И если Старшие были против использования магии Крови, настолько против, что в мою комнату явились аж двое из Семерых, чтобы показательно лишить меня поддержки бога Войны, красных волос и руны на протезе, то кто, черт возьми, привел Рису и Нагаля в мой дом?! Кто вложил меч Крови в мою руку?!
Глава 4. Контракты
Последующие три месяца слились в один большой бесконечный день. После того, как мы отбили нападение на Пите и устранили угрозу для Сании, к столице подоспели войска регулярной армии, что квартировались на восточных рубежах страны. Правда, с учетом подписанного мира с Паринией и общего потепления отношений, делалось это, скорее, по привычке — смысла в размещении войск на восточном направлении было мало.
Так как проверенных людей сейчас у королевы было немного, ударную группу в пять тысяч мечей, которая должна была захватить одним за другим родовые поместья Вилсов, Мофоросов и Варнаров, отдали под командование барона Пренора, которому по окончанию карательной операции королева пообещала титул графа и новые земли — очевидно, из числа герцогских владений.
Первое время Сания сомневалась, стоит ли ей, как говорится, «жестить», но как только она оценила масштабы потерь, которые понес народ Клерии из-за смуты, все душевные терзания молодой королевы ушли прочь. В ее груди проснулась дочь Ламхитана, а там, как известно, разговор обычно короткий. Причем не только с мятежниками — вообще по любому поводу.
Поэтому барон Пренор, получив соответствующие распоряжения и разрешение на командование, прихватил с собой сотню гвардейцев — усилить офицерский корпус своими людьми, после чего убыл окончательно подавлять мятеж.
Во дворце ходили разные толки и разговоры о том, правильно ли поступила Сания, но у королевы был один железобетонный аргумент: гвардейцы посвящают свою жизнь защите престола и монарха, а подавление мятежа — как раз из этой оперы. И хотя после того, как победитель стал безоговорочно ясен, и появилось множество желающих «наказать» мятежных герцогов, Сания доверила это важное дело именно Пренору. Банально потому что гвардия никогда не была политической силой, так что какого-либо дополнительного веса в высших кругах знати Пренор не получит.
О том же, что сделал я во время штурма, старались не говорить, ну максимум — шепотом, и только если никто не видит. Всплыли старые истории о моих подвигах в войне с Паринией, вспомнили и расколотый надвое храм во время суда Богов, короче, славу я снискал не самую лучшую. Если раньше мне пытались повесить ярлык Огненного Барона, то теперь за глаза все чаще и чаще стали называть Кровавым, и плевать, что юридически я был нархом. Загадочности добавляли и резкие перемены в моей внешности: вместо относительно привычных для двора синих и красных косичек, теперь я был частично седым, как будто все прожитые на Таллерии годы навалились на меня в один момент. Впрочем, гнета лет я не ощущал: все так же чувствовал себя сильным и молодым.
Первичная оценка текущих моих возможностей показала, что со мной осталась только магия разума. Не, конечно, артефактный посох был грозным оружием, но теперь разрывать своих врагов на части, как и выламывать стены, я больше не мог. Руна бога Войны на оружии была мертва и холодна, Пал от меня отвернулся.
— Знаешь, да и плевать, — сказал я Лу, вытирая заливающий глаза пот.
Сейчас мы были на крытой арене дворца, проверяли, на что я сейчас способен.
— Уж слишком сильно я полагался на эту заемную мощь, — честно ответил я, убирая артефакт за спину.
Богиня, которая наблюдала за моей тренировкой, согласно кивнула.
— Менталисту не нужна физическая сила, я тебе давно говорила об этом. Достаточно ловкости и хитрости.
Конечно, пришлось кое-что вспоминать, кое-чему подучиться. Я так привык к тому, что каждый мой удар отправляет противника в чертоги Фора, вне зависимости, поставил враг блок или нет, что сейчас внутреннее удивлялся, что моя атака не решает все вопросы в одно движение. За несколько недель вместе с Лу мы освежили мои навыки иллюзиониста, я освоил еще несколько фокусов с дистанционными атаками — для этого у меня сейчас хватало магических сил. На каком-то этапе присоединился к нам и Орвист. Он окончательно оправился после заточения, с ним поработали целители, и сейчас граф де Гранж в ускоренном темпе наращивал потерянное мясо. Впрочем, наедал он не только мышцы: у моего друга чуть округлилось лицо, стал возвращаться небольшой животик.
Но все это было мелочами по сравнению с тем, как быстро он вернул себе былую ширину плеч и крепость всего тела. Наконец-то он опять стал похож на того человека, с которым я пережил самые опасные моменты моей жизни.
Барону Пренору везло. Сначала он без боя занял родовое поместье Вилсов, именем короны объявив их изменниками и переведя земли в прямое управление государством, та же участь постигла и владения Варнаров. Единственные, кто попытался оказать сопротивление — Мофоросы.
Герцог Мофорос не последовал в Гонгорское Королевство вслед за своими товарищами и попытался сначала дать бой королевским войскам, а потом — начал торговаться. В основном, Мофорос давил на то, что его род — один из древнейших, берущий начало еще на заре Клерийской Империи, и если королевское правосудие будет слишком жестоким, это пошатнет сами устои общества. Обесценит сословный институт и покажет, что для новой королевы, пришлой южанки, титулы и происхождение не имеют никакого значения.
Ставка была сделана неплохая, а так как у дома Мофоросов было достаточно друзей и союзников, среди знати пошли не самые приятные разговоры. Так что единственное, что мы смогли сделать с наглецом — взять в плен, поместить в королевские темницы, а земли — обложить дополнительным аудитом со стороны канцелярии. Вина Мофороса была очевидна, но пока не состоится королевский суд, то и приговор приводить в исполнение будет нельзя.
Сания хорошо помнила рассказы о том, какую роль барон Тинт сыграл в свое время в строительстве флота в плане поставок древесины, да и мой финансовый аудит войск больше десяти лет назад тоже маячил хмурой тенью. Короче, незаметно для себя я стал заниматься казначейскими вопросами — меня банально втянули в это как королева, так и де Шонц-Вилены. Орвист, как один из крупнейших магнатов государства, тоже не остался в стороне, и пока Пренор гонял герцогских вассалов по Клерии, вылавливая изменников, мы пытались привести в порядок дела.
Первое, на чем я настоял — не трогать уже существующие на герцогских землях процессы. Чтобы разобраться, как работали захваченные земли, уйдут годы, так что все, кто занимался хозяйственной деятельностью при Вилсах и Варнарах остались на своих местах. Единственное, нам нужно было как можно быстрее вернуть контроль над землями де Гранжей Орвисту, а также изъять из земель Варнаров мои бывшие владения барона Тинта, где стояли лесопилки. Это были высокодоходные производства, которые существовали сами по себе и не зависели от прочей хозяйственной деятельности мятежников.
По бумагам престол был практически банкротом, а у нас было меньше года до большой войны: Гонгорское Королевство могло в любой момент двинуться как на юг, так и на восток. В том, что как минимум Вилсы будут верещать при гонгорском дворе, как потерпевшие, требуя объявить войну самозванке-узурпаторше, я был уверен железно. Вопрос только в том, насколько внимательно этих предателей будут слушать и как плотно герцоги связались со жрецами Кватта. Меня иногда раздражало то, что у Клерии никогда не было толковой разведки на территории западного соседа, хотя с другой стороны наибольшие трения всегда были с Паринией. Гонгорцы претендовали только на полуостров Фейн и порт Миллер. А своих земель, причем намного более плодородных, у них и так хватало, даже было с избытком.
