Я разорвал упаковку и достал презерватив. От спешки пальцы не очень хорошо слушались, надевая его. Границы упали, я больше не контролировал себя. Мысли направились в одну цель — скорее всунуть. Я не снимал с нее штаны, лишь спустил гармошкой до колен. И поднял ее ноги, чтобы положить пятки себе на плечо.
Стоны прервались. У меня сердце подскочило. Пульс, казалось, отдавался аж в головке члена. Беатриса ошарашенно смотрела на меня. Неужели только теперь дошло то, что я собрался сделать?
— Квартиру тебе не жалко?
— Нет.
Я уперся коленями по бокам от округлых бедер и, обхватив ноги, прижал одной рукой их к груди — розовые носочки замаячили у уха. Другой взял член и провел головкой по влажной промежности. Мать твою, как же приятно…
— Пожалуйста… — прошептала бесовка.
— Что?
— Не издевайся надо мной.
— Как? Так? — Я медленно надавил и погрузился в тугое, жаркое, влажное лоно. Насилу сдержался, чтобы сразу не кончить. Быть внутри лучше, чем получить первый глоток после долгого времени без воды. Лучше, чем первый в жизни поцелуй. Лучше, чем что-либо…
— Да. Так! — Зато она не сдерживалась. Застонала и вновь прислонила пингвинчика к клитору, а я немного вышел и вернулся, быстро и резко. Бесовка вскрикнула — меня уже было не остановить. Я выбрал удачную амплитуду и, прислушиваясь к стонам и дыханию, задвигался в стремительном темпе. Мышцы влагалища постепенно полностью расслабились, она вбирала меня каждый раз до конца. Мое наслаждение множилось, стягивалось в мощный сгусток, который вот-вот выстрелит.
Еще не время. Я упивался выражением лица бесовки, напряженным от удовольствия, и представлял иное лицо — с бледной кожей, оливковыми глазами, чувственными губами. Я читал ноты сладостных стонов и по наитию замедлялся, давая ей передышку. Но не останавливался насовсем. Она кончала второй раз подряд, не выпуская пингвина — тот усердно мучил клитор.
На третий раз не выдержал я. Третий раз получился сумасшедше мощным, бесовка забилась в сладких судорогах, выронила игрушку, оглушила меня криком. Крупная дрожь, пульсация передались мне — и сгусток наслаждения выстрелил из меня. Вместе с тем тысячи мелких искр разлетелись по телу, больно жаля, и испарились.
Прилив счастья сшиб с ног — я отпустил лодыжки Беатрисы и плюхнулся рядом с ней на подушки. Она тяжело дышала, вздрагивая. Руки! Я поборол лень, поднялся и бережно развязал запястья. Они покраснели. Было больно? Лишь бы не сильно. Я покрыл покрасневшую кожу легкими поцелуями.
Фигней страдаю. Лучше бы позаботился должным образом. Я дотянулся до тумбы, выудил мазь и маслянистой прохладой обмазал запястья. Беатриса не противилась, лежала ни живая, ни мертвая, посматривая на меня из-под полуприкрытых век.
Я бросил мазь обратно и, повинуясь порыву, сгреб бесовку в объятья.
— Ты в порядке?
— Угу… — промычала она мне в шею.
— Не холодно?
— Не…
Проваляться бы так до утра. Все же иногда бывает кайфово полежать после секса обнявшись. И пофиг, что тела потные.
Но бесовка не обнимала в ответ. Молча, тихо сопела.
— Спишь? — Я слегка отстранился и заглянул в ее потерянные глаза.
— Мне надо… — пробормотала она и прикусила губу. Прошло полчаса? Мать твою…
— В душ? Мне тоже. Давай я первый! — заявил я, не намереваясь принимать возражения, и вскочил с кровати. — Я недолго, пару минут. Жди здесь. Никуда не уходи!
