Я несколько раз ткнул посохом, будто копьем, но наемники были достаточно резвыми, так что просто отскакивали в сторону, уже через секунду возвращаясь на старую позицию. В какой-то момент один из них окончательно осмелел и попытался схватиться за древко посоха и вырвать из моей руки это нехитрое оружие, но я только этого и ждал. Как только грабитель дернул палку на себя, я, вместо того чтобы упираться в землю и потерять из-за рывка равновесие, подался вперед всем весом и выставил вперед прямую ногу. Удар, помноженный на силу рывка и инерцию моей отощавшей, но все еще довольно крупной тушки, пришелся наемнику прямо в живот, выбив из него дух и повалив на землю. На некоторое время этот олух, хватающий сейчас ртом воздух, для меня неопасен.
Этот маневр увидели и двое других нападавших, да и наша возня привлекла внимание остального отряда на полтора десятка человек.
Верзила, которому я разбил губу, хищно оскалился и потянулся к поясу. Блеснула сталь кинжала.
«Да твою же мать…», — холодно подумал я.
Если бы у него был меч, можно было бы еще как-то поплясать, пободаться. Но кинжал… Не зря лихие люди ходят на дело с короткими клинками. Бросаешься на безоружного человека в клинч, хватаешь за шею и там уже полное раздолье — бей в живот и грудь, пока рука не устанет. За минуту опытный человек может оставить в теле противника до полусотни дырок, если не больше.
И никакой возможности выбить клинок, вырубить этого бандита — а это он и был, по сути своей — или хотя бы убежать. Ведь в нашу сторону стали двигаться и другие члены отряда.
— Эй! Нурим! Сучье ты племя! Опять за свое?!
Голос был зычный и крайне недовольный. А еще я услышал лязг оружия и звон кольчуг. Наемник, который держал в руках кинжал и уже был готов насадить меня на лезвие, ловко опустил оружие в ножны и повернулся ко мне спиной — навстречу спешащему к нам отряду городской стражи.
— Нурим, тварь ты такая! Опять за нож схватился, я спрашиваю?!
— Эй, начальник, твое хозяйство по ту сторону стен, — нагло ответил наемник, скалясь на невысокого усатого десятника в сопровождении пяти бойцов с алебардами, — а мы тут это, так, своими делами заняты. Да, парни?
Все наемники мигом загалдели.
Десятник хмуро посмотрел на наемника, которого называл Нуримом, на пару дрожащих крестьян, а потом уже — на меня, приготовившегося умереть в пыли дороги на Альсефорд.
— Чтобы через четверть часа и духу вашего у моих ворот не было, сучье племя! Понятно?! — гаркнул десятник, да так, что будто бы выше ростом стал.
По его короткому жесту бойцы чуть опустили вниз алебарды, готовые рубить сверху вниз и колоть по команде.
Хоть наемников и было больше, но стража была лучше вооружена, да и начнись тут заварушка — из казарм буквально за пять минут прибежит подкрепление, которое порубит в капусту всех, кто осмелился поднять руку на служивых. Так что Нурим и товарищи быстренько ретировались, напоследок припугнув крестьян, мол, мы знаем, где вас ждать на обратном пути.
— Эй, ты как, цел? — спросил десятник.
Я уже опустил посох и оперся на него, пытаясь перевести дух. В ушах стучало, то ли от подскочившего давления, то ли от пропущенного удара.
— Нормально, господин десятник, все хорошо, — ответил я.
— Да не жмись ты, служивый!
С чего он взял, что я солдат?
Видимо на моем лице этот вопрос сейчас и был написан, так что десятник только коротко хохотнул и, ткнув меня в плечо, взял меня под локоть и увлек за собой в сторону города.
— Да чего ты, видимо, уже чертоги Фора увидел, как Нурим за кинжал схватился, да? Но видишь, обошлось. Я как увидел твой хват, сразу понял, что копьеносец! Только опытный боец, даже с одной рукой, так простую палку ловко схватит! Я-то сам в легионе по юности служил, во втором ряду стоял! Ух!.. Ну так, это… Сразу я понял, спасать тебя надо, не отпустят же, падальщики эти! Пойдем солдат, потолкуем, расскажешь, что и как нынче, а то у нас тут после того, как северяне пришли, новостей не так чтобы много, да и купцы слабо захаживают… С востока же? То-то! Клериец небось? Да не зыркай так! Я хоть человек подневольный, но все понимаю. Клериец и клериец, что уж тут… Как понял? Да говор у тебя характерный, чуть тянешь и так… Ай, это послушать разных людей надо, так и не объяснишь! Ну, пойдем, пойдем.
Между отрядом наемников и отрядом стражи я выбрал последних, так что позволил усачу утащить меня к воротам, а потом и в небольшую сторожку, в которой бойцы городской стражи прятались от непогоды. Внутри было хоть и темновато, ведь масляный светильник в углу не давал достаточно света, но относительно чисто. Сразу видно, десятник своих бойцов гонял и не позволял устроить из помещения для отдыха свинарник.
Один из бойцов ловко вытащил из-под небольшого, грубо сбитого стола лавку, еще один — пошуршал где-то в углу и передо мной встал небольшой кувшин с молодым вином и сыр. Чтобы не оставаться в долгу, я повозился с небольшим кошелем в своей котомке и выудил пару мелких серебряных монет, которые протянул десятнику:
— Господин десятник, возьми, тебе и твоим ребятам на вино.
Командир стражников посмотрел на меня, как на дурака, но деньги взял. Впрочем, обе монеты сразу же перекочевали в ладонь самого молодого бойца, которого снарядили до ближайшего кабака — взять еще выпивки.
Буквально через три минуты мы остались с десятником вдвоем. Его подчиненные пошли опять к воротам, собирать плату за въезд с верховых и телег, а молодой гонец вернется, по уверениям усача, только через минут двадцать.
— Ну, служивый, рассказывай, как занесло в Альсефорд? Вижу, что давно пешком идешь, вон, серый на рожу весь! Откуда? С востока?
Десятник ловко разлил вино по простеньким деревянным стаканам, и я пригубил угощение. Недурно, но с алкоголем надо аккуратнее, развезет в момент.
— Да, с востока. Вот, занесло как-то далековато…
— А чего вообще к нам, шаринцам, пришел? Тут же теперь жизни особо-то и нет, — заметил стражник, попутно опрокидывая вино в глотку.
— Дела у меня тут, господин десятник, — уклончиво ответил я. — Родню ищу.
Еще выпили. Я вспомнил, что у меня осталось немного пресной лепешки и сыра, так что вывалил еду на стол — все равно скоро испортится, чем увеличил объем закуски минимум вдвое. Десятник только головой покачал, но от хлеба отломил.
— Родню, говоришь. А с рукой что?
— Конем в бою ударило, ниже локтя не чувствую теперь, — и в этих словах даже почти и не было лжи. — Вот, и уволили меня. Как же копье теперь держать?
Усач с этим согласился и посетовал на то, что на эти земли пришел Кватт. Шаринский легион платил своим увечным ветеранам небольшую пенсию, на которую, если не пить как скотина, можно было худо-бедно прожить. Но государство магиков пало, а ведь именно они заведовали этими вопросами. А пришедшая к власти аристократия не слишком торопилась открывать свои сундучки с золотом. Так что на таких как я десятник насмотрелся в последние пару лет вдоволь.
