– Почему мы сразу не обратили на это внимание? – спросил я.
– Раньше луч фонарика скрадывал свечение. – сказал Эйб, касаясь рукой пятна.
Пятно померкло, когда Шлиссенджер дотронулся до него, но стоило отвести руку, как оно вновь засияло. Кончики пальцев Эйба также засветились. Он поднес их к глазам, затем принюхался.
– Какие-то микроорганизмы, Лагер. – Медленно проговорил Эйб. – Холодное свечение, как бывает в море. Я не особенно разбираюсь в подобных вещах, я все же не микробиолог.
– Пхилинг говорит чуть. – подал голос Тохто. – Эти пятна, – он почтительно показал на стену, – следы от огненных нимбов хаонов. Когда они странствуют по пещерам Агарти, лучи, исходящие от них, касаются стен и зажигают немеркнущие светильники. Чем дальше в пещеры, тем ярче светильники хаонов.
Шлиссенджер пожал плечами.
– Будем надеяться, что вы правы, потому что наш светильник разбился. – Эйб приподнял с земли то, что осталось от фонаря и отбросил в сторону.
Тохто оказался прав: чем дальше мы углублялись в пещеры, тем ярче становился свет загадочных пятен. Более того, они уже небыли хаотично разбросаны по стенам, а вытянулись в несколько довольно правильных пунктирных линий, уходивших вдаль. Около часа мы шагали по пещерам. Я приноровился к быстрое темпу Шлиссенджера и не отставал. Тохто плелся сзади, что-то бормоча себе под нос.
– Знаете, что меня больше всего сейчас заботит, Лагер? – Эйб внезапно обернулся ко мне.
– Что? – спросил я.
– Отсутствие воды. У меня осталось немного еще с монастыря, во фляжке, но надолго нам этого не хватит. Надеюсь, мы встретим ручеек или вылезем наверх, как можно скорее.
Я промолчал. Стоило только подумать о воде, как тут же и захотелось пить. Шлиссенджер двинулся дальше. Через пару метров он присел на корточки и провел рукой по земле.
– Что такое? – поинтересовался я.
– Дно пещеры влажное. И идет под уклон. – ответил Эйб.
– Ну и что?
– Где-то там, Лагер, – Шлиссенджер ткнул рукой вперед. – есть вода. Хорошо, если ее будет не слишком много.
Мы пошли дальше. Эйб оказался неплохим пророком, не хуже Тохто. Некоторое время спустя, узкий тоннель внезапно раздался в стороны и мы увидели зал, освещенный мерцающим светом, исходившим от большого пятна на потолке. Посреди зала, окруженное камнями, похожими на уродливые колонны, блестело маленькое озерко. Мы спустились к нему. Вода в озере оказалась пресной, чистой и, к моему удивлению, теплой.
– Горячие ключи. – ответил Эйб на мой невысказанный вопрос. – Давайте здесь и пересохнем.
Мы уселись на берегу. Тохто сразу же свернулся калачиком и сделал вид, что уснул. Шлиссенджер закурил. Мне почему-то совершенно не хотелось ни обсуждать поразительное сообщение Штранге, ни вспоминать о своем последнем отвратительном приключении, и Шлиссенджер, кажется, это хорошо понимал.
– Послушайте, Эйб, – наконец нарушил я молчание. – А кто такие хаоны о которых, все время рассказывает Тохто?
– Хаоны? – переспросил Шлиссенджер. – Это, наверное, гьачхены, великаны-охранники из мифов бонпоистов. Они наказывают противников черно веры, пугают их ужасными криками и разрывают на куски. Хаоны, скорее всего, диалектное название. Сам Тохто, судя по акценту, нездешний, откуда-нибудь с севера или востока Тибета.
– А лха?
