— Добрый вечер. Вы Илона? — спросил курьер, выглядывая из-за букета.
— Да.
— Тогда это вам. Забирайте.
Не представляла я, как смогу удержать в руках такое количество цветов. Килограмм пять божественно пахнущей красоты опустилось в мои руки. За восхищением и внезапно нахлынувшей радостью, я чуть не забыла спросить:
— А от кого цветы?
— Аноним, — пожал плечами курьер. — До свидания.
— Божечки, какая сказочная прелесть! — воскликнула мать за моей спиной. — Неси скорее в дом!
Я с трудом развернулась с букетом и пролезла в дверной проем. Лицо матери светилось таким счастьем, будто это ей букет подарили.
— Неужели у тебя появился богатый тайный поклонник.
Не продержала я в руках букет и минуты, как его забрала домработница. Мама приказала ей поставить цветы в самую шикарную вазу — то есть в ту, что подарил ей Фил. И, конечно же, найти букету место в гостиной. Видите ли, в моей маленькой комнатке негоже стоять такой красоте.
— У тебя есть догадки, кто это может быть? Кто знал, что ты сегодня поедешь к родителям? — завалила меня вопросами мать. — И этот кто-то знает наш адрес!
В целях безопасности Командир приказал всем делиться с друзьями о своих поездках. То есть о том, что я сейчас у родителей, знает как минимум десять человек. Маме быть в курсе этого незачем.
— Это Миша! — заявила я. — Он никогда не подписывается.
Наконец-то у меня появился шанс убедить мать в том, что Фил действительно уехал в командировку, а не расстался со мной. Но от кого цветы? Хотелось бы надеяться, что они вправду от Фила. Почему же он тогда не оставил хоть маленькую записочку?
Мать не переставала радоваться букету. Она даже заставила меня с ним сфотографироваться и настояла на том, чтобы я обязательно отправила это фото Мише и поблагодарила его.
— Мужчину непременно нужно благодарить за подарки. Тогда ему захочется тратить на тебя еще больше денег.
Папа с улыбкой наблюдал за нами. Иногда мне казалось, что он тратит на мать больше денег, чем на расширение своего бизнеса.
Пусть атмосфера в гостиной наладилась, я была рада вернуться к себе в комнату. Там собиралась посвятить время обучению по той самой секретной книге. Командир не разрешал забирать с собой ее копию, поэтому все инструкции я носила в голове. И последние несколько дней отрабатывала левитацию. Обычно при снятом с блока даре ресемиторы могут ненадолго подниматься на высоту около метра. Я же хотела научиться подниматься еще выше и оставаться в таком положении подольше.
Войдя в комнату, я закрыла дверь на защелку и, развернувшись, едва не упала.
— Почему ты так долго?
Фил стоял у окна, сложив руки на груди. Строгий темный костюм, красный галстук, белая рубашка и черные носки. Не меньше, чем появление галлюцинаций, меня удивило то, что Фил не обут.
Кажется, я окончательно спятила. Завтра запишусь к психотерапевту. Пусть мать ругается, мне все равно. Галлюцинации — это хуже, чем боязнь темноты. Тогда я не сильно переживала по поводу того, что мать запрещала мне лечиться. Видите ли, не дай бог, журналисты прознали бы, что дочь известной телеведущей ходит к психотерапевту. Это же какой мог быть скандал! Теперь я ее слушать не буду.
Закрыв глаза, я посчитала до десяти в надежде, что умопомешательство пройдет. Но когда я открыла глаза, «галлюцинация» стояла на месте и беззвучно посмеивалась.
— Ты вернулся!
Вихрь счастья вскружил мне голову. Я бросилась вперед, и Фил развел руки в стороны, принимая меня в объятья. Это точно была не галлюцинация. Прижимаясь к его груди, я глубоко вдохнула любимый запах и едва не расплакалась.
Я дождалась. Прошедший год, полный грусти и отчаянья, освещенный лишь тонким лучиком надежды, стремительно отдалялся от меня, меркнул, терялся далеко в воспоминаниях.
Фил крепко прижимал меня к себе — так сильно, что было тяжело дышать.
Внезапно игла страха пронзила мое сердце: что, если Фил пришел просто меня навестить, а не вернуться навсегда.
— Скажи, что больше не уйдешь, — пробормотала я.
Объятья ослабли, и Фил слегка отстранился от меня. Его глаза светились радостью. Он взял в ладони мое лицо и сказал:
— Ты совсем глупая или прикидываешься? Залезал бы я в окно второго этажа лишь для того, чтобы поздороваться и потом свалить?
— Я просто боюсь. — Без моей воли из глаз полились слезы. Фил нежно вытер их подушечками больших пальцев и ответил:
— Не бойся. Я не уйду.
Сердце затрепетало в груди невероятно быстро. Душа запела чудесную мелодию. Осознание того, что Фил теперь будет рядом, вознесло меня на седьмое небо.
— Я уладил дела в Апексориуме. Прости, что меня так долго не было. Все-таки пришлось на некоторое время занять место Себастьяна и провести несколько реформ. Потом выбрать достойного преемника. Я долго искал способ вернуться. Но к счастью, в итоге нашел.
— Какой же?
— Договорился с теперешним Императором. Я передал ему все знания, которые помнил из секретной книги. Ему больше неоткуда было их взять, ведь она сгорела в самолете. Затем Император стер мне воспоминания о том, где находится Апексориум, и отпустил. Так что теперь мне некуда уходить. — Фил усмехнулся. А в следующий миг его рука скользнула со щеки к волосам. Пряди натянулись, стиснутые пальцами. Знакомое до дрожи движение. Фил зафиксировал мою голову в одном положении и другой рукой резко притянул меня к себе за талию.
Наши губы слились в чувственном поцелуе. Но Фила хватило лишь на несколько секунд нежности. Он с напором завладел моим ртом, целуя меня все глубже, все жарче. Отвечая ему, я задыхалась от нехватки воздуха, от переполняющего меня счастья, от желания быть еще ближе. Нетерпеливые руки Фила спустились по моей спине, ягодицам и задрали короткий сарафан аж до талии.
— Где твои родители? Внизу? — спросил Фил, оторвавшись от моих губ.
Угомонив сбившееся дыхание, я ответила:
— Когда я поднималась, они были внизу.
— Отлично. — Его губы растянула шаловливая улыбка, а руки уже легли на прикрытые трусиками ягодицы и с силой их сжали. Фил опустился к моей шее и со страстью принялся оставлять на ней влажные поцелуи.
— Ты же не собираешься прямо здесь?
Обдавая горячим дыханием мое ухо, он прошептал:
— Не прямо здесь. А на подоконнике. До кровати идти далеко.
Между прочим, до кровати было два метра, а до подоконника — всего лишь руку протянуть. Отчасти Фил прав, но…
— Нет! — заявила я, отталкивая его. — У мамы чуткий слух, и она закатит такой скандал, когда услышит!
Перехватив мои руки, Фил заломил их за спину и прошипел:
