— Ладно, я объясню, — устало сказал я, прервав неравный бой левой руки с ремнем и завязками штанов, — мы уже почти на севере, арха-та. Где-то на восточном побережье Паринии, как мне кажется. Так вот, все, что я говорил о севере на тех танцах — это я еще приукрашивал для молодых и заносчивых ламхитанцев. Тут если ты оказался на холоде в мокрой одежде, да просто вот на таком холодном ветру — ты заболеешь. Заболеешь — умрешь. Вымок до нитки и не просушился — заболеешь и умрешь. Оказался на улице без крова над головой ночью, одежда отсыреет, ты заболеешь…
— И умрешь… — тихо закончила за меня Сания.
Я согласно кивнул.
— Именно. И умрешь. Вот так тут обстоят дела. Одежда сама себя не высушит, солнца нет, а даже если бы и было — оно тут слишком слабое, не такое, как на юге. Так что единственный для нас вариант: раздеться, развесить одежду над костром, усесться поплотнее и ждать, когда все просохнет, иначе…
— Мы заболеем и умрем…
Взаимопонимание было достигнуто, так что мы с Орвистом отвернулись и продолжили раздеваться. Виконт помог мне стянуть липнувшие к ногам штаны и снять обувь, после чего быстро скинул с себя где-то сырую, а где-то откровенно мокрую одежду, сапоги и развесил все над огнем на заранее сооруженной конструкции из палок и… палок.
Сания чуть медлила, так что мы, уже голые — в чем мать родила, только на шеях болтались баронский и малый графский жетоны, рефлекторно прикрывая срам, отвернулись и дождались, пока девушка повторит за нами. После этого, мы как те пичуги, уселись на наиболее гладкую и чистую из добытых моими спутниками досок. Санию посадили посередине, как саму тощую и, что уж таить — ценную часть нашего коллектива. Виконт уселся слева, а я — справа, чтобы девушка не смогла ненароком потревожить мою сломанную руку, которую я сейчас баюкал на перевязи. Первое ощущение смертельной опасности стало отступать, и хотя половина моего лица горела огнем, а в руке пульсировала тупая, но почти невыносимая боль от порванных тканей и сломанной кости, я как-то незаметно для себя провалился в сон. Задремал так и сидя на доске: голый, поджав колени к груди и упершись спиной в холодный камень скалы.
Когда я проснулся, было еще светло. Солнце закрывали тучи, но, по ощущениям, время перевалило уже за полдень. Рядом сидела уже Сания, а вот Орвист куда-то ушел. Видимо, поискать еще каких обломков. Нам бы очень пригодились сейчас любые ткани, что не выгорели дотла, да и мне бы найти под левую руку какую гладкую палку — было бы легче идти. Меня же не будили — просто прикрыли моей многострадальной рубашкой, которая уже просохла и пахла костром.
Девушка увидела, что я зашевелился, но встретившись со мной глазами, как-то быстро отвела взгляд. Будто ей было стыдно на меня пялиться.
— Что, все так плохо? — невесело усмехнулся я.
Лицо стало болеть еще сильнее, чем раньше — первый адреналин, который притуплял боль, ушел, и сейчас я мог в полной мере насладиться плодами собственной тупости.
— Я бы не сказала, что хорошо… Конечно, наши бы целители мигом это исправили…
При словах о целителях мне почему-то вспомнился проклятый Гарен. Вот уж где был мастер лечить увечья, травмы и ожоги! Причем — вмиг! На секунду я даже пожалел, что прикончил тогда проклятого магика, который не смог смириться с политикой своего короля относительно приближенных, и решился выступить против Кая Фотена. И против меня. За что поплатился. Попасть бы сейчас под эти жирные мерзкие лапки…
Но Гарена, да и других целителей, на этом берегу как-то не наблюдалось, поэтому придется довольствоваться тем, что есть.