– Боги-покровители. У каждого тибетца, их не меньше пяти. Бон-по – странная религия, Лагер, и ее приверженцы не любят раскрывать свои тайны перед чужими. И то, что Тохто так разговорился, очень плохо. Он действительно, уверен, что мы отсюда не вылезем. – Шлиссенджер подобрал валявшийся рядом камешек и бросил его в озеро. Камешек тихонько булькнул, но этого было достаточно, чтобы разбудить Тохто.
– О, вы еще живы, пхилинги. – неприязненно проговорил он, поднимаясь на ноги.
– Послушайте, Тохто, – примирительно сказал Эйб. – Что вы злобствуете? Ведь мы же могли вас убить, пока вы спали…
– Я тоже не безоружен. Вы что, забыли? – Тохто выразительно покачал пистолетом. – И вам не подобраться ко мне незамеченными. Я умею такое, о чем вы не можете и мечтать.
– Отчего же вы так уверены в своем превосходстве? – Шлиссенджер расслаблено откинулся на спину, заложив руки за голову.
– Когда божественное ничто породило Йемон Гьялпо, Сияющее Яйцо – оно было совершенным. Это было хорошее яйцо, оно было без ног, а ходило, без крыльев, а летало, безо рта, а говорило. И Йемон Гьялпо породило сначала хаонов, затем тибетцев, а уже потом – пхилингов. Мы – младшие братья хаонов, нам дают они мудрость.
Тохто не успел закончить рассказа. Шлиссенджер из своего казавшегося таким беззащитным положения вскочил на ноги и кинулся на тибетца. Прежде чем я успел что-либо сообразить, Тохто уже валялся на земле, а Эйб держал в руках его револьвер.
– Хвастаться нехорошо, господин Тохто. Даже младшему брату богов. – Абрахам покрутил в руках пистолет. – Если вы желаете путешествовать вместе с нами, то пожалуйста, но без штучек с огнестрельным оружием. Если же нет – проваливайте.
Тохто побледнел, лицо его исказилось. С минуту он смотрел на Шлиссенджера, затем приподнялся и кивнул.
– Хорошо, мистер Шлиесенджер. Я иду с вами.
– Отлично. Держите пистолет. – Эйб кинул Тохто оружие. Тот, с глубоким удивлением воззрился на «сумасшедшего пхилинга».
– Осторожно, Эйб! – крикнул я.
– Спокойно, Лагер. – Шлиесенджер повернулся ко мне. – Мы же договорились с господином Тохто, не так ли?
Тибетец снова кивнул и стал запихивать оружие в карман.
– Пойдемте. Мы уже засиделись. – Эйб двинулся в сторону выхода из пещеры.
Я догнал его.
– Абрахам, вы с ума сошли! Он же запросто мог убить вас.
– Да что вы, Лагер? – Эйб криво усмехнулся. – Это не так просто. Я тоже воевал, меня тренировали. А что касается нашего тибетского друга, то вернуть ему оружие – беспроигрышный ход. Он боится, хотя ни за что не признается нам. И знаете кого? Своих хваленых хаонов. Ему страшно остаться в пещерах в одиночестве.
Я обернулся к Тохто. Тот шагал в нескольких метрах от нас и, делал вид, что не слышит разговора.
Пару часов мы бродили по нескончаемым пещерным ходам. Наконец, Эйб объявил, новый привал.
– Давайте как следует выспимся, – сказал он. – Надо поэкономить силы.
Тохто, как и на прошлом привале, тут же лег на землю и замер. Я попытался устроиться на холодном полу, ворочался, но никак не мог заснуть. Стоило закрыть глаза, как воспоминания о чудовищном столе накатывали с новой силой, и я в ужасе просыпался. Шлиссенджер сидел и курил. Обернувшись, он молча протянул мне сигарету.
– Вы много курите, Эйб. – сказал я, затянувшись.
– Ага. – Эйб кивнул. – Все же вы, Лагер, классический немец. Скрытый педантизм и склонность к поучениям у вас в крови. Ну, не обижайтесь. – он заметил, как я нахмурился. – Во-первых, вы правы, а, во-вторых, я сам повадился вас поучать.
