— Не лги мне. На твоем лице написано, что тебе больно.
— Там может понадобиться кому-то моя помощь!
— Тебе самой нужна помощь, — сказал он и захлопнул дверцу машины. Пока он обходил автомобиль к сидению водителя, я решила выйти. Даже пусть там никому не понадобится моя помощь, мне необходим повод скорее покинуть это место. Я не хочу находиться рядом с Мартином и минутой дольше.
Потянувшись к ручке, я сцепила зубы от новой вспышки боли. Другая мысль, страшнее общества бывшего парня, испугала меня. Если локоть и колено будут долго заживать, то я не смогу тренироваться. И в итоге провалюсь на кастинге.
— Покажи локоть. — Мартин уже уселся на водительское кресло и достал аптечку. Я боялась закатать рукав. Поэтому еще крепче прижала к себе локоть ладонью левой руки. На ощупь чувствовалось, что тонкая ткань блузы пропиталась кровью и прилипла к ране.
— Отвези меня домой.
— Рану надо скорее обработать.
— Поэтому жми на газ. Я здесь недалеко живу.
— Помню.
Раздраженным движением Мартин спрятал аптечку обратно и завел мотор.
Будь я на его месте, то не пеклась бы так о себе. Странно, что он спас меня, а не с облегчением вздохнул, увидев, как меня сбивает насмерть машина. Я бы даже не корила его за нежелание мне помочь. Я бы поняла его.
Пока автомобиль ехал по маршруту шестнадцатого автобуса, я не сводила глаз с Мартина, который, в свою очередь, глядел прямо перед собой. Он настолько возмужал за четыре года. Я помню его скованным нелепым мальчишкой, сутулым, худым и одетым в невзрачные вещи. Он кардинально изменился. Издали я бы не узнала его.
Сейчас Мартин напоминал мужчину с обложки модного журнала. Дорогие стильные вещи, крепкое тело и раскованность никак не связывались с образом мальчишки, которого я помнила. Даже голос стал грубее и увереннее, а во взгляде исчезла непосредственность. Ее заменила холодная рассудительность.
Но он меня спас. Рискнул своей жизнью. Это в нем не изменилось. Он всегда был готов ради меня на все.
Мартин завел машину во двор и заглушил мотор перед моим подъездом. Потупив взор, я терялась в сомнениях: разве одного спасибо будет достаточно? Но мне больше нечем его отблагодарить.
— Спасибо. Ты не пострадал?
— Нет.
Я не нашла в себе сил поднять взгляд. Перед внутренним взором застыл судьбоносный кадр: ошарашенные глаза водителя, машина которого неслась прямо на меня. Опоздай Мартин хоть на секунду, этот кадр был бы последним, что я видела в своей жизни.
Глаза вновь наполнились слезами. Рука Мартина легла на мое плечо и нежно его сжала.
— Все уже позади. Раны затянутся. Главное, что я успел тебя спасти.
Как я могу желать поскорее покинуть человека, который рискнул своей жизнью ради меня, несмотря на болезненные воспоминания, связанные со мной?.. Может, пора страх и чувство вины оставить в прошлом? Возможно, Мартин уже простил меня.
Растянув губы в слабую улыбку, я подняла голову и взглянула в черные глаза. Они смотрели на меня настолько пристально и внимательно, что по моему телу пробежала дрожь. Я не выдержала и отвела взгляд на приборную панель.
Сердце громко застучало в груди. Никогда прежде я не реагировала так на его взгляд. Чтобы отвести внимание от своего смущения, я быстро заговорила:
— Ты, наверно, не поверишь, но за минуту до аварии я знала, что случится. Странное чувство, подобное дежавю. Но несмотря на это, я не могла пошевелиться, чтобы хоть что-то изменить и спасти людей.
Неловкая тишина повисла в воздухе. Зачем только я об этом рассказала? Сейчас Мартин посчитает меня спятившей или скажет, что я ударилась головой.
Его пальцы на миг сильнее сжали мое плечо, после чего его рука соскользнула с него.
— Не веришь? Вот и мне теперь не верится. — Смешок, вырвавшийся из моей груди, прозвучал фальшиво. Я солгала. Воспоминание о минуте, которую я провела заточенной в невидимых оковах, было невероятно ярким.
— Верю, — наконец подал голос Мартин. — У меня было то же самое. Я знал, что должен тебя спасти. Стоя в очереди к киоску за сигаретами, я увидел, что случится в ближайшую минуту, и бросился к остановке.
В груди что-то оборвалось. На несколько секунд я забыла как дышать. Мое тело оцепенело. Но в следующий миг я бессознательно ухватилась больной рукой за ручку дверцы и выпорхнула из машины.
Несмотря на ноющую боль в ноге, я быстро подбежала к двери подъезда. Ключи не хотели находиться в сумке. Руки дрожали.
— Алина! Стой!
Хлопнула дверца автомобиля. Я принялась еще скорее рыскать по дну сумки. Сердце колотилось в горле.
Это неправда. Мне почудилось. Не было никакого дежавю, мне просто почудилось. А Мартин несет какой-то бред…
Наконец-то палец поддел кольцо с ключами, и я, на удивление быстро, открыла дверь подъезда и мгновенно захлопнула ее за собой.
Не знаю, что страшнее: оказаться на волосок от смерти или поверить Мартину и воспоминанию о той минуте.
В квартиру я ворвалась так, будто за мной гнались бандиты. И заперла дверь на все замки. Не успела я разуться, как брат появился в прихожей.
— Лапочка, ты купила соевый соус и сливки?
— Прости, я…
Говорить правду или солгать? Мне так хотелось, чтобы последние полчаса исчезли из моей жизни. Я не хотела о них вспоминать. Вычеркнуть их, вырезать, сжечь и похоронить под грудой тяжелых камней.
— … совсем забыла зайти в магазин. И дико устала. Сходи сам, — пробормотала я, отворачиваясь и пряча от брата ушибленный локоть.
Глава 2.
— Кто это тебя так ласково обнимает? — спросил брат, протягивая мне фотографию.
Моя рука с рисовым крекером застыла на полпути ко рту. Аппетит пропал. Я положила крекер обратно в упаковку.
— Раф, где ты ее взял?
— Нашел на столе среди книг, когда упаковывал их в коробки.
Неделю назад я ее обнаружила под кроватью покойной Маргариты Николаевны, что меня крайне удивило. Последние четыре года фотография находилась в рамке и лежала на самой верхней полке моего шкафа. Зачем было женщине лазить в моих вещах и воровать фотографию? Узнать ответ — не судьба. Его Маргарита Николаевна забрала с собой на тот свет.
Теперь надо бы это фото спрятать понадежнее, а не оставлять на столе. Еще лучше — сжечь. Но рука не поднималась.
Раф положил фото передо мной на стол. Заключенные в кадр, на меня смотрели парень и девушка. Скромные радостные улыбки украшали совсем юные лица. Тогда я весила на двадцать килограммов больше, чем сейчас, жутко комплексовала по этому поводу и вдобавок носила безразмерные вещи. Рядом сидящий Мартин по сравнению со мной казался худым как щепка. Эта фотография — немой свидетель жизни, от которой я бежала. Любовь Мартина ко мне — такой неидеальной и неуверенной в себе — единственное, что было хорошего в том времени.
