К тому же иногда слышались обрывки разговоров. В них часто звучало слово дар — то ли аббревиатура, то ли какой-то сленг. Рядом с ним обычно произносилось: забрать, отдать, пользоваться; сильный, слабый, улетевший, — что еще больше сбивало меня с толку. В конечном счете я перестала обращать внимание на ДАР, поняв одно: скорее всего, меня похитили для того, чтобы Лео им что-то отдал. Но в итоге его обманут и бросят гнить в соседнюю камеру.
Энтузиазм и надежда на то, что меня скоро найдут и спасут, постепенно угасали. Я одновременно ждала и боялась того, что дверь откроется. В конце концов устала. Голова казалась невыносимо тяжелой. Сколько сегодня часов проспала? Часика три-четыре? Ночью, прижимаясь спиной и ягодицами к Лео, я чертовски долго не могла уснуть. Потому что не хотела потерять ни одной секунды, наполненной его теплом. Прикидывалась спящей, а сама наслаждалась нашей откровенной близостью.
Все-таки засыпать вместе обнявшись — ни с чем не сравнимое удовольствие. Только сегодняшней ночью это поняла. Потому что прежде, когда еще спала с Глебом в одной постели, ни разу подобного не ощущала. Он либо вообще отворачивался от меня, либо мы не могли лечь обнявшись так, чтобы обоим было удобно.
К черту этого придурка. Флаг ему в руки, барабан на шею, ветер в спину, три пера в задницу и паровоз навстречу.
Хоть и клонило в сон, засыпать на стуле со связанными за спиной руками было совсем не удобно. Сначала я в страхе что-то пропустить решила и вовсе не спать, несмотря на то что прикрыла глаза. Но потом подумала, что если посплю, то, возможно, наберусь хоть немного силы.
Руки затекли, ягодицы занемели. Я осторожно подвигалась в надежде найти удобнее положение и постаралась подумать о чем-то хорошем, чтобы отвлечься и уснуть.
До мельчайших деталей попыталась вспомнить номер в той гостинице. Представила, как ложусь в кровать, Лео обнимает меня сзади и укрывает нас одеялом.
Под ресницами почувствовались слезы. Мой брат… Его поцелуй невозможно забыть, хоть и старалась изо всех сил. Он крепко отпечатался в памяти. Мои мечты совсем бесстыдны — и первое, что я увидела во сне, как оборачиваюсь к нему в постели. Наши губы встречаются, его рука скользит по животу выше, стискивает налившуюся от желания грудь. Он прижимается ко мне ближе — и я нежно, заманчиво трусь ягодицами о его твердую плоть.
Что-то вспыхнувшее ярким светом помешало досмотреть сон. Номер гостиницы исчез, а вместо него перед внутренним взором появились очертания подвальной комнаты. Мои глаза оставались закрытыми, сон — беспробудным, будто меня держала в нем неведомая сила. Серая стена передо мной пошла разноцветными волнами. На неспокойной поверхности показался прозрачный купол — он неспешно выныривал из вихрастых волн. Внутри него клубились три цветных дыма: зеленый, красный и синий. Они показались мне живыми, заворожили своими танцами, и я совсем не боялась, когда прозрачный купол вынырнул полностью, оказавшись сферой, поражающей изумительной красотой.
Приблизившись ко мне, она зависла в воздухе. Три дыма уже спокойнее двигались, отбрасывая мутные блики на стену, вновь ставшую серой. Я ощутила мощные толчки энергии, исходящие от сферы. Она словно изучала меня. Испытующе смотрела, как смотрит придирчивый покупатель на новенькую машину. Она ему уже вроде приглянулась, но он в задумчивости не решается сделать шаг, открыть дверцу и завести мотор.
Откуда рождаются такие сравнения? Ведь это просто сон. Сфера с кружащимися внутри разноцветными сгустками тумана — лишь плод моего воображения.
