Я достал из кармана шкатулку и принялся вертеть в руке, разглядывая остроугольный символ на черной крышке.
— Ее Величество…
Шкатулка перестала вертеться. Я уставился на артефактора. Бледный, осунувшийся, дрожащий. Стал похож на старика при смерти, у которого я недавно вытащил душу.
Ясон смотрел в пол и трясущейся рукой зализывал волосы.
— Королева… в общем… заходила ко мне перед вами. Приказала втайне от вас починить Кринтару и зарядить от источника.
Что?! Втайне от меня? Окончательно тронулась рассудком?
Последний год Натерсия меня все сильнее настораживает. Конечно, с пятнадцати до двадцати лет она создавала лишь видимость королевы, Эклером заправлял Совет — на него я легко влиял. Потом набралась ума, заслужила уважение Совета, стала отдавать им приказы. И осмелела до такой степени, что собирается провернуть что-то за моей спиной?!
Не зря я прятал Кринтару десять лет. Но зря слегка сломал, когда вернулся с иномирянкой в Эклер, а не разбил вдребезги!
Но зато теперь выплывут хитрые замыслы Натерсии. Не для того ли она согласилась на подозрительный ритуал, чтобы я достал из тайника Кринтару?
— Милорд, я… Честно, собирался вам рассказать! Я ведь поклялся служить только вам! Но Ее Величество так… убедительно выражалась, что я не нашелся, как ей отказать. Хотел посоветоваться с вами и… Но она просила вам не говорить.
— Выполняй приказ. Это все, что тебя волновало?
— Да, да, милорд, — Ясон лихорадочно закивал. От радости и облегчения морщины, казалось, на его лице немного разгладились. Напряженные плечи опустились. Рано радуется.
Я пошел к столу, раскидывая воздушной волной бумаги из-под ног.
— Ты ей поведал, как пользоваться Кринтарой, да?
Артефактор застыл. Не моргал. Не дышал. Будто в статую превратился с содрогающимся сердцем.
— Ты ей выболтал то, что я просил держать за зубами? Пожалуй, заставить тебя ползать в следующей жизни слишком легкое наказание.
— Она мне угрожала! — Взорвался Ясон, слюна полетела на разбросанные бумаги по столу. — У меня не оставалось выбора!
— Натерсия никогда не опускается до угроз. Что она тебе пообещала? Зачем ей артефакт?!
Его глаза наполнились слезами, губы скривились.
— Молю вас, лучше убейте.
Глава 9. Туман
В пещеру я ввалился без сил, швырнул под стену охапку дров и пойманные рыбехи, а затем распластался на прохладном камне, тяжело дыша. Мышцы болели яро!
Зато ничего не шевелилось в штанах. Еще раз начнет командовать, отрублю. Мне человеческое тело даром не сдалось.
Но а увечье не перекочует на драконово обличье? Лучше не трогать, да? И… ее, Сияну, не трогать. Ибо все связано. Я вправду чокнулся. Она, маленькая, хрупкая, вкусная, нежная, да я ее сломаю!
Опять тесно ниже пояса. Паскудство! Я перевернулся на живот. Если Сияна сейчас подойдет, прикинусь мертвым.
Но она не подходила. Слишком тихо... Уснула?
Или ушла? Вглубь пещеры! Вот дурень бескрылый я!
Я подскочил, всмотрелся в темноту и принюхался. Ее запах то ли мерещился, то ли таял в воздухе. Я зажег браслет — и тусклый свет выхватил из тьмы силуэт. Сияна лежала под стеной, растрепанные волосы скрывали лицо.
Облегченно вздохнув, я оступился — усталость снова на меня накинулась. Как пьяный, я доковылял до леди и упал на колени.
Кожу рук покалывало, я сжал кулаки. Ну же… я вырубил коротким кинжалом два десятка деревьев и, оставив тросы отдыхать, вручную поймал рыбу! И, выходит, не прогнал из себя дикого зверя.
Это не я, это кто-то чужой.
Кто-то чужой рвал, выкручивал, жжег меня внутри. Кто-то яд прыснул в вены. Но именно мне стало душно, и моя рука легла на ее бедро.
Да что за одурь меня сцапала?! Чем дальше, тем хуже… Что такого в том, что одна кожа прикоснулась к другой? Разумеется, одежда мешала. Но хотя бы через эту преграду можно? Пока леди спит, я прилягу рядом и прижму ее к себе — ей ведь холодно, да?
А мне жарко, словно я нырнул в печку. Для чего мне одному столько жара? Им нужно делиться.
Разве я не собирался не лапать? Еще как! Катись оно лесом, мне срочно нужно ее согреть.
Тело ломило от натуги, но я медленно наклонился над ней. Могу я хоть в этом победить себя? Не быть диким.
Куда там… Чем ближе, тем хуже… Всему виной запах, самый сладкий и вкусный он под ухом, где щекочут нос ее волосы, где дивно нежная кожа.
Очень бережно я поднял на пальце прядь волос, которая скрывала шею. На темном подбородке блеснули звезды.
На миг я обмер.
Маска! Я откинул волосы с лица Сияны. Среди звезд вились белые узоры по иссиня-фиолетовой коже, ресницы дрожали, а глазные яблоки двигались под тонкими веками. Схватив леди за плечи, я с силой встряхнул.
— Сияна! Очнись! Сияна! Ратрх тебя укуси, зачем ты туда сама пошла?!
Ее голова безвольно качалась. Я не сильно трусил? Опять не рассчитал силу? От нечего делать, я прижал ее за плечи к себе и ощупал шею и затылок. Вроде все целое.
Как разбудить? Я обшарил взглядом темную пещеру, будто авось отыщется нечто такое, что мне поможет. Настойка из чаши вылилась, подушка лежала на два гражня дальше, чем я оставил.
Позвать шаманку? Но она лишь скажет о том, что говорила мне пятнадцать кмефрунов назад: насильно вырывает из власти маски только холодная вода.
Отнести Сияну к горному водопаду? Я подхватил ее на руки (так, как она учила) и поторопился вглубь пещеры. Вряд ли леди потяжелела за полдня, но я еле нашел силы нести.
Перетерплю. Температура в горном водопаде ниже, чем в море. Должна проснуться. Тусклый свет от браслета скакал по грубо обтесанным стенам, ходы разветвлялись. Спасибо Богине удачи за то, что Сияна надела маску, а не заблудилась в лабиринте. Я же мог пройти по нему и без света, несмотря на то что он запутанный. И длинный.
Когда за спиной осталось больше половины пути, я чуток замедлился, переводя дыхание, и с новой прытью помчался. Сияну заносить в воду одетой? Не стоит. Ткань намокнет, высушить негде, замены нет, а ночь мучительно холодная, особенно для нежной леди.
Лучше ее раздеть.
Прошлой ночью, с которой прошла вечность, меня ее нагота не будоражила. Не потому ли, что я в леди видел захватчицу и врага? Вытащил тогда из воды голое тело, положил на траву… и долго созерцал, пока Мерабадикадилена залечивала ее ссадины и царапины. Да, я провел пальцами по ее ноге, когда шаманка ушла, но лишь из любопытства. Кожа у леди была нежнее лепестков сакундры. И холоднее морских скал ночью. Простывшая пленница мне ни к чему, и я снял с себя подсохшую рубаху и надел на нее. Чудесно-белые волосы долго не высыхали, и я решил уложить их на что-то теплое — например, на себя. Так я устроил ее голову на коленях, начал пропускать мокрые пряди между пальцами и увлекся — не заметил, как миновало время и поднялось небесное светило.