Я попытался встать, но только потревожил перелом, что мигом привело к вспышке боли и темноте в глазах, так что, осознав свою ошибку, я стал медленно подниматься, опираясь спиной о шершавый камень скалы, попутно обдирая кожу на лопатках. Сания при этом упорно делала вид, что рядом никого нет — ведь из всей одежды на мне был только баронский жетон на серебряной цепочке. Приняв наконец-то вертикальное положение, я подхватил лежащие на камне штаты и принялся одеваться. Точнее, пытаться одеться: все тело задеревенело, любое лишнее движение отдавало болью в руке, да и натянуть кожаные штаны только с помощью левой конечности, когда ты всю жизнь прожил правшой — та еще задача. Так что через пять минут моих потуг, кряхтения и тихого мата на никому неизвестном тут русском ко мне сзади подошла Сания и молча помогла натянуть непослушные штаны на мои бледные ноги и зад. Позже принцесса помогла и с завязками и ремнем, за что я ей был крайне благодарен.
— Да, не так вы представляли себе север, да, арха-та? — попытался я пошутить.
У меня получилось добиться мимолетной улыбки, которая скользнула по уголкам губ девушки, но не более. Сания была измучена физически не меньше моего, но если я-то был уже тертый калач, который прошел через нищету, доки, застенки Кая Фотена и горнило войны, то вот вместе с нами сейчас путешествовал прекрасный цветок пустыни. Цветок, который всю его жизнь оберегали, холили, лелеяли и вообще, не позволяли слишком сильно сталкиваться с реалиями этой жизни.
Нет, Сания не была капризной белоручкой — какая еще принцесса будет в огромных кожаных варежках таскать раскаленное стекло и лить из чана серебро?! Но вот именно эта грязь, в которой копошились простые смертные, эта безнадега, опасность умереть в канаве от банального воспаления легких или от голода — этого девушка никогда не видела. Знала, что существует, но одно дело знать, а другое — испытать на практике. Так что сейчас молодая арха-та постигала эту науку, скажем так, в экспресс-режиме. Конечно, ей казалось, что самое паршивое — позади, но я-то знал, что впереди нас ждет еще немало непростых деньков. И самое паршивое я уже видел: на Сании были сандалии вместо крепких и легких сапог. Это в нашем случае — залет вселенского масштаба, потому что если девушка собьет себе ноги и не сможет идти, то все мы застрянем очень надолго.
— А где Орвист?
Сания только пожала плечами и сообщила, что виконт ушел обследовать берег, вверх, на север, но прошел уже почти час, а он так и не вернулся.
Не хотелось думать, что младший де Гранж где-то оступился и сломал ногу… Но и ждать слишком долго было тоже нельзя. Так что когда прошло еще полчаса, я сообщил принцессе, что мы отправляемся на поиски виконта, нравится ей это, или нет.
Моя логика была проста: только у Орвиста был меч и кинжал, которые он успешно унес сейчас за собой. И если людей я не слишком опасался: ментальная магия была при мне и я сейчас постоянно сканировал окружающее пространство на наличие живых разумных существ, то какие-нибудь волки или шакалы — не знаю, что тут водится в Паринии — представляли для меня и девушки смертельную опасность. Сейчас я был слишком слаб, чтобы даже попытаться повторить тот же фокус с зачерпыванием из души, какой я провернул много лет назад на зимней стоянке. Тем более, тогда со мной было целых две богини, Илий, лошади. Я был здоров и полон сил, отваги и слабоумия. Сейчас же все было совершенно по-другому.
Пока мы ковыляли по гальке, осторожно обходя то тут, то там торчащие из нее крупные камни и булыжники, я пытался понять, как так получилось, что наш корабль сожгли. Команда на судне была достаточно большая — почти полсотни человек, большая часть из которых приходилась на гребцов. Не все, кого мы наняли в Бренне, оказались диверсантами, но почти два десятка человек?! И я ничего не почувствовал?! Я понимаю, что был крайне сосредоточен на эмоциях арха-ты, потому что хотел привезти в Пите ослепительную красавицу, которая растопит ледяное сердечко моего Короля и у меня будет уже два монарших друга, но не ощутить угрозу, исходящую сразу со всех сторон?.. Технически, это было возможно. Если все эти люди были абсолютно спокойны и не думали о цели своей миссии… Но это же бред! Так они бы могли поступать только если бы знали, что я менталист!
