк мои запястья в поиске порезов.
— Где? — с недоумением уставился Раф на мою левую руку, которая была вся выпачкана кровью.
— Рафик, рана затянулась. Так быстро, как того не может быть. Я не сумасшедшая. Просто, кажется, я больше не человек.
Глава 10.
— Я же говорил, что Маргарита Николаевна оставила тебе свои ведьмовские чары, — заключил брат, ставя передо мной на стол чашку горячего какао. Сладковато-молочный аромат ненадолго отвлек, я обхватила чашку обеими руками и поднесла ее ближе к лицу, с наслаждением вдыхая чудесный запах.
— Сложно в это поверить.
В одиночестве я чувствовала себя совершенно по-другому, была честной, искренней, позволяла мыслям крутиться вокруг невероятных идей, а рядом с братом загонялась в рамки. Зато ощущала себя не такой спятившей.
— Да уж, нечасто подобное встретишь. — Брат опустился на соседний стул и с задумчивым видом сделал несколько глотков какао. — Но это ведь круто! — вдруг воскликнул Раф так, что я чуть не подпрыгнула. — Ты можешь работать дрессировщицей и не бояться, что тигр тебе руку оттяпает! Хотя еще не известно, прирастет ли оттяпанная рука обратно… Тогда можешь стать шпионкой или частным детективом и не бояться того, что злодей пырнет тебя ножом или прошьет пулей! Хотя мы пока что не знаем, успеет ли зажить дырка в сердце от пули до того, как ты испустишь дух…
Брат тяжело вздохнул, а я отставила чашку в сторону и, облокотившись о стол, хлопнула себя ладонью по лбу. Смеяться мне или приходить в ужас от слов Рафа?..
— Проверять точно не горю желанием. И не считаю, что это круто. Я была бы рада найти способ, как избавиться от этого.
— Ты что! Это ведь бесценный дар! Такое ни за какие деньги не купишь. А ты его выбросить решила. Кошмар. И, между прочим, дареному коню в зубы не смотрят.
— Ну конечно, какое счастье! — взорвалась я. — Быстрая регенерация тканей — это все, о чем мы точно знаем. Какие еще дьявольские способности ко мне прилетели? Зачем эти огоньки в глазах? Вдруг я могу поджигать предметы или, не дай бог, людей. А видеть будущее за минуту до смерти, не в силах ничего изменить? Очень полезная и — главное — нужная способность. Уже не говорю о том, что живущая во мне зараза пытается указывать, как мне жить. Это не дар, это паразит!
Когда закончила возражать, почувствовала, как во рту пересохло. Я с жадностью припала губами к кружке какао.
— Да ладно тебе, лапочка. Эта, как ты выразилась, зараза всего лишь пытается свести тебя с бывшим. Что, он такой противный?
Противный — слишком нежное слово для описания Мартина, и его слишком мало. Кажется, в русском языке не хватит слов, чтобы выразить мое к нему отношение. Да и не хочу я его выражать. Не собираюсь тратить время на мысли о нем.