По дороге в ванную комнату я завернул на кухню и выкинул в мусорку презерватив. Может, приняв душ, вернуться в спальню с чем-то интересным? С фруктами или с кофе? Или капучино?
Моясь под горячими струями, я перебирал кучу вариантов. В конце концов остановился на одном: вернусь и спрошу. Потом сбегаю на кухню, пока она примет душ. До утра, правда, не получится остаться. Беатрису придется отпустить. Каждые полчаса телепортироваться туда-сюда — с ума сойти можно.
Да, побудем немного вместе и… Я вздохнул, растирая полотенцем тело до красноты. Халат валяется на постели? Когда я снял его? Бесовка наверняка потупится и засмущается, если приду голышом.
Я обмотал полотенце вокруг бедер и поспешил к спальне, но перед порогом замедлился. Со мной творится странное… Я никогда себя так не веду. Как? Обычно после секса тороплюсь уйти или выпроводить девушку, лгу, что утром неотложные дела, нужно рано вставать. Завтра на репетицию на восемь часов. А мне посрать. Я готов ночь не спать.
Бесовка. Скоро я сам ее возненавижу. Я распахнул дверь и от души выматерился.
Кровать пуста. Не успела вернуться? Вряд ли. В прошлый раз минуты хватило, чтобы смотаться туда и обратно.
Что, если она прилетела на крышу полураздетая, а там ее встретил гребаный программист? Мог заметить пропажу и пошел ждать, почему нет?
Мать твою…
Я метнулся к душевой кабине, но одернул себя. Разумнее прийти туда одетому. Вопросы будут, откуда я взялся. Защищаться не нагому проще.
Через пять минут я вышел из телепорта в футболке, джинсах и дождевике, прячась за солнечными батареями. Громкие рыдания резали тишину ядовитыми ножами — один ранил меня.
Беатриса сидела в пуховом сугробе. Одета, сама. И, кажется, искренне жалела о том, что сделала. У меня земля ушла из-под ног. Я оперся о пласт батареи. Мне было посрать, что я уломал ее на секс, толкнул на измену? С каких времен я стал мерзавцем?
Миссис Шефер ужасно жалко смотрится с лапшой на ушах. Отец с подозрением косится на подчиненных, которым раньше безоговорочно доверял. Я ежедневно обещаю Арвиду, что у меня есть крутой план и мы скоро поймаем преступницу.
Схватить бы ее за руку сию секунду и оттащить в участок. Ничего ни она, ни ее парень мне не сделают. Но черт. Дух рассвирепеет.
Или я намеренно отлыниваю от неизбежного?
Беатриса поднялась и, шатаясь, побрела прочь. Я, как придурок, стоял, смотря ей вслед. Меня рвала на куски ее печаль. Я терпел, сжав челюсти, не решаясь: уйти или догнать.
Нельзя, нельзя.
Можно, если осторожно.
Мягкий пуховой покров заглушал мои шаги. Мышцы в теле напряглись, но ступал я на удивление мягко. Беатриса шла не оборачиваясь, не глядя налево или направо, плелась сгорбленная, словно раненная в грудь, прямиком к двери, за которой лестница вела вниз. Не удастся идти по пятам до квартиры.
Но мне кровь из носу нужно увидеть, что она не натворит глупостей сгоряча, не выложит все своему парню. Келлана мне не жалко. Я боялся, что его ярость обрушится на нее, а она не сумеет себя защитить.
Нас разделяло два метра, когда я улетел обратно под струи воды и сменил курс.
В ванной комнате в квартире бесовки и программиста тихо. Темно. Я скрутил дождевик, запихал в карман и зажег фонарь на наручных часах. Тусклый свет выхватил из темноты очертания двери. Прятаться тут опасно — Беатриса придет и может сразу завернуть к раковине умыться. Или в душ. Будет яро губкой сдирать с себя мой пот, запах, прикосновения. Десна зубной щеткой раздерет до крови, чтобы смыть поцелуи.
