– Об этом не сомневайтесь, отец, – отвечает Ерема, – мы люди мирные и подзаконные, кровь лить понапрасну не станем, с супостатами по-свойски разберемся. А их тут полным-полно, и все вокруг дивного озера, как мошкара, мельтешат, веру отеческую посрамить хотят. Нам этого терпеть никак нельзя, и другую щеку подставлять им не желаем, потому как это для нас бедственно и от Бога наказуемо.
Ерема выдохнул от долгой речи, Афоня крякнул согласно, а поп Андрей опять водой запил. Потом говорит:
– Ну, подставляйте лбы, благословлю вас.
Благословил и добавил:
– Но чтоб без душегубства напрасного, а не то грех из-за вас на мне повиснет.
Богатыри пообещали ему сладить дело без душегубства.
– И не безобразничайте там сильно, – говорит поп, – а то знаю я вас, удалых молодцов, вам что ни дело, то забава.
– Да мы осторожно, со всей аккуратностью, – отвечает Афоня, – комар носа не подточит. Нам бы только третьего для компании.
– А тут уж, – поп руками разводит, – помочь не могу. Сынок у меня мал еще, шестнадцать годов только, недоросль, одни голуби на уме, да и телом слаб. Не гож Никитушка в богатыри.
Призадумались тут Ерема с Афоней, пригорюнились было, а потом говорят:
– Ну, видно, не судьба нам с поповичем в поход идти. Авось как-нибудь вдвоем справимся.
Со стульчиков встали, Афоня перекрестился, а Ерема поклон отбил, и ушли. Поп Андрей дальше почивать лег, и свет во всем доме погасили.
А только недалеко они отошли, вдруг слышат – бежит кто-то сзади, догоняет и зовет:
– Эй, меня подождите.
Остановились молодцы, а тут на них в темноте наскочил кто-то, видом неразличимый.
– Возьмите, – говорит, – меня в богатыри. Я вам хорошую службу сослужу.
Пригляделись к нему Ерема с Афоней и хмыкнули – больно хлипок организмом, и голос не до конца возмужал, совсем малый юнец в богатыри просится.
– А ты кто ж таков будешь? – спрашивают его.
– Я поповский сын, – отвечает он, – Никитушка Пересветов, тот самый, который вам нужен.
– А, тот самый, про которого мы разговор имели с батюшкой? – догадался Ерема.
– Тот самый, – заверил их Никитушка.
– И тот самый, который отцовы разговоры подслушивает? – усмехнулся Афоня.
Никитушка головой поник.
– Тот самый, – отвечает.
– И это у тебя одни голуби на уме? – продолжает Ерема.
– Вот уж нет, – вскинулся Никитушка, – никто не знает, что у меня на уме, кроме Бога одного.
– Ну и что же у тебя на уме? – интересуются.
– А вот возьмите меня в богатыри, тогда узнаете.
– А что ж ты делать умеешь? – спрашивает Ерема в сомнениях и сам уже не рад, что за поповичем ходили и такого неказистого, да цепкого из дому не ведая увели. – Силой молодеческой вроде не отмечен. Ловкостью разве? Или сметкостью?
– Силу в себе чувствую, – противоречит ему Никитушка, – можете меня проверить.
– Да в чем твоя сила? – удивляются.
– Я свистеть умею, – отвечает попович.
– Вот это нам как раз подходит, – смеется Афоня, – как раз свистуна нам не доставало для полного набора.
А Ерема ему руку на плечо положил и говорит, интерес увидев:
– Погоди-ка ты смеяться, забыл, как сам храпом кусты колыхал на клумбе?
Афоня тут и приувял.
– Да и сам я, – продолжает Ерема, – сиднем сидел три года, кирпичи бестолку ломал. Всех нас, – говорит, – богатырей, до ума доводить надо сперва.
– Меня доводить не надо, – отвечает Никитушка, – я уже доведенный до крайности. Если вы меня сейчас в богатыри не возьмете и не испытаете в деле, я могу весь Кудеяр обрушить, оттого как невмочь мне больше силу в себе держать. Голуби теперь уже не помогают.
– Прям-таки весь Кудеяр? – сомневается Ерема.
– Неужто так сильно свербит? – вторит ему Афоня.
– Прям-таки неужто, – заверяет Никитушка.
– Ну-ко, посвисти, – говорит Ерема. – А мы послушаем.
– Только не здесь, – отвечает попович. – Пойдем в лес, там послушаете, если уши вам не оторвет.
И отправились втроем в лес, подальше от города, – Никитушка в нетерпении, а Ерема с Афоней в недоверии и удивленном воображении.
А в это же время, разбойной темной ночью, иноземный советник Дварфинк снова призвал к себе в апартамент трех заморских богатырей на тайный разговор. Как предстали они перед ним, господин Дварфинк пытать их начал про воду из дивного озера.
– Отчего, – говорит, – такое, понять не могу, что вода эта проклятая никак должный вкус не обретет? Отчего не покоряется вашим ассортиментным технологиям и ароматным добавкам для вкуса, а в трубе к тому же будто усыхает и все меньше в объемах делается? От этого у меня одни убытки разорительные.
– Понимаем ваше несчастье, – отвечают ему заморские богатыри, руки на мастеровых фартуках сложив, – а ничего не можем сделать против этой непокорной воды. Интересуемся только, глубоко ли вам удалось проникнуть в здешнюю ментальную эфирность и постичь зловредную тайну озера, как обещались?
А господин советник им сообщает:
– Рассуждаю так, что нет у здешнего озера никакой тайны, а есть одна сильная зловредность, не то бы я давно сию тайну постиг и нам на службу поставил.
Заморские богатыри кивают согласно:
– Это же и нам представляется. Сильно вредные заклятия у русских монахов и вековая дремучесть непросвещенная. А все непокорство от непросвещенности в высших материях.
– Но мы ведь этого так не оставим? – настаивает господин Дварфинк.
– Положитесь на мастер-класс, – отвечают они, – достоверные результаты уже имеются.
– Каковы же? – любопытствует господин советник и лицевым выменем вытягивается от интереса.
– На заклятия русских монахов, – говорят, – у нас свои заклятия выставлены, и от этого явление произошло – доисторическая живность в водоеме объявилась и вредную эфирную ментальность дивного озера уменьшает, потому как местное население в страхе.
Господин советник головой покивал:
– Про доисторическую животину я слышал и в газете читал, сие есть превосходный первый результат, и буду ждать от вас следующих. Найден ли глубинный источник, питающий озеро?
– Имеем точный расчет, – отвечают богатыри, – что глубинный источник лежит под руинами на холме, где русские монахи выдерживали свои вековые тайные заклятия. Нам потребна официальная бумага от здешней власти на проведение там мастер-класса по ассортиментным технологиям.
– Будет вам бумага, сегодня же, – пообещал господин советник.
