— Пошли в душ, смоем с себя эти вонючие благовония, — прошептал Слава.
— Мне они тоже не понравились, — хихикнула я.
В нашей ванной удачно помещалась лишь душевая кабина, стиральная машина, умывальник и зеркало во весь рост. К нему я сразу и припала, как вошла, чуть не запутавшись по дороге в полах платья (туфли на высоких каблуках остались в прихожей). Слава остановился за мной, и я перевела взгляд с себя на его отражение. Он убрал мои волосы со спины и развязал концы ленты, которая обвивала шею. Ткань скользнула на ключицы, и я почувствовала слабое облегчение. Еще легче мне стало, когда Слава расстегнул платье, снял его с меня. На мне не осталось ничего, кроме пары полосок стрингов, которые мало что скрывали от его взора.
— Ты сегодня была невероятно красива в этом платье. Тебе все это говорили. Но сейчас… — Слава подошел вплотную, обнял меня, положив ладони на груди, нежно их стискивая. — Сейчас ты в тысячи раз красивее. Мне льстит, что только я могу видеть тебя такой прекрасной.
Слава часто это делает: говорит, что я красивая. До сих пор не привыкну. Каждый раз он это произносит настолько искренне, будто в первый раз. И каждый раз я улыбаюсь своей самой обворожительной улыбкой, чтобы закрепить его слова.
— А ты раздеваться будешь?
— Возможно, — ухмыльнулся Слава. — Хотя мне не обязательно.
Его руки скользнули по телу вниз, остановились на бедрах, потянули назад так, что через разделяющую нас ткань его брюк я почувствовала его возбуждение. Развернувшись в объятиях, я поднялась на цыпочки и, положив ладонь ему на затылок, притянула к себе, чтобы вблизи встретиться взглядом. Огоньки в его серых глазах вспыхнули, очертили зрачок. Окружающее нас пространство растворялось, мои чувства обострились в несколько раз — от его рук на ягодицах сквозь кожу проникало тепло, подпитывая возбуждение. Но я больше не теряла контроль над собой. Могла дышать, могла слышать быстрый стук его сердца, могла оторваться, а могла нырнуть руками под его пиджак, провести ладонями по рубашке, чувствуя под ней рельеф напряженных мышц. Могла расстегнуть ее. Коснуться горячей кожи. Услышать, как с губ Славы срывается тихий хриплый стон. Впитать его в себя, насладиться звучанием.
Отстранившись, Слава шагнул назад, тяжело дыша и улыбаясь.
— С ума сойти.
— Получается?
— Не то слово, — сказал он и стал буквально срывать с себя одежду.
Я попятилась к душевой кабине и остановилась лишь тогда, когда коснулась спиной холодного стекла.
Оставшись без ничего, Слава набросился на меня. Жадно целуя, прижал голым телом к кабинке так, что она чуть не пошатнулась. Мы одновременно замерли.
— Тихо, сломаешь, — прошептала я.
— Прости, — неловко улыбнулся Слава.
— Не у меня прощения надо просить, а у нее, — указала я на стеклянные дверцы кабинки. Секундный озадаченный взгляд Славы в сторону — и он ответил:
— Это все потому, что мы ею неправильно пользуемся. Не по назначению, так сказать.
Я пропустила Славу внутрь кабины. Пока он настраивал нужную температуру воды, я любовалась его телом, неприлично долго задерживая взгляд на любимых местах, затем взявшись за протянутую мне ладонь, залезла в кабину, ныряя под горячие струи воды.
Мокрое тело Славы еще более соблазнительно. С наслаждением наблюдаю за его движениями, как он выливает чуть ли не треть бутылки с гелем для душа на мочалку, вспенивает ее — сладко-цитрусовый аромат наполняет пространство кабинки — пена разбухает, падает большими хлопьями к ногам, крадется по рукам.
Нежным скольжением по коже моей груди Слава оставляет мочалкой пенный след, взглядом следит за движением своей руки, опускается все ниже, а потом поднимается выше, мягко массирует плечи, проводит по руке… Я таю, млею, как этот гель для душа в его руках — превращаюсь в пену. Безропотно поддаюсь и поворачиваюсь к нему спиной. Чувствую, как под его руками мочалка покрывает пеной спину, поясницу, спускается по ягодицам, течет по ногам.
А в одно мгновение прикосновения покинули меня. Я замерла в ожидании продолжения…
Размеренный шум воды, и еле слышные движения за спиной. Не успела я обернуться, как его ладони очутились на моих бедрах. Одна скользнула по животу вниз, и когда его пальцы проникли в меня, я выпустила из груди воздух — и глубоко вдохнула, почувствовав спиной близость его тела. От нахлынувшего возбуждения подкашиваются ноги, и я опираюсь руками о стеклянную стенку, чтобы совсем не выпасть из реальности.
Когда я уже не могу сдерживать стоны, или, возможно, когда Слава сам уже больше не может сдерживаться, убирает ласкавшие меня пальцы, сжимает руками мои ягодицы и мощным толчком врывается внутрь, за раз заполняя до предела. Мой вскрик разрывает влажный воздух, а следом наши стоны сливаются с шумом воды, со шлепками тело об тело, с рваным дыханием, со скольжением моих пальцев по запотевшему стеклу.
Я закрываю глаза, отдаваясь взрывающимся в моем теле ощущениям, смакуя то, как они становятся все ярче, все ближе ведут меня к пику наслаждения.
Пока в один миг меня тайфуном захлестывает сокрушающая сладкая волна. Кажется, трепещет каждая клеточка тела. Отражая удовольствие, из груди вырывается хриплый стон, и Слава обнимает меня, немного поворачивает к себе мою голову и впивается в губы поцелуем, полным страсти.
— Посмотри на меня, — говорит Слава, и я, приоткрыв глаза, встречаюсь с ним взглядом. Что-то происходит, и огоньки в его глазах вспыхивают пуще прежнего. Его пальцы сильнее сжимают мое тело, а сам он смотрит на меня, как завороженный, и, кажется, даже не дышит. Я осторожно разворачиваюсь к нему, не отводя глаз, прислоняюсь ближе. И теперь замечаю разницу: огоньки двигаются по кругу, повторяя одни и те же пируэты, когда раньше они ни разу не повторялись. Получается, это я сейчас гипнотизирую. Улыбнулась от этой мысли. И Слава быстро заморгал, шумно вдыхая воздух.
— С ума сойти… — произносит он, отдышавшись. — Твоим глазам очень идут огоньки, — говорит, улыбаясь.
А потом, спустя несколько минут поцелуев, мы, мокрые и довольные, дарим друг другу нежные прикосновения. Вода смывает с нас остатки пены, и я тянусь к бутылочке с гелем для душа, чтобы напенить мочалку вновь. Теперь я буду мыть Славу. А потом он меня. И так до тех пор, пока мы насквозь не пропитаемся сладко-цитрусовым ароматом. Дальше переберемся в кровать и будем мять постельное белье, пока не уснем, обнимая друг друга.
Конец
БОНУС. Больше никого, кроме нас
— Не болит? — спросила я, присаживаясь на корточки рядом с Костей.
Он до сих пор так и не поднялся с пола. Сидит, оперевшись спиной о кровать, держится за горло, тяжело дышит. От шока не может отойти. А чего, спрашивается, полез с кулаками на мистера волшебника? Вот уверена я на все честные сто процентов, что первым начал именно Костя. С его дурацким противным характером. Иногда меня передергивает, когда нахожусь рядом с ним, озноб пробирает до костей. Но сейчас Костя выглядит слабым, и мне не хочется его придушить, как обычно. Хочется позаботиться о нем.