Похоже, она могла читать мысли, потому что сразу же обиделась — в исходящей от нее энергии почувствовались дрожащие нотки нетерпения. Прозрачная сфера покрылась рябью, три цвета закрутились в клубок — и в следующий миг она кинулась в меня.
Мириады тонких игл прошили кожу, проникли в кровь, стремительно добрались до сердца и едва не разорвали его.
Я содрогнулась всем телом от пронзительной, жгучей боли. Глаза наконец-то распахнулись, и перед ними появилась серая подвальная комната — настоящая. Дыхание постепенно выровнялось, стучащее сломанным метрономом сердце успокоилось, отголоски боли сошли на нет.
Ну уж хватит. Спать больше пытаться не буду. Вкололи мне какую-то дрянь, и теперь наркоманские сны снятся. Глаз не сомкну, пока эта гадость не выведется из организма.
В принципе больше не спать оказалось не так уж и сложно. Не прошло и минуты, как за дверью поднялся шум. До меня доносились обрывки фраз: что-то не туда, куда надо улетело, и его искали. Кто-то с пеной у рта доказывал, что не спал. Похоже, кроме закрытой двери, меня б ждало еще одно препятствие: охрана за ней.
Неожиданно резко она распахнулась, и в комнату вошел грузный лысый мужчина в белом халате. За несколько широких шагов преодолел расстояние от порога до моего стула и, схватив безжалостно крепко за подбородок, поднял мое лицо к свету.
— Спала?!
Всполошенное сердце быстро погнало по венам кровь, но это не спасло от леденящего страха, который невероятно быстро поднялся по позвоночнику. Мужчина с такой яростью смотрел в мои глаза, будто я у него все деньги украла.
— Я спрашиваю, спала или нет?!
Цепкие пальцы так больно впивались в подбородок, что не потеряй я дар речи от перепуга, все равно не смогла бы ответить.
— Оставь ее, — послышался сбоку еще один незнакомый голос, спокойный и тягучий, словно патока. Мою голову с отвращением откинули. Я мельком заметила, что рядом стоит еще один мужчина в халате, а в комнату вбегают испуганные Разбойник и Грубиян.
Лысый в раздражении принялся мерить комнату шагами. Его коллега с тягучим голосом, которого про себя прозвала Кисель, совершенно спокойно сказал:
— Судя по вашим лицам эту девушку сейчас убить нельзя.
Убить? Сейчас? Я вскинула голову, дрожа от наплыва паники.
— Конечно, нельзя! — гаркнул Разбойник. — Это же приманка.
— Ладно. А когда можно будет?
— Когда можно будет?! — подлетел Лысый к остальным трем мужчинам и принялся широко жестикулировать. — Ее прямо сейчас убить надо! Мы над процедурой передачи уже не одну неделю бьемся! У нас почти получилось!
Грубиян открыл рот, презрительно посмотрев на Лысого:
— Типа у вас закончились пленные ресемиторы для опытов. Расслабься. Отыграет эта приманка и потом отдадим. Будешь делать с ней все, что хочешь.
— Да, закончились! — выпалил в ответ. — Нам она нужна сейчас, а не потом! Последний для опытов только что умер! И посмотрите, куда улетел его дар! — тыкнул в меня пальцем.
— Ну, значит, босс по головке не погладит. Сами виноваты. Убирайтесь. У вас свои дела, у нас свои.
Не верить своим глазам и ушам было невозможно. Вот же они, эти четверо мужчин, стояли рядом, спорили, ругались. Лысый чуть со своей шкуры не выпрыгивал, так хотел доказать Разбойнику и Грубияну, что меня нужно срочно убить из-за какого-то ДАРа. Хотелось заявить, что тут, между прочим, ничего не пролетало. Но что-то сомневаюсь, кто-то услышал бы мой тихий голосок. Да еще и язык прилип к небу, совершенно отказываясь шевелиться. Я уже и так была ни жива ни мертва от шока.
