Я встал, держась рукой за стену, и побрел, наугад избрав один из коридоров. Перед глазами мутилось, в ушах шумело. Казалось, вся пещера наполняется слабым топотом, шлепаньем чьих-то ног, писком и хихиканьем. По углам мне чудились отвратительные маленькие карлики, они строили рожи и шмыгали под ногами.
– Эй вы! – закричал я в остервенении. – Выведите меня отсюда! Слышите!!!
Я бросился со всех ног за ними, стараясь схватить хоть одного, но они кинулись врассыпную, пища и кривляясь. Я бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, расшибая колени, и вновь метался из перехода в переход. Наконец, я остановился в изнеможении, опершись спиной о стену и тяжело дыша. И тут до меня долетел отдаленный гул голосов. Кто-то, разговаривал за поворотом и разговаривал громко. Помимо своей воли я стал вслушиваться. В первый момент мне пришло в голову, что я схожу с ума, и признаки моего помешательства с каждой минутой проявляются все более явственно. Это мнение только укрепилось, когда я понял, что говорят по-немецки. Я закрыл глаза и облизнул губы. Все было как на лекциях доктора Бауэра: я сижу в последнем ряду, голос профессора долетает до меня издалека…
"Что бы там ни было, лучше идти", – я встал и двинулся на голоса.
Блики на стенах начали постепенно тускнеть, но темнее не становилось. Напротив, в пещеру проникал другой свет, и я боялся догадаться, что это солнце. Стало гораздо легче дышать, в проход поступал свежий воздух. За поворотом коридора я увидел дневной свет. Голоса слышались все ближе, но разобрать было ничего нельзя. Я остановился у входа, жмурясь от ярких солнечных лучей. Передо мной была огромная каменная арка, за ней, сколько хватало глаз простиралась бескрайняя, залитая солнцем пустыня. Перед аркой стояли Хайдегер и доктор Бауэр и, никого не стесняясь, громко беседовали по-немецки. Я застонал и повалился на землю..
Глава восемнадцатая
Пустыня Агарти
Я медленно открыл глаза. Мои веки налились свинцовой тяжестью, голова кружилась, горло непереносимо драло, как при сильном кашле. Странный белый свет пробивался сквозь опущенные ресницы. Подняв их, я ничего не увидел. Передо мной была ослепительно белая стена света, и столкновение с ней мало чем отличалось от пребывания в темноте. Если б меня заставили описать абсолютную пустоту, никаких других ощущений просто не требовалось. Через несколько минут глаза привыкли к белизне, и я понял, что смотрю в небо. Самое обыкновенное безоблачное небо, только очень белесое, как бывает в сильную жару.
– Доктор, он очнулся. – сказал кто-то из-за моего затылка. Я с трудом узнал Хайдеггера.
– Наконец-то, – удовлетворенно ответил Бауэр, и я сразу вспомнил, как вышел из пещеры на его голос, – И так мы потеряли из-за него двое суток… но теперь все пойдет быстрее.
– Спешить нам некуда. – усмехнулся Хайдеггер. – Если с нами захотят говоpить, нас найдут, – он помолчал, – а если нет… Вы сами прекрасно понимаете, что мы можем блуждать хоть до второго пришествия у самых врат Агарти и сдохнуть, так и не увидев их.
– Прекратите свой воспаленный бред, Хайдеггер. – резко бросил мой учитель. – Мы идем с определенной миссией, нас ждут, и то, что эти существа обладают колоссальной властью в современном мире, хоть и находятся от него так далеко, еще не делает их богами.
Я приподнялся на локте и увидел доктора Бауэра и Томаса Хайдеггера. Оба сидели на легких рюкзакам – единственной поклаже, оставшейся от богатого имущества экспедиции. Вещи лежали на грязно-белой земле, цвет которой мало чем отличался от цвета неба. Только вдали у горизонта колыхались разноцветные полосы: они то сливались, растворяясь друг в друге, то снова возникали, как мираж. "Разложение белого спектра". – подумал я.
– Ну что, Фриц, как вам это нравится? – бодро спросил меня доктор Бауэр, указывая на горизонт. – Рад приветствовать вас в царстве Агарти, вернее на самой его границе.
