Валл уже перешагнул через калитку и развел в стороны руки, стремясь обнять рослого счетовода, которого он был крайне рад видеть.
— Господин десятник! Рад видеть вас! — я обнялся с военным, похлопав того по спине и плечам.
— Новости ходят, что новых квартирантов себе нашел. Опять шаринцы?
— А кто же еще, господин десятник, кто же еще, как не шаринцы? Люди-то бегут от войны, разные люди, сами знаете. Вот и находят у меня комнаты на постой. Я-то не жадный, как трактирщик наш!
— У! Возьми его ночная тьма! Прав ты, Антон! Сразу видно — умный человек! Трактирщик тут и вправду тот еще жук. Ты же про толстого Джавара?
— А про кого еще? — демонстративно удивился я.
Валл только сплюнул на песок.
— Он еще и пиво стал разбавлять, представляешь? Нет на него тут никакой управы!..
Я пригласил десятника в дом, а его бойцы, как обычно это и бывало, остались пока во дворе.
Грузный, со спитым лицом десятник уселся на лавку у стены, я же накрыл на стол нехитрую закуску и достал из погреба глиняный кувшин с самогоном.
— Вот хороший ты хозяин, Антон! И выпивка у тебя, говоришь, семейный рецепт настойки? Продашь, может? Золотая вещь!
Валл наблюдал, как я сорвал восковую пробку и сейчас разливал смердящую спиртом жидкость по двум небольшим деревянным стаканчикам, что заменяли нам стопки.
— Не, господин десятник, никак не могу. Иначе дух моего деда вернется из чертогов Фора и придушит во сне… — с наигранным сожалением ответил я.
— Эх, молодой, а не знаешь! Говорил же уже тебе, нет никаких чертогов! Это все обманка! Боги эти, Семерка, души людей пожирают после смерти, значится, кормятся смертными. Мы для них — как скотина. Сначала молимся значит, а потом, как эта закуска — на стол! В Единого верить надо!
Валл многозначительно поднял к небу палец, а через мгновение той же рукой схватился за стопку. Я повторил его движение, усевшись с другой стороны стола.
Сейчас дома никого не было. Нагаль и Риса отправились на городской рынок, посмотреть что из одежды. Корабль из Дуртона, который сможет их подобрать, будет только в следующем месяце — это узнала Лу от Ирдиса. Так что им придется тут пожить некоторое время, да и быть готовым к зимнему плаванию. Сама Лу отправилась к Орвисту, за наличностью и отчетами, которые граф подготовил для меня и нашего главного вора. Богиня не отказывала себе в удовольствии потрещать со старым боевым товарищем, да понежиться в барской медной ванне, в чем я не мог ее упрекнуть. Это же я смертный, который не может путешествовать между алтарями. А она — богиня. Чего ее винить? Опять же, это не мне воду таскать в ванну, а слугам… Пусть отдыхает.
— Ух! Хорошо пошла настоечка!
Десятник подхватил ногтями кусочек сыра и, не дыша, отправил в рот.
Я на спиртное не налегал, хотя мог в легкую перепить пройдоху, но свой стаканчик тоже опрокинул. М-да, правду говорят: с утра выпил — весь день свободен. Придется поработать с посохом, чтобы разогнать кровь, потому что сегодня я планировал еще заняться документами и пообщаться с Навалем. Старик был приятным и умным собеседником и иногда выдавал такую информацию, что уши его академического прошлого не просто торчали наружу — в полный рост поднимался призрак прошлой жизни.
— Может выдашь рецептик? — в последний раз, для порядка, спросил Валл.
Я отрицательно покачал головой, демонстративно закатив глаза. Мол, дедуля прибьет.
Десятник махнул на меня рукой и как-то отвернулся, рассматривая угол. Я же быстро положил перед ним три серебряные двушки шаринцев — откат за покой квартирантов.
— Каких-то бродяг ты пускаешь, счетовод, ей богу, — Валл не глядя смахнул взятку со стола, оценив вес серебра в ладони.
Я пожал плечами.
— Люди от войны бегут, господин десятник, откуда у них много денег? Еще и такие как Джавар три шкуры с них дерут. Знаете, сколько с них взял капитан той лохани, на которой они четыре дня назад приплыли?
— И сколько же?
Глаза десятника алчно блеснули.
— Десять золотых! С каждого! Все, что девице старик на приданое откладывал, как ее родители упокоились, все спустили, чтобы от дурных магиков сбежать! — выдал я.
На лице Валла было написано, что в следующий раз он будет «внимательнее» досматривать корабли с пассажирами. И поближе общаться с капитанами, само собой. На самом деле, перевозка людей с материка на полуостров — это единственное, чего Ирдис не смог организовать. Даже у бывшего главного вора клерийской столицы для этого оказались коротковаты руки. И дело даже не в деньгах: просто этот «рынок» был плотно поделен между шаринским воровским сообществом и некоторыми кланами Бланда, которые неплохо имели с бегущих от войны людей.
Короче, нравы везде были одинаковыми, вне зависимости от миров.
Посидели с десятником неплохо. Я влил в этого псевдо-прапорщика почти пол литра крепкого самогона и еще четверть — вынес его бойцам в стаканах, прежде чем Валл засобирался по своим делам. Дальше, прочь от моего дома. До следующих постояльцев. Ну, или через недели две-три, когда квартиранты опять уплатят мне за постой.
— Я кстати чего еще заходил, Антон, — всегда чуть расслабленное и хитрое лицо Валла стало вдруг серьезным, а говорил он сейчас ненормально тихо — тут сегодня утром к нам заявился один из окольцованных. Серьезный такой весь, важный, сразу спросил, где мы костер тут соорудили, чтобы, значит, неверующих сжигать. Про позорный столб спрашивал много. Короче, на всю голову ударенный, не знаю, его там в храмах Единого били по маковке или матушка о порог роняла темечком, это непонятно. Но вот ты, счетовод, будь аккуратней. Я все понимаю же, война кому беда, а кому работа. Тебе — работа, как и мне. А этому даже не работа — праздник. Так что это… пусть твои постояльцы не сильно отсвечивают, лады?
Я молча кивнул и положил еще серебряную десятку на стол — уже полновесную, клерийскую — которую вояка лихо сгреб ладонью.
Валл был не дурак и понимал, кого я тут прячу, не мог не понимать.
Но еще в первую же нашу встречу он почувствовал, что со мной и Лу лучше не связываться. Пусть я вел себя как простолюдин и счетовод, назывался счетоводом и добавлял в говор мусорных словечек, а Лу ходила, как хорошая жена, глаза долу, но Валл бы не протянул так много лет в армии, если бы у него не было животной чуйки. А чуйка говорила десятнику, нет, даже кричала, что перед ним не простой, пусть и рослый счетовод, и его маленькая черноволосая жена с огромными глазами, а два опасных хищника. С которыми лучше не связываться. Навык этот у десятника был прокачан настолько сильно, что он даже время от времени косился на мой посох, который выглядел совсем уж убого: у любого барда или артиста оружие будет лучше. Но нет, Валл при наличии у меня в руках посоха, который я, якобы, использовал как трость и опору, неосознанно конечно, но всегда становился вне радиуса прямого удара. Будто знал, что вот эта палка опаснее любого меча.
