Каждое утро просыпаться в его объятиях и прижиматься к этой груди — вот что хотела бы. Жар вмиг бросился к щекам, когда я едва не решилась попросить Лео не натягивать на себя другую рубашку и остаться полураздетым. Ну а что… Во мне просто проснулся фотограф, который спал беспробудным сном даже в живописной сельской местности, и появилось покалывание в ладонях — хотелось срочно достать фотоаппарат. Но, жаль, нигде его у меня не имелось.
— Держи, — протянул рукоять. Я сжала ее, почувствовав вес дерева. Подняла глаза к лицу Лео, увидела ласковую улыбку и опустила биту.
— Нет, я не могу…
— Можешь. Вымести на мне всю злость. Ты же хочешь это сделать.
Я даже не задумывалась о том, чтобы наброситься на Лео с кулаками так же, как на прокурора. Знала, что в его присутствии дар не проснется, а без пробудившегося дара Лео не составит труда меня скрутить и не дать себя ударить ни разу. А теперь он стоял передо мной, такой безупречный в этой белой рубашке и разрешал себя избить.
— Ладно… Боксерские перчатки предлагать не буду… Интереснее будет это… — Забрал биту и всучил вместо нее веник. — Давай, — наклонился ко мне, подставил щеку и зажмурился. Веник затрясся у меня в руках от тщетных попыток сдержать смех.
— Ну же… Пока не треснешь меня им хоть раза три, не получишь приз.
— Приз?
Кивнул, продолжая стоять в той же позе. Крепко связанные прутья в моих руках уже скользили — ладони почему-то вспотели, пока я решалась хотя бы замахнуться. Какого черта не могу? Неужели собралась упустить такой шанс, когда парень сам предлагает отлупить себя по лицу веником?
Видя его щеку со щетиной, мне хотелось чего угодно (например, провести по этим маленьким мягким колючкам пальцами), но точно не зарядить по ней. Но потом ко мне пришло понимание: Лео хочет, чтобы мне стало легче. Готов унижаться и терпеть, лишь бы я выплеснула свои эмоции, что пожирают меня изнутри.
Плотно сомкнула веки и, замахнувшись, со всей дури куда-то треснула. Почувствовала, что веник врезался в нерушимую преграду. Слабовато? Замахнулась снова — и меня понесло.
Я визжала, кричала, не открывая глаз, и била, била, била… Со всей дури, со всей мощи. Перед закрытыми веками проносились болезненные воспоминания — и я их крушила, крушила! Хлопки, хруст, летящие во все стороны щепки, какие-то бранные слова, срывающиеся между криками — все смешалось. Я остановилась лишь тогда, когда в моих руках рассыпались последние прутья. Обессилев, опустилась на пол, беззвучно содрогаясь от плача. Вот только слез не было. Как бы я ни пыталась выдавить из себя хоть каплю, ничего не получалось.
Меня выворачивало, выкручивало где-то внутри, но с каждой секундой все тише и тише. Вместе с тем, так странно, становилось легче дышать. Словно все время до этого мою грудную клетку стискивали стальные обручи, но я их даже не замечала.
— Ты не поранилась?
Приоткрыв глаза, увидела присевшего рядом Лео, который рассматривал мои руки. У самого рубашка превратилась в какой-то сущий ужас! Разодранная, вся в кровавых потеках, будто он попал в клетку с озверевшими волкодавами. Но, к счастью, отбился от них и теперь вновь улыбался, правда, левая щека немного дергалась — на ней блестели свежей кровью широкие царапины.
— С ума сойти… — я невольно протянула руку к его щеке, цепенея от шока. — Прости, я не хотела… На меня что-то нашло.
— Перестань. Это заживет даже быстрее, чем ты думаешь. А хочешь, я куплю тебе грузовик веников и ты каждое утро…
— Нет! — заявила, догадавшись, куда он клонит. Да, я понимала, что раны затянутся быстро, но, черт возьми, у меня сердце судорожно сжималось глядя на все эти глубокие царапины. Они ведь чудовищно пекут. Лео не такой уж засранец, чтобы его истязать подобным образом каждый день.
— Хорошо, придумаю более интересное занятие на каждое утро, — заговорщицки улыбнулся и помог мне подняться. Подвел меня за руку ближе к кровати, прося не беспокоиться о беспорядке у двери. — Домработница все уберет, когда закончит с кухней. — Лео чуть не прыснул со смеху, расстегивая рубашку. Делал вид, что ему совершенно не больно то, что ткань трется о свежие раны.
— А там что случилось? — спросила, заставив себя перевести взгляд к подносу, на который прежде не обратила внимания, увидев цветы. Несколько блюд, прячущихся от моего любопытного взгляда под крышками, так и манили к себе.
— Я упражнялся в приготовлении пищи, — гордо заявил. — Эта теть Зоя явно тебя недокармливала, поэтому я решил взять это дело в свои сильные мужские руки.
— О, нет, нет, — отрицательно замахала перед собой руками. — Я сама довольно хорошо готовлю. Поэтому нет надобности…
Лео сбросил с себя порванную, окровавленную рубашку, швырнул в один из пакетов, и я вмиг забыла о еде. Прилипла взглядом к рельефному, подтянутому животу, поднялась выше и, давясь желанием подойти ближе, засмотрелась на то, как несколько глубоких царапин быстро затягиваются на его мощной груди. Как только от них не осталось и следа, он вытер кровь влажным полотенцем и отправил его в компанию к рубашке.
Каждое утро просыпаться в его объятиях и прижиматься к этой груди — вот что хотела бы. Жар вмиг бросился к щекам, когда я едва не решилась попросить Лео не натягивать на себя другую рубашку и остаться полураздетым. Ну а что… Во мне просто проснулся фотограф, который спал беспробудным сном даже в живописной сельской местности, и появилось покалывание в ладонях — хотелось срочно достать фотоаппарат. Но, жаль, нигде его у меня не имелось.
— Забыла про приз? — спросил Лео, оставив не застегнутыми несколько пуговиц.
— Где он? — окинула взглядом пакеты и в некоторых угадала одежду, обувь.
— Сначала завтрак.
Вот вредина! Не скажу, что была против подкрепиться, потому что в принципе не помнила, когда ела в прошлый раз — казалось, это было чудовищно давно. И теперь даже не возмущалась тому, что приз получу позже. С нетерпением ждала, когда Лео покажет, что приготовил. Но взявшись за крышку, он замер.
— Какое твое любимое блюдо?
— Пицца.
— Точно! — отпустил крышку и хлопнул себя ладонью по лбу. — Ты ведь тогда с Глебом в пабе ее уплетала за обе щеки.
— Пиццу я люблю потому, что с этим блюдом связаны хорошие ассоциации: отдых где-то вне дома, пиво и нет диете. — Сама потянулась к еде и подняла крышку. — Обалдеть! Это же тот омлет-суфле, которым ты меня кормил в отеле! — На моих глазах даже выступили слезы счастья.
— Не думаю, что он настолько же вкусный, потому что готовил я его сам… Но, поверь, седьмая попытка вышла самой съедобной.
— На фиг пиццу! Теперь это мое любимое блюдо! — радостно улыбнулась, встречаясь с Лео глазами. Он выглядел приятно-удивленным. — Покормишь меня?
Растерялся на несколько секунд, а потом подхватил на руки и усадил на постель, после чего подложил под спину подушки.