Я с удивлением уставился на доктора.
– Поздравляю, – продолжал он. – Вы ведь сами сюда пришли. А мы вас уже похоронили, – Бауэр похлопал меня по плечу. – Все наши научные коллеги остались в пещерах… Где, надо сказать, им и место.
Меня передернуло.
– Поразительно, как вы смогли меня провести, милый Фриц, изображали аспиранта-недотепу, мюнхенского грузчика без гроша, а сами… – доктор помахал перед моим носом указательным пальцем, – Вы знали дорогу? У вас была карта? А я-то был уверен, что вы такой же профан как и все, еще сожалел, что взял вас сюда. Так кто же кого вел?
Профессор любил иронизировать, и я ждал от него подвоха. Царство Агарти – обиталище богов и героев, миф по сюжету близкий к истории о рае. У моих зороастрийцев ничего подобного не было и в помине. В начале тридцатых годов, когда наша интеллектуальная элита помешалась на ариях, вокруг Агарти кипели жаркие словесные баталии, но я всегда воспринимал их как развлечение в литературных салонах, не более того. Агарти? Здесь? Конечно, Тибет – предполагаемое место его расположения. Великий остров. Шамбала. Но все же…
Я уже привык к тому, что нахожусь в обществе буйно помешанных. Пугало другое: Бауэр меня в чем-то подозревал.
– Не понимаю, что вы имеете ввиду? – сказал я. – Я брел себе и брел по пещерам, потом вышел наружу, да еще, как вы говорите, задержал вас на двое суток.
– Не прикидывайтесь, – мрачно бросил Хайдеггер. – Не время и не место. Насколько я понимаю, у вас была другая карта, с указанием другого выхода. Вы вышли на поверхность в полумиле от нашего места.
– Никакой карты у меня не было, – сказал я. – Я оказался здесь совершенно случайно. Это чистая правда.
– Вы набиваете себе цену, – укоризненно заметил Бауэр. – Вам ли не знать, что значит это "случайно".
Мне начинал надоедать их навязчивый бред и с максимальной иронией в голосе я спросил:
– Так что же по вашему значит “случайно”.
– Только то, – еще более мрачно отозвался Хайдеггер, – что вы утверждаете, будто наделены знаком величайшей избранности.
Если б я мог пошевелить веками, я бы вытаращил глаза.
– Чтобы попасть сюда, – продолжал Хайдеггер, – следует выполнить ряд условий, чрезвычайно тяжелых для обычного человека. Вы, как мне казалось, не были способны выполнить ни одного. И все же вы здесь! Это означает, что вы и есть тот самый нитшианский сверхчеловек, который может не считаться с земными условностями, не замечать встающих перед другими людьми барьеров. Во время тшеда, в пещере, именно вы смогли выстрелить в Тхас-Янга. Мне следовало сразу задуматься над этим, но я приписал все "случайности". Той самой, о которой вы сейчас говорите.
Я подавленно молчал.
– Мы оказались сильными людьми, – заявил доктор Бауэр, – но простыми. Нам пришлось, так сказать, приносить жертвы… А вы – истинный хозяин мира, хоть и валялись здесь двое суток, как бесчувственное бревно. Вы – единственная ошибка в моих расчетах… Очень приятная, конечно, ведь вы мой ученик.
Я слушал его и не слышал. Окружавшая меня реальность была малоутешительна. Путешествие по совершенно неестественной местности в кампании двух одержимых – вот что мне предстояло. В эту минуту я был готов заплатить любую цену за то, чтобы выбраться отсюда, куда угодно, хоть снова в пещеры. Я бы поискал там какой-нибудь другой выход. К несчастью, это было невозможно. Я вынужден идти с этими людьми, бред которых мне противен, и любое отступление – смерть. Конечно, я сам могу их пристрелить, но будет ли одиночество лучшим выходом? Мне придется наблюдать колыхание миражей на горизонте, пока я не сдохну от жажды. Смерть наступит максимум через четверо суток, пустыня кажется совершенно безводной.
